Михаил Эпштейн (С.-Петербург)

ЕВРАБМОЛ — НОВАЯ ШКОЛА
(ЕВРЕЙСКАЯ)?

Педагогическое послесловие

Что-то знакомое проскальзывает и в самом названии, и в рассказе о Еврабмоле. Читаешь, и вспоминается не раз уже читанное. Ну, конечно, это «Педагогическая поэма» А. С. Макаренко, «Республика Шкид» Г. Белых и Л. Пантелеева, а вслед за ними «Бодрая жизнь» С. Т. Шацкого и книги Януша Корчака.

Несмотря на огромные различия, в судьбе всех этих авторов есть нечто общее: первая треть XX века, эпоха катаклизмов и исторических катастроф, оставшиеся без призора дети, да и государство, в сущности, одно  — Российская империя и ее осколки.

Эпоха тоталитаризма, время обожествленных тиранов  — и попытка педагогов создать то, что не удалось политикам: самоуправляющееся детское общество, в котором самостоятельность содействует развитию личности, пробуждает внутренние силы ребенка, наконец, просто помогает выжить в нечеловеческих условиях «новой жизни».

Для подобных детских учреждений характерна принципиально иная позиция взрослого, воспитателя. Педагог  — это старший товарищ. Полезности его опыта и знаний никто не отрицает, но они не являются прерогативами власти. Воспитатель в таком детском обществе не командир, а «взрослый помощник, чьи советы необходимы коллективу» (как в Еврабмоле), или «сотрудник» (как, например, у Шацкого).

Практически каждое подобное учреждение стремилось к производительному труду либо к вовлечению детей в творческие процессы (как в ШКИДе). Где-то довольствовались кустарным ремеслом, а где-то (как у Макаренко) развивали настоящее производство. Непременное условие  — самостоятельное обеспечение собственных нужд — перерастало в работу на заказ, что позволяло перейти на частичную самоокупаемость. Таков был Еврабмол в Одессе, или, скажем, коммуна «Красные зори» под Петроградом.

Истории возникновения подобных учреждений также во многом сходны. Сначала собиралась небольшая, в значительной мере неформальная группа ребят и взрослых и пыталась наладить совместную жизнь. Постепенно в круг ее жизнедеятельности втягивались новые члены, группа росла и встраивалась в рамки государственного детского учреждения. Подобную историю можно найти, например, у Ривеса и Шульмана, которые описали становление школы-коммуны № 1 в той же Одессе. Не только начинали, но и заканчивали свое существование многие подобные учреждения более-менее одинаково. Историю «со стулом», который, по указанию разных начальников, вынужден был передвигать руководитель Еврабмола, в том или ином виде можно найти и в других источниках.

Можно продолжать перечисление общего, объединявшего разные детские учреждения, но отмечу лишь один важный момент, который я бы назвал «лицейским эффектом». Что объединяет педагогов, учеников и выпускников подобных учебных заведений? Специфическая атмосфера школы. Она бывает разной, ее трудно описать, но именно она служит главным воспитательным фактором повсюду, где присутствует. Признаки такой атмосферы есть в воспоминаниях о Еврабмоле, в рассказах о других детских учреждениях. Например, до сих пор регулярно собираются «лицеисты»  — выпускники коммуны «Красные зори», хотя ее существование прервалось еще до Отечественной войны, в связи с арестом руководителя. Многие ли современные школы могут похвастаться подобным духом братства?

Детских учебных заведений, строившихся на сходных с Еврабмолом принципах, было немало. Они достигали успеха и в воспитании, и в образовании учеников. Сегодня важно вспомнить об этом, важно вновь это осознать! К сожалению, в современном педагогическом сознании сложилось представление о 20-х годах ушедшего века как о поре бездумного, неэффективного, вредного прожектерства. Опыт Еврабмола, наряду с другими примерами, опровергает это. Кстати, этот опыт вовсе не ограничен воспитанием беспризорных. Вспомним хотя бы знаменитую в свое время МОПШКА  — школу Пистрака в Москве, где учились вполне благополучные дети. Педагогика должна накапливать опыт прошлого, а не отрицать его. Именно сегодня, в силу определенного сходства эпох, опыт 20-х годов может оказаться ценным.

В воспоминаниях Бернштейна-младшего приведены слова его отца о том, что не Октябрьская, а Февральская революция дала толчок активным поискам и педагогическому творчеству в России. Не коммунистическая идеология, а порыв к свободе, равенству, освобождение от бюрократического засилья, — вот что привело к созданию нового типа детских воспитательных учреждений. Нетрудно усмотреть в этом параллель нашему времени.

Учебные заведения, построенные на детском самоуправлении, появлялись не только в России. Еще в конце XIX века в США и Европе открылись так называемые «новые школы», искавшие альтернативные пути развития образования. Они руководствовались следующими принципами:

• отсутствие сковывающего административного контроля, свобода педагогического творчества;

• активная роль ученика в учебном процессе;

• ориентация на интересы и опыт учеников;

• широкое самоуправление, которое видит в свободе и самостоятельности детского коллектива залог воспитания демократических навыков, необходимых современному обществу;

• практическая направленность учебной деятельности;

• повышенное внимание к практике коллективного принятия и осуществления решений и другим видам совместной деятельности учеников.

В начале XX века «новые школы» появились практически повсеместно, включая Россию. Возникли международные общественные институты, объединявшие их усилия, такие, как «Международное бюро новых школ», а позже  — «Лига нового воспитания». Издавались многочисленные журналы, посвященные педагогическому творчеству. К педагогическому движению, стоявшему за «новыми школами», можно с большими или меньшими оговорками отнести таких известных деятелей образования, как Д. Дьюи, В. Кильпатрик, Е. Паркхерст, О. Декроли, А. Феррьер, С. Френе, Р. Кузине, М. Монтессори, Р. Штайнер, П. Петерсен, Г. Винекен, А. Нейл и др. В 30-е годы, когда в мире усилились тоталитаристские тенденции, это движение постепенно угасло. Однако после поражения фашизма оно вновь набрало силу в Европе и США.

Движение «новое образование» существует и сегодня. Опыт первой трети XX века развивают множество школ и ассоциаций. Среди них ассоциации Монтессори и Йена-план, вальдорфские школы и т. д. Немало национальных образовательных структур впитали идеи «нового образования», в большей или меньшей степени интегрировав их в государственную систему. Использование образовательных технологий, заимствованных у «новой школы», стало нормой в традиционных школах. Ведется разработка проектов и программ, способствующих усвоению педагогами идей и практики «нового образования»; открываются все новые экспериментальные школы. Назову несколько известных зарубежных программ, пришедших за последние годы в Россию: продуктивное обучение («Город как школа»); программа «Чтение и письмо для развития критического мышления»; «Шаг за шагом».

Вопреки складывающемуся впечатлению, Еврабмол, как и другие педагогические новации его ряда, при всей их уникальности не были рискованными экспериментами педагогов-одиночек. Идеи, двигавшие этими педагогами, существовали в русле мировой педагогической тенденции, которая получила в западных странах активное развитие. Сегодня эти идеи возвращаются к нам  — в том числе и в еврейское образование в России.

Пусть же воспоминания о Еврабмоле послужат всем нам поводом для размышлений о том, как наилучшим образом сочетать национальные, культурные и общемировые педагогические тенденции в общем деле развития образования.