Моше Гринберг (Иерусалим)

Учитель ТОРЫ

Изучая классические тексты, ученик обретает перспективу, с которой его взору раскрывается еврейское предназначение в мире. Без осознания этого предназначения невозможно принять еврейскую судьбу, невозможно прожить жизнь зрелым и ответственным человеком. От изучения Торы зависит человеческая полноценность еврея, и это в равной мере касается настоящего и прошлого, диаспоры и Эрец Исраэль. ТаНаХ служит исходной точкой размышлений об исторической роли всего человечества и еврейского народа, о месте человека и еврея в мире. Если кто-то полагает, что ни к чему обременять себя рассуждениями о месте человека и о смысле истории, он может сделать следующий шаг и заключить, что ни к чему оставаться евреем. Но мы говорим о детях, которым предстоит сделать этот выбор, и они должны быть подготовлены к нему школой. Иными словами, вкус подобных размышлений должен быть им знаком, и потому мы обязаны учить их Торе. Помимо всего прочего, без знания классических текстов детям не удастся сохранить еврейскую идентификацию¹.

Согласившись с этим утверждением, мы оказываемся перед лицом конкретной проблемы, которую необычайно трудно разрешить: как преподавать Тору в современной школе? Мы не можем требовать от ученика, чтобы он стал иным, ибо мы сами воспитали своих детей такими, какими они приходят в класс. Сетования здесь бесполезны. Но каким быть учителю Торы, что он должен уметь, что знать  — об этом мы обязаны думать и говорить, ибо изменить положение к лучшему вполне в наших силах.

Поскольку знание классических текстов необходимо для формирования еврейского самосознания и одновременно служит отправной точкой для размышлений о предназначении человека и мира, учитель должен владеть материалом в обоих аспектах  — в аксиологическом (ценностном) и философском. Тора должна быть понятна ему как

• источник еврейской системы ценностей,

• основа еврейского мировоззрения.

На учителя Торы возложена двойная ответственность. Он представляет фундаментальные еврейские ценности в школе и одновременно является ключевой фигурой в изучении Торы. Учитель обязан участвовать во всем, что так или иначе связано с изучением Торы, ведь на нем лежит ответственность за то, какими глазами будут смотреть на мир, жизнь и самих себя ученики. Нарисованный мною образ может показаться идеальным. Безусловно, чтобы справиться со своей задачей, учителю Торы необходимо иметь глубокие, всесторонние знания. Для этого он должен получить соответствующую подготовку. О ней пойдет речь в дальнейшем. А сейчас несколько слов о материале преподавания  — о Торе.

Проблема преподавания Торы, как уже отмечалось, очень серьезна. В целом эта книга выглядит архаичной в мире, в котором мы живем (я не говорю "является", а именно "выглядит"). Архаичными кажутся сами верования и взгляды, выраженные в Торе, и их фон. Задача учителя состоит в том, чтобы преодолеть эту архаичность,  — но не притягивая Тору за уши к современности, а, напротив, самому погружаясь в ее мир. Учитель должен отчетливо понимать, какие ценности воплотились в Торе и как именно воплотились  — с учетом конкретной эпохи. Тора представляет собой подлинную сокровищницу ценностей, каждая из которых облачена в одеяния своего времени и места. Пытаясь перенести их из седой древности прямиком в нашу реальность, мы невольно фиксируем внимание на экзотических нарядах и архаичных манерах, вместо того, чтобы различить фундаментальные идеи, основу всего. Эти идеи поистине бесценны, вся человеческая цивилизация зиждется на них. И мы должны быть счастливы тем, что имеем возможность почерпнуть их из первоисточника, познакомиться с ними на языке оригинала. Хотя, надо признать, непосредственное знакомство порождает массу трудностей, ибо перевод, помимо прочего, всегда осовременивает  — это касается и текстов, и ценностей, и идей. Тем не менее, преимущества близкого знакомства огромны, ибо тексту можно задать вопрос и получить ответ  — перевод же, как известно, осложняет беседу. Все это учитель должен хорошо понимать сам и объяснять ученикам.

Ценности, воспринятые из Торы, веками существовали в еврейской среде, формируя ее из поколения в поколение. Их облик менялся со временем, они развивались. Иногда эти ценности оттеснялись в сторону. Чтобы проиллюстрировать это, приведу пример.

Ценность человеческой жизни вознесена Писанием очень высоко. Это непосредственно отразилось в уголовном законодательстве Торы. Осознание огромной ценности человеческой жизни не может не впечатлять. В Торе смертной казнью караются различные преступления. Но среди них нет ни одного покушения на имущество, нанесения ущерба чужому благосостоянию. Преступления против чужого имущества  — такие, как воровство, грабеж, кража со взломом или подкоп  — караются денежным штрафом. Преступник должен возместить нанесенный ущерб, включая моральный, но его жизни ничто не угрожает, ибо он покушался не на жизнь ближнего, а только на его имущество. Может быть, кому-то это покажется само собой разумеющимся. Однако полезно довести до сведения учеников, что в уголовных уложениях древности, да и не столь уж отдаленных времен, это беспрецедентный случай. Древние своды законов не ведают снисхождения к тем, кто присваивает чужое имущество. В лучшем случае вору отрубают руку, в худшем  — голову. Уважение к человеческой жизни, свойственное Торе, не было присуще языческому окружению древнего Израиля.

В наш век цивилизованный мир признал, что ценность человеческой жизни не измеряется деньгами. Самым страшным преступлением считается убийство. И так же, как в Торе, никаким штрафом нельзя откупиться от наказания за кровопролитие. Но при этом смертной казнью не карают даже за самые опасные финансовые преступления.

Так дело обстоит сегодня, однако мы знаем, что так было не всегда. И неизвестно, как выглядел бы наш мир, если бы евреи не сохранили и не пронесли через века ценности, заповеданные Торой, и среди них  — убеждение, что человеческой жизни не может быть найден никакой эквивалент.

У каждой медали две стороны. Признание абсолютной ценности человеческой жизни, с одной стороны, не позволяет карать смертной казнью за преступления против имущества, а с другой  — требует сурового наказания убийцы. Но кого считать убийцей? В Торе мы найдем пример пограничного случая, галахическая интерпретация которого продемонстрирует тенденцию развития еврейского законодательства в духе самой Торы. Речь пойдет о бодливом быке, забодавшем жертву до смерти. Если хозяину не было известно об опасном нраве быка, он не несет наказания, но бык должен быть умерщвлен. Если же он знал, что его бык отличается крутым нравом, ответственность за убийство ложится на хозяина:

Бык да будет побит камнями, и хозяин его предан смерти. Если же выкуп будет наложен на него  — то отдаст он выкуп во искупление за душу свою, какой будет наложен на него.

Налицо пограничный случай. С одной стороны, владелец бодливого быка никого не убивал собственными руками. С другой стороны, его "преступная халатность", как выразились бы сегодня, стала причиной несчастного случая со смертельным исходом. Поэтому, хотя сказано "хозяин его предан смерти", Тора оставляет возможность иного исхода  — "отдаст он выкуп во искупление" (имеется в виду штраф, наложенный родственниками убитого). Второй исход избрала Галаха, тем самым лишив родственников выбора  — покарать преступника смертью или оставить в живых. Тенденция, которая прослеживается в этом решении, стремится сузить понятие "убийство", ограничившись случаем, когда налицо явное и целенаправленное физическое действие, причинившее смерть. Наказание убийцы устрожено, но зато границы этого понятия проведены так, что под них подпадает лишь тот, кто совершил убийство собственной рукой.

Таково историческое развитие Галахи. В свое время казалось естественным, что у родственников убитого есть право карать преступника смертью. Затем это перестало казаться естественным. Напротив, стала немыслимой ситуация, когда кто-то, кроме суда, мог распоряжаться человеческой жизнью. Подобное развитие Галахи выдержано в духе самой Торы. Можно сказать, что дух Торы был бы искажен, если бы Галаха осталась неизменной в изменившемся обществе.

Этот пример дает возможность понять, как донести до учеников вечные ценности Торы, не позволяя ее древним одеяниям заслонить смысл. Кроме того, прослеживая переосмысление ценностей Писания в эпоху мудрецов, мы тем самым учимся держаться духа Торы, освобождая свое восприятие от стереотипов времени и места. Именно такое восприятие наиболее аутентично, поскольку от древнего читателя реалии его эпохи никак не могли заслонить смысл сказанного.

Иудаизм как аксиологическая религия оформился в эпоху мудрецов. Литература мудрецов напоминает грандиозный фильтр, сквозь который просеивались ценности Писания. Но в действительности это не фильтр, а скорее плавильный горн, из которого эти ценности выходили обновленными, приобретая вид законов. То, что называют иудаизмом,  — суть ценности Торы, осмысленные, развитые и воплощенные мудрецами.

Все сказанное должно помочь нам найти ответ на вопрос: как готовить учителя Торы? Достаточно ли знания письменной Торы, чтобы преподавать ее? Оказывается, нет. Учитель письменной Торы должен разбираться в литературе мудрецов, знать устную Тору. Ибо только это даст ему герменевтический ключ к вратам Писания, позволит перевести изучение Торы из фольклорно-этнографической или исторической плоскости в религиозно-философскую. У учителя Торы есть предшественники  — мудрецы Израиля. Их опытом он должен уметь воспользоваться, чтобы донести до учеников подлинный смысл изучаемых текстов.

Устная Тора распадается на две части: галахическую и агадическую. Учитель должен знать обе. Необходимость знания галахи была продемонстрирована на вышеприведенном примере. Не зная галахи, буквы закона, невозможно понять его дух, невозможно понять закон в том виде, в каком он приведен в Торе. Агада, со своей стороны, позволяет понять, как именно осмыслялись и усваивались ценности Писания в эпоху мудрецов. Поясню это примером.

Одна из сложнейших проблем, которая встает перед преподавателем при изучении книги Иегошуа, повествующей о завоевании Эрец Исраэль,  — это херем, истребление Семи народов. Заповедь предать племена Ханаана херему, то есть проклясть и уничтожить врага со всем его достоянием, содержится в книге Дварим. Повествуя о завоевании земли Израиля, книга Иегошуа рассказывает и о том, как воины Иегошуа последовательно исполняли эту заповедь. Херему, согласно повелению Торы, подлежали не только мужчины. Он подразумевал полное истребление Семи народов, запрещая оставлять в живых даже женщин и детей:

Дабы они не научили вас творить подобное всем мерзостям их, которые творили они божествам своим, и не согрешили вы перед Всесильным, Богом вашим².

Среди учащихся и учителей были распространены анкеты, призванные выяснить их отношение к этому повелению. Его актуальность болезненна для современного Израиля, живущего в обстановке беспощадной войны и непрекращающегося террора со стороны арабских соседей. Несмотря на это, как и следовало ожидать, учителя и ученики единодушно выразили отвращение к истреблению мирных жителей, пусть даже запятнавших себя всеми мыслимыми грехами. Такой результат не может не внушать гордости за еврейский народ, не желающий учиться жестокости даже у заклятого врага.

Как же мог этот милосердный и сострадательный народ с такой беспощадностью исполнить безжалостное повеление? Как рассказать об этом ученикам, не ранив юные души, не вызвав отвращения и стыда за деяния далеких предков? Перед учителем, знающим устную Тору, агада развернет ковер древнего истолкования, на свой лад живописующего подробности завоевания Эрец Исраэль. Благодаря агаде, мы увидим, что еще в глубокой древности евреи воспринимали заповедь истребления Семи народов отнюдь не начетнически. Как же Иегошуа исполнил эту заповедь? Агада рассказывает:

Когда Иегошуа и воинство его достигли границ Ханаана, три грамоты послал он впереди себя: "Кто желает покинуть страну  — волен покинуть ее; кто желает примирения  — да пребудет с миром; кто желает войны  — тот обретет ее". Гиргессеи покинули Ханаан и переселились в Африку. Гибеонитяне примирились с Израилем и сохранили жизнь. Тридцать один царь выступил на войну, и все сложили голову в сражениях³.

Мудрецы объясняли возникновение финикийских колоний на африканском побережье переселением народов во времена Иегошуа. Херем, по их мнению, распространялся только на тех врагов, которые сами предпочли войну миру, а смерть  — жизни. Возможно, причиной такой самоотверженной ненависти, такой самозабвенной вражды к ведомому Богом народу послужили как раз "мерзости их, которые творили они божествам своим", ведь не случайно о них упомянуто в заповеди о хереме.

Такова интерпретация заповеди херема в устной Торе. Карающая десница Божественного правосудия приводится мудрецами к покорности закону. Тот, кто требует от людей судить справедливо, должен сам подчиняться суду, ибо закон один для всех.

В то же время в письменной Торе, в книгах Дварим и Иегошуа, мы не найдем никаких ограничений. Участь народов Ханаана предрешена, чаша Божественного долготерпения переполнилась, и все они должны быть стерты с лица земли. (Гибеонитянам удалось избежать общей участи лишь благодаря обману,  — они уверили евреев, что пришли издалека, и так заключили союз.) Ни бегство, ни готовность к подчинению  — ничто уже не способно спасти обреченных.

Не только современные учителя и ученики, но и еврейские мудрецы древности не могли принять заповедь херема буквально, без ограничений. Они, как и мы, испытывали моральные муки от сознания, что Всевышний может покарать невинных. Нелишне вспомнить, что это же чувство испытывал праотец Авраам, когда умолял Бога пощадить Содом ради нескольких праведников.

Богу нужно, чтобы милосердие проявлял человек. Об этом, опираясь на приведенный выше мидраш, учитель может повести разговор в классе. Не оправдываясь и не впадая в апологетический тон, учитель Торы должен поведать о многовековом труде целого народа по интерпретации и истолкованию Торы. Ведь мудрецы и раввины не придумали новых ценностей, не заимствовали мораль из иных религий. Им пришлось много потрудиться, чтобы фундаментальные ценности Торы  — такие, как уважение к человеческой жизни и требование справедливости  — не остались недостижимым идеалом, как это случилось в других религиях. Эти принципы следовало воплотить в жизнь, приспособить к каждой новой эпохе, цивилизации, общественному устройству. По сути, интерпретация Торы  — это и есть ее воплощение в изменяющихся условиях, ее творческая эволюция.

Можно заподозрить нашего современника в том, что его гуманизм питается из нееврейских источников, и именно потому возникает конфликт между представлением о человечности и справедливости и заповедями Торы, особенно такими брутальными, как требование уничтожить целые народы. Разве не стали в этом веке сами евреи жертвой подобной акции? Возникает искушение рассортировать с современных позиций содержание Торы, поделив его на приемлемое, "гуманистическое", и неприемлемое, "атавистическое", и исключив последнее из школьных программ. Однако древних мудрецов Израиля никак не заподозришь в том, что свое человеколюбие и любовь к справедливости они почерпнули в европейских университетах. Их гуманизм проистекал из самой Торы, в духе которой они были воспитаны. Так что же, общие принципы Торы, о которых шла речь выше (в частности, признание ценности человеческой жизни абсолютной), вступают в противоречие с содержанием самой Торы? В известном смысле  — да, поскольку понимание этого содержания изменяется от поколения к поколению. Это противоречие  — вечный движитель анализа и размышлений, побуждающий каждое новое поколение к поиску истины. Такова плодотворная ситуация еврейской культуры, ситуация, когда истолкование Торы жизненно необходимо для сохранения ее ценностей. Лишь исходя из этих ценностей можно применять законы, т. е. практически реализовать галаху. Когда угасает понимание Торы, вместе с ним угасает закон. Таким образом, устная Тора  — это еще и непрекращающаяся борьба за существование письменной Торы, за ее сохранение в мире. Такая великая и благородная задача стоит и перед нашим поколением. И эта задача способна воодушевить и увлечь молодые сердца.

Учитель, не сведущий в устной Торе, не имеет ключа к традиционной интерпретации Торы письменной. В лучшем случае он сумеет познакомить учащихся с "памятником ближневосточной литературы", окаменелым, безжизненным и, как все памятники, лишь внешне напоминающим оригинал. Устная Тора донесла до нас тысячелетний опыт интерпретации Писания. Она  — те единственные вечно открытые врата, через которые можно войти в мир еврейской традиции и приобщить к ней учащихся. Если именно такова цель учителя Торы, ему необходимо научиться смотреть на каждое слово письменной Торы через призму Торы устной. Громадную помощь в этом способны оказать традиционные комментарии, мидраши, но в идеале школьный учитель Торы должен хорошо знать Талмуд. Разумеется, нереалистично требовать от современного школьного учителя того уровня знаний, каким обладал его прадед, студент Воложинской или Мирской иешивы. В наше время "хорошо знать" означает "уметь отыскать", уметь найти нужный материал и воспользоваться им. Для этого существуют многочисленные энциклопедии и конкордации, тематические и именные указатели и справочники на разных языках.

Может показаться, что лучшим учителем Торы в школе был бы выпускник традиционной литовской иешивы, живой носитель традиции еврейского образования. Быть может, следует привлекать в школу именно таких учителей? К сожалению, знания еще не гарантируют успеха. Учитель Торы должен жить в разных мирах, чтобы уметь наводить мосты между ними. Иначе он останется непонятым учениками.

Наводить мосты учителю придется не только между мирами, но и между поколениями, как всякому педагогу. Но в еврейской традиции преемственность поколений  — необходимое условие учебы. Бунт и разрыв в иудаизме не продуктивен, революции несут лишь разрушение. Поэтому так важно, чтобы отношения учителя и учеников были отношениями единомышленников, устремленных к общей цели, старшего и младшего звена единой цепи. Это напоминает не столько взаимоотношения профессора и студента, сколько мастера и подмастерья. Один передает традицию, другой приобретает, но оба  — адепты единого ремесла.

Учитель обязан быть своим и в мире Торы, и в том страшном бездуховном мире, в котором живут  — вернее, погибают его ученики, приносимые в жертву молохам массовой культуры. Он не обязан принимать разрушительные "ценности", которыми с младенчества напичканы юные души. Но знать их  — его долг. Для того, чтобы завязался диалог, чтобы стало возможным общение, необходимо найти точку опоры в душе собеседника, отыскать общий язык. Если мы собираемся говорить с другим о ценностях, следует понять, что является для него ценностями, в каком отношении наши ценности находятся к ценностям собеседника. Иначе диалог учителя с классом останется разговором слепого с глухими.

Учитель Торы обязан дисциплинировать свою мысль. Он должен научиться мыслить последовательно и систематично, не теряя нить рассуждений, не меняя на ходу направление мысли. Учителю необходимо овладеть искусством точной и краткой формулировки, чтобы зафиксировать эмоциональный и образный материал урока в логической форме, легко укладывающейся в сознание современного ученика, который тратит больше времени на решение математических задач, чем на чтение книг.

Следует ли преподавать Тору так, как это делалось двести, пятьсот или тысячу лет назад? С тех пор, как греческая философия сформулировала основы формальной логики, западная цивилизация выработала стереотипы абстрактного мышления. Мы, ассимилированные европейские евреи, с раннего детства следуем им, не отдавая себе отчета. А ведь греческая философия исходит из совершенно иных оснований, нежели Писание, по-иному воспринимает действительность и стоит на иных метафизических позициях. Неадекватность греческого мышления и еврейского текста образуют мощную преграду на пути к Торе. Тем не менее, школьное обучение в целом следует в русле европейской традиции, и невозможно строить изучение Торы так, будто этой традиции не существует. Научное мышление требует систематичности. Поэтому учитель, даже если сам он не нуждается в этом, обязан постоянно приводить материал в формально-логическое соответствие. Ученик должен понимать, что он изучает в данный момент  — галаху или агаду, устную или письменную Тору, повествовательный или поэтический отрывок. Он должен различать композиционные и жанровые элементы, вычленять главную идею, видеть структуру текста, иными словами  — подходить к источнику с научных позиций. Доброе старое вино традиционного "лимуд-Тора" хорошо лишь там, где для этого вина есть сосуды. В современной же школе самый яркий и образный поэтический символ, мудрая притча, пронзительный образ  — все нуждается в абстрактно-логической формулировке, в идейном "препарировании", ибо наше мышление лучше удерживает знания и идеи в систематизированном виде. Пример подобного изложения материала я попытался дать выше, где речь шла об эволюции Галахи. Вместо того, чтобы погрузиться в талмудические рассуждения, приводя все новые обстоятельства и подробности, я попытался выделить общую идею, принцип, и сформулировать его на языке европейского мышления.

Нет сомнения, по-настоящему понять текст можно, лишь овладев его собственной логикой, в нашем случае  — логикой Писания. Однако этой логикой невозможно овладеть, не изучая текстов. Поэтому мы можем лишь надеяться, что в процессе изучения Торы ее логика станет нам понятней и постепенно отпадет нужда в использовании заимствованных форм и методов мышления. Но до тех пор, пока этого не произошло, учитель должен использовать понятия европейской философии для разъяснения содержания и идей Торы. Учитель должен знать, как связать далекие друг от друга вещи и как сопоставить похожие, даже в том случае, когда они связаны далеко не очевидным, хотя и сущностным образом. Короче говоря, учитель Торы обязан владеть понятийным аппаратом современного научно-философского мышления точно так же, как любой квалифицированный преподаватель гуманитарных и естественных дисциплин. Почерпнуть подобное умение учитель не сможет ни в Торе, ни в Талмуде, ни в художественной литературе на иврите и других языках. Умению систематически мыслить в рамках строгих понятий учит философия. И ее сегодня должен изучать учитель Торы.

Учитель Торы должен быть широко образованным человеком. Единственный путь к этому  — постоянное чтение. Учитель должен знакомиться в подлиннике или переводе с великими художественными и философскими произведениями, с памятниками человеческой мудрости. Нельзя довольствоваться упрощенными пересказами, ни один учебник не заменит личного знакомства. Для того, чтобы читать сложные литературные и философские произведения,  — и только для этого,  — необходим наставник. Многие тексты невозможно понять самому, для их понимания необходим герменевтический ключ, которым владеет научный руководитель.

Существуют штудии, обязательные для учителя Торы,  — это всеобщая история и искусствоведение, история философии и культуры. Не зная истории, трудно преподавать ТаНаХ. А для ее изучения необходима помощь научного руководителя. Постоянный научный руководитель в разных областях самообразования, который вводил бы в проблематику сложных текстов, должен быть у каждого учителя.

Учителю Торы, приступающему к преподаванию того или иного текста Писания, нет нужды записываться в студенты исторического факультета и просиживать долгие часы на лекциях. Научный руководитель снабдит его необходимой библиографией и введет в проблематику вопроса, а дальнейшее  — дело рук самого учителя. Ведь книги и учебники можно прочитать и самому. Важнее, чтобы было с кем обсудить прочитанное, поделиться выводами и своим пониманием, услышать замечания и советы. Для этого учителю, как аспиранту или соискателю, нужен постоянный научный руководитель. Раз в месяц, возможно, раз в две недели учитель встречался бы с ним для длительной беседы. В ходе этой беседы научный руководитель давал бы разъяснения сложных мест, а заодно всплывали бы новые вопросы для самостоятельного изучения.

Остроте и глубине мысли в гуманитарных науках в немалой степени содействует взаимодействие смежных дисциплин. Писание включает в себя целый спектр литератур, в центре которых стоят очень далекие друг от друга вопросы. Ученик не может расчленить свое сознание на изолированные клеточки-темы. Он должен ощутить их единство. Учебная программа должна обеспечить такую возможность, и преподаватели должны уметь использовать ее. Мне представляется разумной организация междисциплинарных учительских семинаров для преподавателей гуманитарных предметов, таких как история, литература, философия и, конечно, еврейские классические тексты. На таких семинарах преподаватели смогут обсуждать какую-нибудь одну, касающуюся всех проблему, например  — "власть и авторитет" в какую-либо определенную эпоху, в той или иной культуре, литературе, в трудах того или иного мыслителя и т. д. Каждый из участников мог бы затронуть вопрос со своей точки зрения  — исторической, философской, с точки зрения раввинистической литературы, письменной и устной Торы и т. п. Например, преподаватель Талмуда мог бы осветить проблему с точки зрения галахического законодательства, рассказав о праве общества на вмешательство в личную жизнь индивида в том, что касается соблюдения заповедей, и о границах этого права. Преподаватель истории смог бы прочесть доклад об основании и источниках авторитета императорской власти в Византии. Преподаватель философии проанализировал бы развитие понятия власти у Гегеля, и т. д., и т. п. Участие в подобных семинарах обогатило бы представление каждого учителя о своем предмете, освежило бы их интерес к своей теме, позволив взглянуть на нее глазами коллег. Этот интерес и свежесть восприятия стали бы достоянием учеников. Кроме того, на подобные семинары было бы очень полезно приглашать наиболее продвинутых учеников старших классов. Благодаря участию в междисциплинарных семинарах школьники, изучающие разные предметы, стали бы консультантами учителя при составлении учебной программы. Таким образом, получила бы наглядность связь между различными гуманитарными предметами, стало бы заметней их взаимное влияние.

Перевод с иврита Арье Ротмана.

Приложение

Программа подготовки преподавателей ТаНаХа для средней школы