Наталия Гуткина (Нижний Новгород)

ЛИТЕРАТУРА ТАННАЕВ

Мидраш, Мишна, Тосефта

Самая яркая характеристика периода таннаев  — это возникновение галахической литературы. В ее основу легла устная традиция, уходящая в глубину столетий. Речь идет прежде всего о Мишне. На этом фундаменте на протяжении последующих двух-трех веков были воздвигнуты Иерусалимский и Вавилонский талмуды.

Эпоха таннаев охватывает 450 лет. Это период еврейской истории, исключительный по напряженности и драматизму. Достаточно вспомнить такие события, как восстание и войны Маккавеев, за которыми последовал недолгий период политической независимости. В последующие годы Иудея становится протекторатом Рима, терпит жестокое правление Ирода, общество раздирает вражда между различными партиями, затем одно за другим вспыхивают два восстания, и их разгром становится национальной катастрофой, надолго положившей конец мечтам о политической независимости страны. И в то же время, вопреки суровым испытаниям, а, может быть, отчасти и благодаря им, не прекращается интенсивная духовная работа. Из поколения в поколение накапливаются и передаются знания. В эти годы живут и действуют мудрецы Сангедрина, раби Иегуда а-Наси, раббан Гамлиэль II и многие другие выдающиеся ученые, праведники, мудрецы. Именно в эпоху таннаев появились бейт-мидраши, где учителя и ученики объединились для совместного изучения и толкования письменной и устной Торы.

В этот период национальное руководство переходит к мудрецам и наси  — патриархам. Возглавляемый ими Сангедрин, то есть Верховный суд, бывший также высшей академией, в эпоху упадка политической независимости стал центральным законодательным и исполнительным органом порабощенного народа.

Слово таннаи происходит от арамейского корня тана  — учиться. Таннаи  — это мудрецы, толкователи Торы. В литературе таннаев различают две группы произведений:

• Галахические мидраши, организованные в соответствии с порядком глав и стихов Торы;

• Мишнаитская литература.

Нередко выделяют также Барайты  — тексты, не включенные редакторами Мишны в главную книгу.

ТЕМА 1. Мидраш

Письменную Тору можно толковать, по крайней мере, двумя способами:

• раскрывая значение слов и выражений в тексте, то есть комментировать;

• проникая в глубинный смысл стихов Торы, постигая ее дух и на этой основе устанавливая законы религиозной и светской жизни.

Второй способ носит название "Мидраш" (интерпретация).

Мидраш  — это система толкования Торы, посредством которой выводятся новые законы.

С помощью мидраша мудрецам удалось связать каждое законодательное установление, содержащееся в устной Торе, со стихом или фразой из письменной Торы. При этом остается открытым вопрос: использовалась ли интерпретация письменной Торы для выведения новых законов? Иными словами, существовала ли Галаха самостоятельно и Писание лишь давало ей опору, или Мидраш мог предшествовать Галахе?

Таким образом, можно представить себе два типа последовательности причинно-следственных связей, которые соответствуют разным точкам зрения:

1. Письменная Тора  >> мидраш  >> Галаха  << новые вопросы жизни  <<  >> изучение Писания

2. Традиция  <<  >> Галаха  << тексты письменной Торы, обосновывающие Галаху.

Первую точку зрения защищает Рамбам и многие раввины последующих веков, которые разрешали вновь возникающие проблемы, опираясь на интерпретацию стихов письменной Торы.

Вторую точку зрения обосновывает раби Ицхак Галеви (Рабинович) в книге "Дорот Ришоним".

Х.  Альбек пытается соединить оба указанных подхода.

Оригинальная концепция представлена в книге Эфраима Урбаха "Мудрецы Талмуда". В развитии мидрашей ученый видит разные исторические этапы:

1. Начало эпохи Второго Храма. Галаха устанавливалась по усмотрению руководящих органов еврейской общины, имевших соответствующие полномочия, а не на основе галахического мидраша. Основой галахи была традиция.

2. Конец эпохи Второго Храма. Уровень знания Торы необычайно возрос благодаря деятельности Сангедрина. Начался медленный процесс признания интерпретации в качестве основания для вывода галахи.

Этот процесс стал набирать силу по мере того, как ослабевали органы еврейского самоуправления и Сангедрин частично утрачивал полномочия. Нельзя не подметить закономерность: по мере ослабления "институционных" политических основ на передний план выдвигается интерпретация как главный метод выведения Галахи и увеличивается влияние мудрецов, владеющих этим методом. Одновременно духовная жизнь евреев сосредотачивается вокруг творческого толкования Торы и Мидраша. (Той же позиции в данном вопросе придерживается и Б. Де-Фриз).

Выяснив существо проблемы, связанной с соотношением Галахи и Мидраша, поговорим об основных этапах истории галахического мидраша.

Первый период. Древние мидраши

Понятно, что выведению закона из Писания предшествовал лексический и лингвистический анализ  — разъяснение "трудных" мест путем сопоставления сходных стихов и пересказ этих мест более простым языком, иногда по-арамейски.

Так появились древние мидраши. Обращение к стихам письменной Торы в древних мидрашах преследовало единственную цель  — воссоздать и сделать понятным контекст, в котором в Писании приведена галаха.

Мы не найдем здесь стремления "доказать" Галаху (А.  Гольдберг). Писание просто переводилось на разговорный язык эпохи Второго Храма, не более того.

Расширение приемов и методов толкования происходит при жизни Шмайи и Автальона, четвертой "пары" мудрецов, живших в середине первого века до н. э. Это было время ожесточенной борьбы между саддукеями и фарисеями (перушим). Они отличались принципиально разными подходами к истолкованию Торы. Саддукеи толковали стихи Торы буквально. Более гибкая галаха перушим прибегала к мидрашу, чтобы обосновать галаху стихами Торы.

Постепенно процесс комментирования углублялся. Мудрецы учились находить в Писании ответы на все новые вопросы, о которых Тора порой едва упоминала. Наконец, как "достаточно позднее явление" (А.  Гольдберг) из Писания начали выводить законы.

Второй период. Эпоха Гиллеля

Одним из "отцов" галахического мидраша признан знаменитый ученик Шмайи и Автальона  — великий педагог (об этом его таланте существует множество легенд) Гиллель, уроженец Вавилонии. Он столкнулся с трудностями в истолковании Торы и, надеясь преодолеть их с помощью подхода, основанного на мидраше, отправился в Эрец Исраэль. Вскоре Гиллелю представился случай на практике доказать эффективность своего метода истолкования Торы. Песах пришелся на субботу, и необходимо было решить вопрос о пасхальной жертве: дозволено ли жертвоприношение в субботу? Истолковав соответствующие слова Писания с помощью мидраша, Гиллель нашел решение, и оно послужило основанием для галахического постановления. В эпоху Гиллеля процесс становления галахического мидраша продолжался и, видимо, становился более интенсивным. Традиция считает Гиллеля автором (или первым систематизатором) семи основных принципов истолкования, семи "мидот". Эти "мидот" были не логическими, а скорее герменевтическими правилами, служившими ключом к истолкованию текста. С той поры мудрецы Израиля руководствовались этими правилами (число которых со временем возросло) при принятии галахических решений.

Третий период. Эпоха Мишны

С 10 по 220 г. каждое новое поколение мудрецов вносило свой вклад в развитие галахических мидрашей, но наивысшего расцвета эта система интерпретации достигла во II в., найдя отражение в деятельности сразу двух крупных школ: бейт-мидраша раби Акивы и бейт-мидраша раби Ишмаэля.

Первая школа основана на представлении об абсолютно божественном происхождении Торы. Поскольку Тора дана в законченном и совершенном виде, в ней не может быть не только слова, но даже буквы, более того  — ни одной детали буквы, которая не была бы преисполнена божественного смысла. Ну а коль скоро это так, любая деталь, включая украшение отдельной буквы, может послужить поводом для интерпретации и основанием для выведения закона.

Школа раби Ишмаэля исходила из другого представления, согласно которому "Тора говорит языком человека". Хотя она исходит от Бога, адресована эта книга людям и рассчитана на человеческое восприятие. А поэтому не следует приписывать трансцендентный мистический смысл каждой букве и каждому слову в Торе. Текст следует интерпретировать, руководствуясь человеческим пониманием и логикой, соизмеряя смысл Писания с возможностями человеческого разума. А потому истолкование отдельной буквы или слова не может служить основанием для новых законов. Раби Ишмаэль расширил и упорядочил герменевтические правила истолкования текста, систематизированные Гиллелем, и довел их число до тринадцати.

В галахических мидрашах трактуются не только законы, в них немало и агадических отрывков. Галаха и Агада  — две главные сферы религиозного творчества еврейских мудрецов эпохи Талмуда.

Агада включает в себя комментарии к Писанию, рассказы из жизни мудрецов и их учеников, нравоучительные истории, притчи, религиозную поэзию, молитвы, фантастические истории, фольклор, исторические повествования, размышления на теологические темы. Большая часть агадического материала родилась в Эрец Исраэль.

Сборники галахических мидрашей делятся по их принадлежности к бейт-мидрашу раби Акивы или бейт-мидрашу раби Ишмаэля, хотя на деле эту принадлежность не всегда легко определить.

После смерти раби Акивы и раби Ишмаэля метод галахического мидраша постепенно отходит на второй план и все реже применяется для выведения новых законов.

Четвертый период. Эпоха амораев.

В 220—500 гг., в период от завершения Мишны до окончания Талмуда, мудрецы продолжали пользоваться мидрашным методом истолкования. Не совсем ясно, применяли ли его амораи для выведения новых законов. Письменная Тора уже не была к этому времени единственным авторитетным текстом. С тех пор как раби Иегуда а-Наси завершил редактирование Мишны, Тора, оставаясь первоисточником еврейского права, перестала служить непосредственным источником законодательных установлений. Эта роль отныне перешла к Мишне, а затем ее унаследовал Талмуд. Однако существует и другое мнение (И.  Гилат). Согласно ему, амораи, следуя традициям таннаев, при столкновении с галахической проблемой, решения которой не имелось в существующих источниках (Мишне, Тосефте, барайтах), разрешали спорные вопросы и устанавливали новые законы с помощью непосредственной интерпретации Писания.

Пятый период. Послеталмудическая эпоха.

Мидраши, появляющиеся после Талмуда, преследуют иную цель, нежели их предшественники. По мнению М.  Элона, они стремятся доказать соответствие закона, источником которого является мнение самих мудрецов, одному из стихов Писания. И.  Гилат, однако, полагает, что интерпретация Писания выступает и в послеталмудическую эпоху как решающий фактор для установления законов и что не только гаоны, ришоним, но и раввины, ахароним, все еще продолжают традицию галахического законотворчества. Потребность в обновлении законов (а жизнь в силу меняющихся обстоятельств постоянно требовала их обновления) поддерживала необходимость интерпретации Писания, не давая угаснуть древней традиции толкования Торы.

ТЕМА 2. Мишна

В чем принципиальное различие между Мишной и Мидрашом? Мишна и Мидраш суть два разных способа познания.

Мишна  — это целостная система истолкования Торы, посредством которой из текста выводятся новые законы, тогда как Мидраш в своем законотворчестве прибегает к истолкованию отдельных слов или фраз письменной Торы.

Мишна как система познания  — это книга законов, правовой кодекс. Законы появляются и исследуются в Мишне как самостоятельные положения, не связанные с Писанием.

Вместе с тем между Мишной и Мидрашом есть что-то общее. Ведь большая часть законов в Мишне представляет собой не что иное, как расширенные и конкретизированные галахот, основанные, тем не менее, на стихах Писания. Таким образом, различие Мишны и Мидраша относительно. Можно сказать, что Мишна включает подход галахического мидраша, но по мере возможности предпочитает анализировать законы в чистом виде. Таким образом, Мишна и Мидраш едины как часть и целое.

Отчасти это объясняется тем, что Мидраш, по мнению большинства исследователей, древнее Мишны. Мудрецы первых поколений толковали письменную Тору с помощью галахического мидраша. Накапливаясь, их истолкования образовали корпус устной традиции, устную Тору.

Когда же мудрецы перешли от одного способа познания к другому, от Мидраша к Мишне? На этот счет существуют разные мнения. Ограничимся упоминанием трех основных концепций.

• Нахман Крохмаль полагал, что переход от Мидраша к Мишне произошел в конце III в. до н.э.

• Я. Эпштейн считает, что переход от Мидраша к Мишне произошел около 170 г. до н. э., одновременно с началом периода зугот  — "пар" мудрецов.

• Д. Хофман полагает, что этот переход произошел к концу эпохи зугот, на рубеже н.э.

Кодификация Мишны была завершена раби Иегудой а-Наси около 220 г. Благодаря своему редактору Мишна обрела законченность и единство, однако в ней все же можно различить несколько различных пластов.

• Мишнайот (мишны), описывающие законы храмовой службы, порядок действий первосвященника в Судный День, храмовые ритуалы в Песах и Суккот. Надо полагать, что эти мишнайот восходят к эпохе Второго Храма.

• Мишнайот, для которых характерен лапидарный стиль, поскольку они были рассчитаны на запоминание и устную передачу.

• Мишнайот, в которых упоминаются имена мудрецов I или II вв. до н.э.

Истоки Мишны прослеживаются с III или IV в. до н. э. Возможно, отдельные мишнайот поначалу накапливались без всякой системы. Неясно, имели ли они характер, обязательный для всех, изучались ли во всех бейт-мидрашах, передавались ли в относительно унифицированной версии или существовало лишь некое "общее содержание", и каждый мудрец передавал законы собственными словами. Видимо, с течением времени отдельные мишнайот стали собирать в сборники. Когда же началась кодификация законов, когда мудрецы приступили к их письменному редактированию? Мнение ученых на сей счет также представлено целым спектром оценок.

• Нахман Крохмаль полагал, что этот процесс начался в конце I  века до н. э, во времена Гиллеля, и что Гиллель составил сборник, послуживший основой для современной Мишны.

• Я. Эпштейн высказывает предположение, что собирание отдельных высказываний в сборники началось приблизительно ко времени разрушения Второго Храма (70-е годы н. э.). Мишнайот объединялись в сборники по принципу сходства формулировок.

• Х. Альбек считает, что этот процесс начался лишь во времена Явненской академии. Стимулом к записи Мишны послужило серьезное опасение, что "забудется она в народе Израиля из-за бремени рабства и несчастий".

Все исследователи сходятся в том, что наибольший вклад в становление Мишны внес раби Акива и его ученики. Его значение как собирателя Мишны подчеркивает знаменитая притча Иегуды а-Наси. С раби Акивы начинается новая эпоха в развитии Мишны. Новаторство заключалось в том, что, используя герменевтические правила истолкования, мидот, о которых говорилось выше, он не только выводил новые законы, но и пересматривал существующие, удостоверяя правомочность той или иной галахи или исправляя ее.

Раби Акива ставил перед собой стразу три задачи: упорядочение, дополнение и комментирование текста. Пятеро ближайших учеников раби Акивы продолжили его дело. Две главные ветви его учения развивали раби Меир и раби Шимон, три других  — раби Иегуда, раби Йоси и раби Элазар бен Шаммуа.

Эти пять составляющих являются основой Мишны.

Не вполне ясно, положил ли раби Иегуда а-Наси в основание Мишны материал всех предшествующих поколений или ограничился пятью перечисленными источниками.

• Я. Эпштейн полагает, что раби Иегуда использовал все предшествующие мишнайот  — т. е. древние мишнайот, мишнайот мудрецов "Явненского виноградника", мишнайот раби Акивы и его учеников. Основания для такого подхода дает тот факт, что в Мишне можно обнаружить следы всех перечисленных источников. Я. Эпштейн считает, что до раби Иегуды вполне могли дойти и сборники мишнайот, предшествующие сборникам пяти учеников раби Акивы.

• Х. Альбек отдает пальму первенства учению раби Меира, одного из учеников раби Акивы. Он считает, что основным источником раби Иегуде а-Наси послужил сборник мишнайот раби Меира. По мнению Х. Альбека, сборники мишнайот создавались и распространялись не параллельно, а последовательно, сменяя друг друга. Причем, начиная с периода Явне, мудрецами последовательно формировалась "главная Мишна". При этом Х. Альбек отрицает существование древних, ранних редакций, относя начало составления Мишны к периоду Явненской академии.

• А. Гольдберг различает в Мишне раби Иегуды а-Наси четыре редакционных слоя, в каждом из которых заново формулировались и упорядочивались мишнайот предшествующего поколения. При этом каждое следующее поколение мудрецов редактировало мишнайот своих предшественников, добавляя вновь принятые законы.

Цепь мишнаитского предания можно представить следующим образом:

древний законодательный материал

законы, принятые до разрушения Храма

мишнайот в редакции мудрецов Явне

новые законы, принятые мудрецами Явне

мишнайот в редакции раби Акивы

законы, принятые раби Акивой и его современниками

мишнайот в редакции учеников раби Акивы

законы учеников раби Акивы и их современников

А. Гольдберг не видит принципиальной разницы между мишнайот раби Иегуды а-Наси и мишнайот, которые были отредактированы предыдущими поколениями мудрецов. Смерть раби Иегуды означала завершение кодификации Мишны. Однако это ни в коей мере не означало конец галахического законотворчества. Обширные и подробные комментарии к его Мишне начали создаваться еще до ее завершения. Обрастая ими, Мишна превратилась в Талмуд.

Какой обработке подвергались отобранные раби Иегудой а-Наси мишнайот? Довольствовался ли он ролью редактора готового материала или придавал ему определенный стиль, вносил поправки? Если предыдущие таннаи имели обыкновение изменять и исправлять дошедшие до них тексты, то логично предположить, что так поступал и раби Иегуда. Однако достаточно достоверное предположение о том, какого рода обработке он подвергал источники, мы сможем выдвинуть, лишь выяснив, какую цель ставил перед собой раби, приступая к составлению Мишны. Стремился ли он создать "справочное пособие" или "энциклопедию" устной Торы или хотел кодифицировать галаху, создать всеобъемлющий свод законов, обязательный для исполнения? В действительности цель, которую преследовал раби Иегуда, была многопланова.

Во-первых, раби Иегуда ставил перед собой педагогические задачи. Он стремился не столько устанавливать законы, сколько систематизировать Галаху в целях преподавания, так, чтобы учащиеся с легкостью усваивали материал во всей его полноте.

Во-вторых, раби стремился создать галахическую антологию, призванную сохранить суждения таннаев для грядущих поколений. Можно назвать эту задачу "историко-культурной".

В-третьих, то обстоятельство, что в Мишне множество законов приведено без ссылки на источники, свидетельствует о намерении создать канон. Благодаря усилиям раби Иегуды, устная Тора приблизилась в своем развитии к стадии первоначальной кодификации.

Из всего сказанного напрашивается вывод: редактируя Мишну, раби Иегуда а-Наси прежде всего стремился к наиболее полному отражению всего спектра имеющихся мнений и концепций (в том числе анонимных), по возможности сохраняя язык и стиль источника. Вместе с тем, он не стремился устанавливать галаху, хотя совмещение в одном галахическом корпусе разных, порой противоречивых источников потребовало решения сложных проблем. Понятно, что отбор галахического материала не мог быть совершенно объективным: некоторая субъективность, обусловленная личностью составителя, в любом случае была неизбежна.

Как уже упоминалось, помимо Мишны раби Иегуды а-Наси существовали и другие сборники мишнайот. Часть из них предшествовала Мишне, другие оформились одновременно с ней и даже позднее. Но только Мишна раби Иегуды а-Наси была положена в основу изучения устной Торы. Какова была причина этого?

Среди ряда преимуществ Мишны раби Иегуды отметим следующие:

• Мишна раби Иегуды а-Наси была разнообразна по составу и включала различные концепции. Она совмещала взгляды представителей разных школ, и потому ее могли изучать сторонники различных галахических систем.

• Это была хорошо отредактированная книга, написанная лаконичным и ясным языком.

• Мишна раби Иегуды появилась очень своевременно. Потребность в подобном галахическом своде назрела, когда из-за исчерпанности самого галахического содержания замедлился процесс накопления мишнайот. Нужно было уже не добавлять, а толковать и разъяснять мишнайот. Таким образом, Мишна стала решающим шагом к кодификации устной Торы.

• Авторитету Мишны, несомненно, способствовал и статус самого раби Иегуды а-Наси. Он был одним из самых влиятельных и уважаемых патриархов за всю историю Сангедрина. Мудрец и государственный деятель, приближенный к римскому императору, блестящий законоучитель, щедро тративший свое состояние на учеников, которые впоследствии распространили Мишну в разных бейт-мидрашах Израиля и Вавилонии,  — таков был раби Иегуда а-Наси, один из самых выдающихся лидеров в еврейской истории.

ТЕМА 3. Устройство Мишны

Мишна состоит из шести разделов  — "сдарим" (от седер  — раздел, порядок).

I.  Зраим  — законы земледелия.

II.  Моэд  — законы Субботы и праздников.

III.  Нашим  — правила семейной жизни, проблемы, связанные с супружескими отношениями мужчины и женщины от первого и до последнего дня супружества.

IV.  Незиким, "ущербы"  — гражданское право, законы судопроизводства, процедура судебных заседаний, наказание за уголовные преступления.

V.  Кодашим, "святыни"  — заповеди, связанные с Храмовой службой и Храмом.

VI.  Тохарот, "очищение"  — законы ритуальной чистоты и нечистоты.

Каждый из шести разделов делится на трактаты. Всего трактатов 60, они подразделяются на главы (522 главы), а главы  — на мишны. Одним и тем же словом "мишна" называют и весь галахический кодекс, и каждую из мишнайот. Например, седер "Зраим" открывается трактатом "Брахот"  — "благословения"; он посвящен молитвам, которые следует произносить ежедневно. Всего же в седере "Зраим" одиннадцать трактатов, которые состоят из 75 глав.

Почему в Мишне установлен именно такой порядок разделов?

• Рамбам полагал, что он следует порядку изложения соответствующих тем в Торе. Там заповеди об отношении к земле и законы выращивания урожая (что соответствует седеру "Зраим") предшествуют заповедям о важнейших праздниках (Шмот, 23:14). Поэтому вслед за седером "Зраим" идет седер "Моэд". Затем в книге Шмот изложены заповеди, касающиеся семьи (гл.  21), что соответствует седеру "Нашим"; законы храмовой службы содержатся в книге Ваикра (гл.  9), что соответствует седеру "Кодашим"; далее в той же книге даны законы ритуальной чистоты и нечистоты, что соответствует седеру "Тохарот".

• Таково мнение Рамбама. Однако его оппонент, раби Менахем а-Меир из Прованса, живший в тринадцатом веке, считал, что порядок разделов в Мишне случаен и не следует логическому принципу, обоснованному Рамбамом.

О последовательности трактатов также нет единого мнения.

• Шрира Гаон, живший в Багдаде в X в., был убежден, что раби Иегуда а-Наси не определял порядок расположения трактатов, а преподавал каждый сам по себе. Последовательность изучения трактатов была обусловлена дидактическими соображениями, например, удобством преподнесения материала.

• Тосафисты (авторы дополнений к Талмуду, "тосафот"), жившие во Франции, Провансе и Германии в XII—XIV вв., придерживались компромиссной точки зрения. Они считали, что, хотя раби Иегуда сначала действительно преподавал трактаты в произвольном порядке, с течением времени он все же установил их последовательность.

• Современные исследователи установили, что порядок расположения трактатов в каждом разделе (седере) зависит от объема: первым идет трактат, включающий наибольшее количество глав. Исключение составляет седер "Зраим", первые четыре трактата которого не подчиняются этой закономерности.

Главы трактатов называются по первому слову или словам. Некоторые названия упоминаются уже в Талмуде. Это означает, что наименование глав по первому слову было, вероятно, введено еще раби Иегудой а-Наси. Порядок глав несколько иной в каждом из двух Талмудов и Мишне. Существует предположение, что главы были разделены на отдельные мишнайот лишь в конце средних веков.

ТЕМА 4. Тосефта

Редактирование Мишны было завершено. Но за ее пределами остались те высказывания мудрецов, которые не были включены раби Иегудой в канонический текст. Эти высказывания, так называемые барайты  — "внешние" мишнайот, цитируются в Талмуде. Кроме того, существуют сборники, носящие имена отдельных мудрецов или академий, в которых они были собраны и систематизированы. Барайты отличаются временем собирания. Наиболее авторитетны барайты, собранные первыми поколениями амораев ("целые", или "древние", барайты). Другие, собранные последними поколениями амораев (III  — начало IV в.), менее авторитетны, их называли "полубарайтами". "Целые" барайты больше по объему, в них упоминаются имена таннаев и говорится о разногласиях между ними. Полубарайты уступают целым барайтам не только по объему. Важно то, что формулировки законов в них приведены без упоминания имен.

Большая часть барайт рассеяна в обоих талмудах, меньшая  — зафиксирована в сборниках барайт. Кроме того, существует сборник, который во многом соответствует строению Мишны. Это Тосефта.

Тосефта дошла до нас в двух основных рукописях: Эрфуртской (XII в.) и Венской (начало XIV в.) Отрывки из Тосефты находяся в рукописи из Каирской генизы. Первое печатное издание Тосефты вышло в Венеции в 1521—1522 годах.  

Тосефта  — не самостоятельное произведение, она служит дополнением к Мишне. Кроме того, слово "тосефта" нередко употребляется в своем прямом значении, означая дополнения к галахот.

Сходство между Мишной и Тосефтой не только формальное, но и содержательное. При этом, однако, оба сборника имеют ряд различий. Тосефта разъясняет суждения, приведенные в Мишне, дополняет и уточняет их, детализирует, противопоставляет им мнения других мудрецов. Тосефта сплошь и рядом расходится с Мишной или полемизирует с ней. Галаха, принятая в Мишне, порой отличается от галахи в Тосефте и по форме, и по содержанию. Кроме того, Тосефта выступает по отношению к Мишне в роли источника, цитируя законы, сформулированные предшественниками раби Иегуды а-Наси.

Существует Тосефта ко всем трактатам Мишны, кроме четырех: "Авот", "Тамид", "Мидот", "Киним". При этом материал в Тосефте не следует строго порядку Мишны и разделен не так, как в ней. Не совпадает и количество глав в одноименных трактатах Мишны и Тосефты. Разницу можно обнаружить не только в формальной структуре, но и в содержании глав. Эти различия могут навести на мысль, что известная нам Тосефта либо служила приложением к какой-то другой версии Мишны, либо изучалась в качестве самостоятельного сборника. Однако исследователи убеждены, что Тосефта всегда служила дополнением к Мишне, а различия между ними объясняются тем, что редактор Тосефты опирался не только на текст Мишны, но пользовался и другими источниками, восходящими к различным бейт-мидрашам. Их структура не всегда соответствовала порядку, принятому раби Иегудой в Мишне. Стремясь, подобно раби Иегуде, сохранить стиль источников, редактор Тосефты в то же время учитывал и источники, не использованные в Мишне. Не исключено также, что свой отпечаток на Тосефту наложила ее предполагаемая предшественница, древняя "Тосефта", которая фактически представляла собой Мишну раби Акивы, обработанную его учеником раби Нахманией.

Не существует единого мнения относительно личности составителя Тосефты. Шрира Гаон предполагал, что это был раби Хия, ученик раби Иегуды а-Наси, живший в первой половине III  в. Также думали Рамбам, раби Элиэзер бен Натан (Германия, XIII в.).  Среди возможных имен, кроме раби Хии, называют также раби Ошайю, Бар-Каппару. Они также известны как составители сборников барайт. Кем бы он ни был, редактор Тосефты,   он скорее всего принадлежал к поколению младших учеников раби Иегуды а-Наси.

То обстоятельство, что ни Иерусалимский, ни Вавилонский талмуд не цитируют Тосефту, а приводимые в них барайты не совпадают с содержащимися в Тосефте, подсказывает предположение, что редакторы Талмуда не могли использовать Тосефту, составленную в Эрец Исраэль в самом конце эпохи амораев. Это доказывает большое сходство Тосефты с барайтами Иерусалимского Талмуда.