Арье Ротман

Еврейское содержание
еврейского образования:
взгляд из диаспоры

Размышления
о материалах отчета Комиссии Шенгар

Что отличает полмиллиона американских израильтян (целый, по выражению Ицхака Рабина, «танковый корпус», ускользнувший за океан) от американских евреев? От американских (а также русских, украинских, аргентинских, британских и т. д.) евреев израильтян обоих побережий США отличают бурные изъявления радости в День независимости Израиля, но главным образом — отсутствие школ и синагог.

Вспоминаю историю, рассказанную четой выпускников Хайфского Техниона (о котором шутят, что он готовит кадры для Силикон-Сити).

В Калифорнии у молодой пары подросла дочь, которую они определили (молодцы!) в местную еврейскую школу. И это опрометчивое решение привело молодых специалистов обратно в Израиль. Они начали терять ребенка: говоря на иврите с английским акцентом, девочка требовала соблюдения непонятных религиозных обрядов, над каждым куском произносила, выговаривая на ашкеназский манер, пугающие родителей «брохи» и по утрам бормотала молитвы. В конце концов, чтобы вырвать ребенка из цепких лап религии, молодые технократы вынуждены были вернуться в Хайфу, где девочка пошла в нормальную израильскую школу, и религиозные глупости живо выветрились у нее из головы.

Эту историю я пересказал, желая проиллюстрировать парадоксальность еврейского существования именно в Израиле — там, где по идее оно должно быть наиболее органичным.

Почему же возрожденное еврейское государство так быстро превратилось в один из главных источников эмиграции из Восточного Средиземноморья?

Почему подчас так слабы оказываются еврейские корни, которым самое время мощно приняться на исконной земле?

Что вообще связывает израильское гражданское общество в его многократно воспетом «многообразии» в единое целое?

Обратимся за ответом к только что прочитанному отчету: основную массу израильского общества объединяет «отрицание Божественного откровения, неверие в Бога и Его Тору, дарованную свыше». Как же наполнить эту, негативную по определению, идентификацию позитивным, да еще еврейским содержанием? Где взять это самое еврейское содержание? Как отделить его от плевел «Торы и заповедей», очистить от идеологической заразы «Божественного откровения», чтобы оно, наконец, стало пригодным для «смешения культурно-ценностных элементов еврейства с культурами народов мира» — ведь именно это (а отнюдь не вавилонское) смешение предлагается положить в основу еврейской идентификации израильского школьника.

На помощь идеологии как всегда приходит сама действительность, на сей раз в лице педагогической прагматики. Улетучившихся танковых дивизий уже не вернуть. Но глубокий след, проложенный их гусеницами к трапам трансатлантических «Боингов», вынуждает обратиться все к тем же многократно обрубленным корням, которые, вопреки всякой логике и очевидности, продолжают питать привязанность к трудной еврейской судьбе, к жаркой земле и к застарелым, упорно не желающим ни с чем смешиваться «культурно-ценностным элементам еврейства».

Обеспокоенность вызывает прежде всего отчуждение подрастающего поколения израильтян от еврейства. Оказалось, что Израиль вовсе не служит убежищем от ассимиляции, угрожающей еврейскому народу в диаспоре, — по крайней мере, в культурном и духовном аспектах.

В докладе комиссии звучит обеспокоенность, и именно это внушает оптимизм.

* * *

Есть важное обстоятельство, которое роднит нерелигиозное еврейское образование в Израиле с еврейским образованием в диаспоре, по крайней мере, в той ее части, где мы живем. И там и здесь еврейская составляющая является как бы «излишеством»: необходимым, по общему признанию, но по внутреннему ощущению рудиментарным «довеском» к общему образованию. И там, и здесь ученики приходят в основном из нерелигиозной, в значительной мере ассимилированной среды, связи которой с еврейством проблематичны. И там, и здесь учитель вынужден создавать мотивацию для изучения своего предмета, поскольку ученикам и их родителям важность его вовсе не очевидна.

И потому во многом рекомендации израильской комиссии могут служить нам путеводной нитью. За примерами не придется ходить далеко: обратимся хотя бы к изучению иврита, который у нас чаще всего преподают по образцу «облегченного английского для туристов». Комиссия Ализы Шенгар справедливо указывает, что «недостаточно видеть в иврите средство коммуникации… изучение языка должно с самого начала вестись с опорой на многовековую еврейскую письменность». Если это верно в Израиле, то тем более верно в диаспоре, где от знакомства с этой письменностью искони зависит еврейская идентификация. Почему же на практике израильское Министерство образования требует преподавать иврит как разговорный язык или язык современных детских книжек, максимально приближенный к разговорному? Неужели в Израиле хотят, чтобы наши школьники держались подальше от «многовековой еврейской письменности», которая, того и гляди, заразит их религиозными предрассудками?

Вообще постоянное муссирование в отчете Комиссии идеологического облика преподавателя еврейских предметов вызывает досаду. Русскоязычному читателю трудно понять, почему нельзя допускать верующих к преподаванию Торы. Может быть, выпускники иешив недостаточно владеют дидактическими приемами и современными методами преподавания? В таком случае следует уделить внимание именно этому: педагогической подготовке по специальности. Главным критерием профессионального мастерства, например, учителя физики, служит знание предмета и умение донести его до учеников, а не вероисповедание и личные убеждения. Никому не придет в голову, скажем, запретить выпускникам физических факультетов преподавать физику в религиозных школах — на том основании, что университет, дескать, цитадель безбожия. На читателя, у которого еще свежо в памяти засилье идеологии в сфере гуманитарных и общественных наук, тенденция к изгнанию из светлого здания нерелигиозной школы «клерикальных реакционеров» с кисточками цицит производит неприятное впечатление. Да и что может быть естественнее учителя Библии, верящего в Бога?

Наряду с этими критическими замечаниями отрадно отметить, что в отчете Комиссии нашла отражение тенденция к восстановлению единства и преемственности еврейской истории. Это в первую очередь касается истории сионизма, преподавание которой теперь «должно видеть свою задачу в диалектическом приобщении учеников к еврейскому прошлому, способствуя тем самым изучению предметов еврейского цикла…» Приятно, что отныне «изучение сионизма предполагает обширные экскурсы в историю еврейского народа, ознакомление с памятниками его культуры и творчества». Белое пятно «от Танаха до Пальмаха», зиявшее на глобусе еврейской истории, разрешено стереть. Радует сердце еврейского учителя из диаспоры и то, что изучение Эрец Исраэль перестает быть предметом физической географии: «Учебные программы по изучению Эрец Исраэль должны включать в себя тексты из Писания, Талмуда, философских сочинений...» Вооруженный подобными рекомендациями авторитетной комиссии, педагог может теперь поспорить за святое дело еврейского образования с самыми могучими инстанциями.

Может быть, самой важной для нас тенденцией, которая прослеживается в отчете комиссии Шенгар, является тенденция к всемерному поощрению педагогического творчества учителей. Творческим индивидуальностям и коллективам педагогов-методистов обещана государственная поддержка, в том числе финансовая. Учитель, наконец, признан одной из главных движущих сил педагогического прогресса, и его творческим поискам должно быть отведено постоянное время и место в «сетке» учебных часов. Как было бы хорошо, если бы это обыкновение прижилось в наших школах, если бы за подготовку учебных пособий и разработку программ учителя получали зарплату, как за проведение уроков! То повышенное внимание, которое комиссия Шенгар придает междисциплинарным связям и разработке интегральных методов преподавания, заставляет вспомнить, что еврейское образование в СНГ с самого начала стремилось развиваться именно по этому пути.

В отличие от Израиля, у нас нет руководящих педагогических органов, берущих на себя ответственность за судьбы еврейского образования. Правда, в указующих перстах недостатка нет, но дорожные указатели, как известно, на качество дороги не влияют. Выход видится в повсеместной кооперации, широком обмене опытом, согласованных усилиях самих учителей. И каждая школа обязана помогать своим энтузиастам, потому что — и теперь эта точка зрения может опереться на официальный и уважаемый документ — «учитель — ключевая фигура в процессе обновления еврейского образования». Не только в Израиле, добавим мы, но и в каждой еврейской школе.