Давид Бунимович,
Казань
РОШ ХА ШАНА
Небо листьями атаковано,
Облаков хмурых темный фон.
Ветер в трубах воет взволнованно
Осень, осень со всех сторон.
Люди ловят шляпы, поклажу,
Под домашний стремятся свод.
В суматохе поймешь не сразу,
- Праздник празднует мой народ.
В Новый день с сотворения мира
Новый мед из раскрывшихся сот,
Новый хлеб для застольного пира.
Новый год! Новый год! Новый год!
Впрочем, небо возможно ясное
Будет в этот осенний день
И листва вся желтая, красная
Разукрасит аллеи сень.
А, что, было, уйдет пусть в прошлое,
Унесется стремниной вод.
И пусть только, только хорошее,
Вам запишется в этот год.
В Новый день с сотворения мира
Новый мед из раскрывшихся сот,
Новый хлеб для застольного пира.
Новый год! Новый год! Новый год!
В Новый день с сотворения мира
Новый мед из раскрывшихся сот,
Новый хлеб для застольного пира.
Светлый, сладкий желаю Вам год!
Давид Бунимович,
Казань
НОВЫЙ ГОД ДЕРЕВЬЕВ
На пороге февраль снег метёт и метёт
В такт деревья качают ветвями.
Им в мороз не понять, что за праздник идет
Новый год отмечаем мы с вами.
Мы вспомним тех, кто жил до нас упрямо
Стремясь постичь смысл жизни в древней речи.
Кто в сердце сохранил величье Храма
Кто завещал нам зажигать в субботу свечи.
То, веря мы живем, то сомневаясь
Всё наши дни - дела и суматоха.
Но, в праздник давний вместе собираясь
За жизнь! - наш тост, а это ведь неплохо.
И наши дети здесь сидят меж нами
Лозы кармельской сок в стекле искрится
Мы им расскажем всё, что знаем сами.
К ста двадцати не будем торопиться.
Месяц шват на дворе, снег метет и метет,
В такт деревья качают ветвями.
Им в мороз не понять, что их праздник идет
Новый год отмечаем мы с вами.
Давид Бунимович,
Казань
МОЛОЧНИК
Вот вам давней истории вести,
Что в преданьях народа хранится.
Тем событиям лет верно двести,
И теперь в тех местах заграница.
Вы возьмите себе на заметку.
Ведь послушать всегда не накладно.
Слово выпорхнет птицей на ветку.
Может быть, и получится складно.
Там где шляхта в гордости, в лоске
Честь хранила, свободу лелея.
В старом маленьком городе Коцке.
Жили тоже, представьте евреи.
И стояла у них синагога,
Не одна, как известно, а больше.
И ходили евреи под Б-гом
Средь народа славянского, в Польше.
Люди разные ищут занятья.
Кто меламед, кто возчик, кто плотник.
Тот о ком вам хочу рассказать я
Всей округою звался молочник.
Жизнь, как водится - куча детишек,
Дом, погода, заботы, налоги.
Денег тоже совсем не излишек
Ну, а так - неплохие итоги.
По субботам зажженные свечи,
Под салфеткой плетеная хала
За столом всегда гости и дети
Не скажите, что этого мало.
Было очень налажено дело
И коровушек стадо мычало,
От отца перешло, от деда,
Положил всему прадед начало.
И конечно ему завещали,
И учили секретам работы,
Объясняли они все, что знали
Постепенно вверяя заботы.
Развозил по домам и на рынок
Наш молочник товар утром рано.
Наполняя кадушки, и крынки,
Наполняя и ведра, и жбаны.
И привык он всю жизнь трудиться.
- И доить, и сбивать сметану.
И с молитвою спать ложиться,
Что бы встать с петухами рано.
Был известен старым и малым,
Уважаем в том городе всеми.
Но не знал никто, что вдруг стал он,
Неспокоен в последнее время.
Дело в том, что отец, дед и прадед
Да будет память их благословенна.
Чтоб молочное дело наладить
Разбавляли молоко непременно.
Жизнь катилась как путь без ухабов.
И он делал так год за годом.
И считал всегда, что так и надо -
Пред продажей добавлять воду.
Но случилось раз в месяце тишри,
Когда листья падают наземь.
Когда в голову приходят мысли
Об ушедшем и грядущем разом.
Когда выбросить в реку можно
Все плохое, что было с нами.
Но и с правдой, и нашей ложью
Мы должны разобраться сами.
И задумался он - прав или нету
Будет, если сменит устои.
Все искал наш молочник ответы.
Мысли путались беспокоя.
Он воззвал к всемогущему Б-гу,
Пусть его тот лишь правильно судит.
И решился, и выбрал дорогу -
Молоко разбавлять он не будет.
А у праведных "Да" как известно
Это - "Да" и ничто не иное.
Снова утро, жена ставит тесто,
А душа прибывает в покое.
Наш молочник, как раньше бывало
Цвет и вкус, восхваляя в товаре
Все развез, а то, что осталось
Поспешил распродать на базаре.
В синагоге проходит молитва,
Новый день встречай на порожке.
В небе звездном тонкий как бритва
- Юный месяц топорщит рожки.
А молочник наш рад и спокоен,
Что сумел устоять и решиться.
Будет пусть покупатель доволен -
Лучше будет товар расходиться.
Вот и новое утро настало,
Как обычно все в полном порядке.
Загрузил он в телегу немало -
С молоком, с простоквашею кадки.
Вновь правит на рынок молочник.
И пугая воробьиные стайки,
Телега въезжает на площадь,
Тут к нему подбежали хозяйки.
Все те, кто ранее дни за днями
Молоком его, деток поили.
Возмущаются, машут руками
"Ой, гевалт! Кого мы хвалили?"
Что вчера ты продал и сколько.
Молоко нам было на радость,
А теперь? Подумайте только!
Вкус другой, непонятный. Гадость!
И собрался народ на площадь
Кто кричал, кто смеялся тихо.
Проклинают, ругают, ропщут,-
Пусть возьмет молочника лихо!
Головою качает лошадка
Бьют дорожную пыль копыта
И шагает молочник обратно
Сердце горечью словно омыто.
Не поймет, как же так приключилось, -
"Я хотел, что б лучше, О Б-же!
Честность вот как моя проявилась
Кто мне все объяснит, поможет?"
И решил обратиться он к Ребе
Тот учен был, о многом ведал
На земле, что творится, на небе.
Его звали Менахем-Мендл.
Рассказал все ему без утайки,
И просил, - Объясни на милость,
Почему так ругались хозяйки,
Как все это со мной случилось?
Рав прикрыл на мгновение веки
На молочника глянул с грустью, -
Вся причина друг мой в человеке,
В том, что мы называем сутью.
Жизнь земная людей беспокоит
Добывают хлеб свой и блага,
Забывая, как дешево стоит
К суете их всегдашняя тяга.
И законы нарушают дружно,
Те, которые дал Всевышний.
Сколько им толковать нужно -
Грех для праведной жизни лишний.
Был, конечно, честен и прав ты,
Но все так привыкли к пороку,
Что добавь им немного правды
Не увидят большого проку.
И сказал еще Ребе Коцкий, -
Ты трудись, как делал и прежде.
Да придет святость в мир наш плотский -
Уповать мы будем в надежде.
Не забудь только - Б-г позволяет,
Все объемля здесь оком своим,
Заработать тебе - значит знает,
Что ты сможешь помочь и другим.
И ушел молочник довольный,
Молитву, творя на ходу.
И всю жизнь потом в сердце вольный
Жил с душою в полном ладу.
Вот такая хасидская майса,
Здесь мораль и сюжета развязка
Если хочешь, подумай, помайся.
А не можешь, считай, это сказка.
Давид Бунимович,
Казань