Сложившаяся в Израиле политическая ситуация делает весьма актуальным вопрос о проведении всенародного референдума по предложенному главой правительства плану «одностороннего отделения». С таким требованием выступают Совет еврейских поселений Иудеи, Самарии и Газы, жители предназначенных к депортации районов, духовные лидеры национально-религиозного лагеря, многие министры, большинство депутатов Кнессета от Ликуда. В заявлениях официальных лиц, представляющих военные инстанции, звучит пожелание «укрепить демократический элемент» в процессе принятия решений, означающих личную и мировоззренческую трагедию для многих тысяч израильтян. Формулировки подобного рода содержат в себе намек на желательность референдума, который, в случае положительного для премьер-министра исхода, обеспечит легитимную общественную основу его политическому плану.

Сам Ариэль Шарон выступает против этой инициативы, расценивая ее как попытку затянуть время и политическую провокацию. Тем не менее, события последних нескольких дней указывают на то, что позиция премьер-министра постепенно смягчается. Так, 18 октября на заседании парламентской фракции Ликуда с согласия Шарона было принято компромиссное предложение Гидеона Саара и Лимор Ливнат: создать фракционную комиссию, которая изучит юридические и практические вопросы, связанные с перспективой проведения в Израиле всенародного референдума. Данное обстоятельство позволяет предположить, что глава правительства в конце концов согласится на проведение референдума.

Если этой произойдет, Ариэль Шарон объявит о своем решении не раньше голосования в Кнессете, назначенного на 26 октября, и, скорее всего, уже после президентских выборов в США, которые состоятся неделю спустя. В том, что касается парламентского голосования, ситуация не вызывает вопросов: Шарону важно заручиться санкцией Кнессета на «одностороннее отделение» до того, как будет объявлено о референдуме. Многие депутаты, выступающие с теми или иными оговорками в поддержку предложенного им плана, могут изменить свое мнение, как только станет известно, что вопрос об отступлении из Газы и Северной Самарии выносится на референдум. Кроме того, в случае провала на референдуме у Шарона останется решение Кнессета, которое достанется в наследство всякому, кто будет занимать впоследствии пост премьер-министра.

В некоторый момент предлагалось внести в текст парламентской резолюции по плану «одностороннего отделения» указание на то, что она обретет законную силу только в том случае, если за обсуждаемый план выскажется большинство участников референдума. С таким предложением выступала, в частности, министр просвещения Лимор Ливнат. Однако Шарон, смягчивший свою позицию и пошедший на компромисс со сторонниками референдума, не желает каких-либо ссылок на его результаты в тексте решения, которое будет вынесено на утверждение Кнессета в ближайший понедельник.

Вести себя иначе он и не может, поскольку о проведении референдума пока не объявлено и не будет объявлено до 26 октября, но при этом следует обратить внимание на следующий факт: какими бы ни были последующие действия Ариэля Шарона, решение Кнессета, утверждающее предложенный им план, во всяком случае будет иметь самодостаточную законную силу. В целом же премьер-министр строит свою тактику таким образом, чтобы при любых обстоятельствах сохранять максимальную свободу маневра.

По вашингтонскому времени

Теперь – о почти неизбежной увязке возможного объявления о референдуме с датой американских выборов. Как известно, Шарон поставил президента Буша в весьма щекотливое положение, добившись от него недвусмысленного заявления в поддержку своего политического плана прежде, чем состоялся внутрипартийный референдум в Ликуде. Главе правительства было важно, чтобы соответствующее заявление президента США прозвучало еще до того, как десятки тысяч ликудников явятся на избирательные участки. По этой причине Шарон отправился в Вашингтон до внутрипартийного референдума, заверив американцев в том, что его исход предрешен.

Если бы не созданная Шароном иллюзия безусловного политического благополучия, Джордж Буш не поставил бы свою репутацию на карту, которую могут побить неизвестные козыри из колоды Совета поселений, «Еврейского руководства» и т.п. Американцы простили Шарону этот конфуз лишь потому, что им было ясно: премьер-министр Израиля и сам свято верил в свое магическое влияние на партийные массы. Источником опасности для себя он считал официальные учреждения Ликуда (Секретариат, Центр и др.), поскольку там у него во множестве были – и остаются – открытые оппоненты. Но референдум с потенциалом двухсоттысячной явки? После двукратной победы на выборах Ариэль Шарон полагал, что при обращении к столь значительной аудитории, мотивированной идеологически лишь в небольшой своей части, у него не возникнет проблем.

Однако досадное для Буша фиаско с ликудовским референдумом Шарону простили, но не забыли. Главное ожидание Белого дома в отношении израильского правительства состоит сейчас в том, чтобы официальный Иерусалим не осложнил дополнительным образом и без того сложное положение Буша накануне президентских выборов. Если бы премьер-министр Израиля объявил сейчас о проведении референдума, у противников президента США появился бы новый повод для критики в его адрес. Утверждалось бы, например, что, высказавшись поспешно в поддержку «одностороннего отделения», Джордж Буш оказался заложником трудно предсказуемых прихотей израильского избирателя и поставил под угрозу престиж ближневосточной политики Вашингтона.

Соответственно, Ариэль Шарон сможет объявить о проведении в Израиле всенародного референдума лишь по завершении избирательной кампании в США, каким бы ни оказался ее исход. Если Буш будет переизбран на пост президента, он освободится от своих сегодняшних опасений и сможет принять политическую логику данного шага, состоящую в том, что сохранение гражданского мира в Израиле требует внятной санкции общества на реализацию такого значительного и болезненного плана, как разрушение десятков еврейских поселений. Если же победителем на выборах окажется Керри, то в отношениях с ним у израильского премьера вообще не будет осадков, связанных с майским конфузом. Буш загнал ближневосточную политику США в концептуальную ловушку? Он, Керри, в этом никак не виновен.

Вышесказанное не означает, что у израильского правительства и у Ариэля Шарона лично могут быть причины желать победы демократического кандидата. Скорее, наоборот. Все признаки указывают на то, что оптимальным для Израиля исходом американских выборов явится переизбрание Буша. Сделанное выше замечание имеет отношение к частной проблеме согласования с Вашингтоном израильского решения провести референдум. В том случае, разумеется, если такое решение будет Шароном принято.

Жестокий выбор

Американцы – не сторонники прямой демократии, они не используют плебисцит в своей политической практике, но при этом им должны быть понятны следующие факты.

Во-первых, Шарон действует сегодня вопреки своей предвыборной программе, в которой центральное место занимал тезис о неприемлемости одностороннего отступления с контролируемых Израилем территорий. Соответствующий лозунг Амрама Мицны был объявлен Шароном доказательством того, что его оппонентом является человек наивный, политически некомпетентный, склонный к опаснейшим авантюрам. При всех различиях между программами и намерениями Шарона и Мицны – различиях реальных, политически значимых – отмеченная особенность израильской избирательной кампании 2003 года сегодня не может быть сброшена со счетов.

Фактически она означает, что Ариэль Шарон, располагая формальными полномочиями действовать по своему усмотрению, не имеет общественного мандата на реализацию своего плана. Никакие опросы, производимые в данной связи социологическими бюро и средствами массовой информации, не могут служить заменой гражданской санкции, полученной убедительными, легитимными средствами, то есть посредством выборов с четко изложенной программой или – через референдум.

Во-вторых, Шарон собственными руками открыл ящик Пандоры, санкционировав проведение внутрипартийного референдума в Ликуде и отказавшись затем уважать его результаты. После этого убежденность его оппонентов в том, что он не имеет мандата на разрушение израильских поселений в секторе Газы и Северной Самарии критическим образом обострилась. С такими вещами не шутят, и мы неслучайно слышим сегодня предупреждения о том, что Израиль ждет катастрофа.

В-третьих, общая установка на проведение референдума по ключевым внешнеполитическим решениям, связанным для нашей страны со значительными территориальными потерями, укоренилась в общественном сознании израильтян с 1994 года, когда Ицхак Рабин объявил, что возможное соглашение с Сирией будет вынесено им на всенародное утверждение. Позже тезис о референдуме, причем не только по проблеме Голан, но также и по возможному, как казалось, урегулирования с палестинцами занимал центральное место в предвыборной пропаганде Эхуда Барака.

Таким образом, сегодня уже поздно говорить о том, что референдум не соответствует традициям израильского парламентаризма. Он действительно им не соответствует и, более того, объективно является скверным средством решения спорных политических вопросов. Но на сегодняшний день самоуверенными действиями Ариэля Шарона создана столь опасная политическая ситуация, что в ней приходится ставить на первое место проблему сохранения гражданского мира, а не сравнительные достоинства и недостатки (главным образом – недостатки) прямой демократии.

Автор этих строк готов согласиться с любой критикой референдума как политического средства. Многие депутаты Кнессета от Ликуда видят в этом новшестве безобидный способ снять с себя ответственность за проведение непопулярной (по крайней мере, непопулярной в Ликуде) политики, одновременно сохранив за собой полюбившееся парламентское кресло и оставшись за широкой спиной «дедушки Арика». Но объявление референдума – дело нешуточное и небезобидное. После того, как этот механизм будет единожды введен в израильскую конституционную практику, от него окажется очень трудно избавиться, и только подлинная опасность сложившейся на сегодняшний день политической ситуации позволяет говорить о проведении референдума как о наименьшем зле.

Левые подталкивают премьер-министра к решительным действиям, не скрывая своей заинтересованности в том, что им хотелось бы посмотреть повторное представление под названием «Альталена». В поселенческих кругах растет глухое отчаяние, которой может обернуться настоящей бедой, если правительство решится на депортацию, не заручившись твердым вердиктом общества. Десятки тысяч военнослужащих ЦАХАЛа поставлены перед необходимостью тяжелейшего выбора между голосом своей религиозной совести и верностью присяге. Пенитенциарное управление Израиля готовится строить концлагеря для содержания под стражей тысяч противников отступления, раздельно и целыми семьями.

В такой ситуации Ариэль Шарон обязан обратиться к израильтянам за подтверждением своего политического мандата. Это означает выборы, с неизбежным расколом Ликуда и срывом успешной экономической политики правительства, или референдум. Лучше – выборы, на худой конец – референдум.