ШКОЛА ПРИТВОРСТВА

По правде плачь, а с кривдой живи.
Русская народная пословица

Великое столкновение двух тоталитарных систем двадцатого века, – фашизма и социализма – закончилось крушением обоих. Две идеологии-близнеца боролись за душу человека, стремясь вытравить из нее религиозно-гуманистическое начало, воспитанное тысячелетиями предшествовавших усилий. Подобно сказочным драконам, мировые разрушительные силы удушили друг друга в исполинской схватке. И на пепелище, выжженном их битвой, дружно принялись побеги либерального гедонизма – не культуры, не идеологии, а некоей унифицированной формы массового сознания – того массового сознания, которое в наше время обслуживают едва ли не все национальные культуры.

Царство небесное ныне погребено глубоко под руинами царств земных. В двадцатом веке великие цели безнадежно скомпрометировали себя. Смысл существования, как отдельного человека, так и общества в целом, вернулся к простому, понятному: земное благополучие, бытовой и психологический комфорт, изобилие благ и развлечений. То, что мешает человеку получать удовольствие, систематически устраняется из жизни – и в первую очередь моральная оценка этих удовольствий. Счастливым почитают того, кто может существовать обеспеченно и размеренно, без волевых усилий, без моральных и физических мук, в условиях защищенности не только своих прав, но и пороков. Таков рай, построенный на земле. В нем есть все, кроме Бога.

В воспитательном аспекте современный социум создает педагогическую проблему. С одной стороны, педагог не может не ценить открытый доступ к знанию и духовным ценностям в обществе, где свобода личности провозглашена мерой всех вещей. Свобода открывает безграничную перспективу духовного, творческого, нравственного развития личности. С другой стороны, на практике педагог видит, как вседозволенность отупляет и уродует души, а массовая культура забивает ростки человеческой индивидуальности, миллионами штампуя все тех же безликих примитивов – менее оболваненных, но более растленных, чем при тоталитаризме.

Неужели Великий инквизитор прав в своих усилиях обуздать расчеловечивающую свободу? И какова же судьба еврея в этом мире? Неужели – таиться от него за стенами гетто, не дышать, гипнотизируя себя словами древних молитв, чтобы не слышать содомских воплей, доносящихся извне? Возможно, подобный педагогический идеал достижим – внутри гетто. Но не здесь, где ничто, кроме нашего собственного отношения к миру, не отделяет и не защищает нас от него. Однако к несчастью, собственного отношения к миру мы лишились по воле своих бабушек и дедушек, радостно покинувших постылое еврейство. Мы – нация маранов, гомункулы сталинских лабораторий, тот самый «гомо советикус», который всюду остается самим собой – от Иудейских гор до Аляски. В той мере, в какой душа советского и постсоветского еврея еще доступна для националистической пропаганды, он становится сионистом и начинает считать себя евреем. Оснований для этого у него не больше, чем у одессита с Брайтон Бич называющего себя американцем. Тот – американец потому, что живет в Брайтон Бич. Этот – еврей потому, что есть Израиль (в котором, правда, сегодня он старается не жить).

Неужели мы обречены смешаться с толпой и у нас нет никакой альтернативы?

Альтернатива есть. Она в возвращении не к утраченным еврейским, а к человеческим корням. Наше спасение не в национальном, не в религиозном, а в личностном: в человеческом величии и праведности, в уподоблении библейским патриархам. Уйти из еврейства можно тысячью путей. Вернуться же – только через тот единственный вход, о котором рассказывает Библия – через личное приобщение к таинству человеческой судьбы в этом бесчеловечном, в общем-то, мире.

Быть человеком – чем не педагогический идеал для еврейской школы?

Мы запутались. Мы перестали понимать, что значит быть человеком, и потому больше не знаем, что значит быть евреем. Наше упорство и стойкость обернулись косностью и слепотой. В современном еврействе возобладала сила инерции: жизнь изменилась, а представления евреев касательно сути их "еврейскости" остаются якобы прежними – «якобы» потому, что за словами больше не стоит реальности, понятия утратили смысл. Наше еврейство уподобилось русской матрешке – совлекая покров с одного слова, мы находим под ним другое, и так до полного исчезновения смысла. Подменять действительность вербальностью – это так по-русски. Благообразие царит в нашем словесном космосе, безмятежно почиют святые во облацех и всюду разлит свет Учения. В домах же – духовная нищета, тускло озаряемая лучиной простейших алканий.

Нет ярче примера духовного оскудения, чем понятие «еврей, соблюдающий заповеди». Нет, это больше не учитель праведности. Не мудрец, к чьим молитвам прислушиваются небеса. Не святой, рядом с которым люди начинают стыдиться своих пороков. Даже не бессребреник, раздающий достояние нищим. Сегодня «настоящий еврей» тот, кто в максимальной степени отличается от «не настоящих». Отличается всем своим видом: одеждой, обычаями, образом жизни, походкой и речью. Именно по этим наружным приметам его отыщет и узнает Мессия, чтобы спасти из среды гибнущего развращенного человечества. И все мы, «ненастоящие» евреи, подспудно согласны с этим. Даже те, кто маскирует суеверный страх жгучей ненавистью к ортодоксам.

Быть может, где-то в недрах ортодоксального иудаизма еще живо понимание того, что заповеди неразрывны. Там соблюдение субботы – место встречи человека с Богом, из которой человек выносит духовное очищение, праведность, милосердие и любовь. Изучение Торы там – инструмент, превращающий эти прекрасные чувства в способ взаимодействия с миром и людьми. Быть может, где-то бесконечно далеко от нас все это живо, еще живо. Но мы сталкиваемся с совершенно другим иудаизмом. С иудаизмом, где соблюдение субботы – в первую очередь признак принадлежности к «Армии Гашема», к обществу «верных». Признак почти столь же яркий и столь же языческий, как презрение к «гоям».

Дело, конечно, не в тысячелетнем ритуале, не в заповедях, и уж тем более не в источнике этих заповедей. Ведь инструментом, предназначенным для тонкой хирургической операции, можно и зарезать человека. Причем внешне оба действия будут выглядеть похоже. Бессмысленно утверждать, что исполнение ритуала само по себе вредно. Но не менее бессмысленно утверждать, что оно само по себе полезно. Дух отлетел. И пока мы притворяемся живыми и учим притворству детей, чудо, что произошло однажды с мертвецами пустыни, с нами не повторится.

Оглядываясь назад, мы можем констатировать: все те «средства быть евреями», которыми нас снабдили или навязали, оказались недейственными. Главный их недостаток: «быть евреем» никак не связано с «быть человеком». Но разве Богу может быть небезразлично, евреи мы или нет, если мы не будем людьми?

Мы должны искать собственные пути к праведности и человечности. Свои пути к Богу. Только эти поиски снова сделают нас евреями. Потому что они и есть то, что сделало евреями наших библейских предков. То, что сделало евреем писателя Василия Гроссмана, не знавшего ни иврита, ни идиш.

К сожалению, современный человек – внутренне слабое, изнеженное существо, во всем предпочитающее легкий путь. И религиозные пропагандисты предлагают ему этот путь. Легче казаться, чем быть. Легче уклоняться, чем давать отпор. Легче декларировать преданность Богу, отказываясь от трефного, чем любить хотя бы собственных близких.

Легкие пути чаще всего ведут ко злу. Все больше русских евреев, занимающих те или иные теплые и не очень местечки, притворяются евреями за деньги. Если бы это могли понять те, кто инспирирует в СНГ липовый процесс «возвращения к еврейству», они бы покраснели. Но, может быть, служители пантеона «еврейской самоидентификации» сами притворяются за деньги? Не хочется верить. Хотя многое убеждает именно в этом. В еврейском культурном движении, начинавшемся как коллективное подвижничество сотен людей, ныне почти не осталось подвижников. Из «заповеди» (мицвы) оно превратилось в «заработок» (парнасу). И это бы еще не беда, когда б парнаса была честной, не требовала двоедушия хотя бы от педагогов!

И вот горький итог: сегодня у нас "стать евреем" (то бишь притвориться евреем) – способ обрести или преумножить житейское благополучие. Хотя бывшему советскому человеку такое приобретение дается привычным и легким насилием над спящей совестью, по сути, мы расплачиваемся за него очень дорогой ценой – ценой утраты своей еврейской сущности, ценой отказа от тяжкого труда души, ищущей Бога. Ложь, пошлость, пустота гонят прочь от еврейства тех, кто мог бы вдохнуть в него жизнь. Разве можно в таких условиях рассчитывать на пробуждение в детских сердцах любви к еврейскому духовному наследию? Ведь мы собственными руками насаждаем в них идолов, культивируем лицемерие. Еврейское образование сегодня – это то, в чем следует каяться, от чего надо «делать тшуву».

Нет, еврейская школа не учит ни быть человеком, ни быть евреем. Представим себе ее идеального выпускника: занятия боевыми единоборствами отдали в его руки любого врага; школьные олимпиады пробудили в нем честолюбие, закалили волю, заставили углубить и отточить знания. Английский сделал его гражданином мира, а информатика снабдила золотоносным ремеслом. И при всем том, он умеет неплохо притворяться евреем. А при желании может даже гордиться тем, что не ест трефного. Вот что такое на практике педагогический идеал еврейского образования: конкурентоспособный волк в лесу технологической цивилизации. Гражданин мира в овечьей шкуре иудаизма...

Счастье еврейской школы в том, что она не достигает своих целей. Она не в состоянии превратить еврейских детей в циничных суперменов, ориентированных на волчий успех. Все, что в ее силах – обеспечить усредненное стандартное образование, какое дает почти каждая обычная школа, – и, кроме того, научить детей более-менее правдоподобно притворяться евреями. И это притворство губительно как для человеческого, так и для еврейского во всех нас.

Каким могло бы быть настоящее еврейское образование в СНГ? Если бы мне было легко ответить на этот вопрос, ответ давно был бы дан. Не стану говорить здесь об учебных программах и прочем конкретном содержании образования. Вместо этого снова задам вопросы, на которые каждый должен найти собственный ответ. От того, каким будет этот ответ, зависит, есть ли у нас будущее – не только у еврейского образования в СНГ, но и у чего-то неизмеримо большего…

Что важнее для нас, педагогов: чтобы наши дети выросли достойными людьми, или «хорошими евреями»? И что важнее для наших начальников?

Способны ли мы сами полюбить то, любовь к чему пытаемся привить своим ученикам? И способно ли то, что мы действительно любим, стать содержанием еврейского образования в наших школах?

Может ли еврейское образование вообще позволить себе быть честным перед самим собой, и не означает ли эта честность «честного ухода»?

И, наконец, главное: верим ли мы, что если раскаемся в своих грехах, трусости и ошибках, если сами посмотрим правде в глаза и не побоимся нелицеприятных слов в адрес своего руководства; если всей душой захотим искренне и честно делать свое учительское дело,– то в ответ из немыслимого и почти забытого далека к нам протянется рука помощи – и море расступится, чтобы мы смогли, наконец, вырваться из рабства и ступить на путь, ведущий к свободе, к Синаю, к скрижалям Завета, к Земле обетованной?..

[Содержание альманаха] [Предыдущая страница]