Политический план Ариэля Шарона – в той его части, которая касается сектора Газы, – вызывает у многих неоднозначное отношение. Аргументы за и против этого плана находятся в неустойчивом равновесии, постоянно нарушаемом в ту или иную сторону конкретными шагами правительства. Привлечение Каира к реализации «одностороннего» израильского решения сразу же порождает естественную настороженность, поскольку вопрос о цене и смысле египетского участия в контроле над Газой фактически не имеет границ: будет ли это создание транспортного коридора к Хеврону? Или отмена запрета на размещение значительных египетских сил в западной части Синая? Или, может быть, такое ограничение оперативных возможностей ЦАХАЛа в противоборстве с палестинским террорром, которое существенным образом увеличит и без того немалую сумму рисков, принимаемых на себя Израилем?

Но если неожиданный роман Шарона с Мубараком настораживает, то некоторые другие факты последнего времени повышают привлекательность «одностороннего отделения». Например, объявленное во вторник решение вице-премьера и министра промышленности и торговли Эхуда Ольмерта закрыть совместную израильско-палестинскую промзону у КПП «Эрез», на северном выезде из сектора Газы.

Дело тут не только в том, что за последние два с половиной месяца израильские предприятия в промзоне «Эрез» потеряли свыше 80 миллионов шекелей из-за нерегулярной явки палестинских рабочих, вызванной растущими трудностями в обеспечении безопасности данного объекта. При финансовой поддержке правительства промышленные предприятия зоны «Эрез» могут быть переведены в охваченные безработицей города израильского юга (Ашкелон, Нетивот, Сдерот и др.), но реальная польза принятого вице-премьером решения этим не исчерпывается. Главным резоном является в данной связи утверждение принципиального факта: Израиль стремится к такому «отделению» от Газы, которое сделает для него совершенно чужими проблемы этого сектора.

В идеале это означает закрытие всех совместных промзон, ликвидацию всех пропускных пунктов, полную отмену квот на трудоустройство жителей Газы в пределах «зеленой черты», прекращение бесплатных и субсидируемых Израилем поставок электроэнергии, медикаментов, сырья и т.п. Если Газа выходит из-под израильского контроля, заботу о решении гуманитарных проблем этого сектора естественно переложить на плечи братьев-арабов, которым судьба палестинцев должна быть дороже, чем нам – вызывающим страстную ненависть сионистским агрессорам.

Расходуя триллионы долларов на закупку новейшего оружия, финансирование террористических организаций и ведение антиизраильской пропаганды в планетарном масштабе, арабский мир найдет при желании необходимые средства, чтобы помочь жителям Газы. А если такого желания у восседающих на золотых унитазах саудовских принцев странным образом не возникнет, то тем более неуместно требовать помощи палестинцам от нас, покидающих Газу без малейших иллюзий в отношении тех чувств, которые питают к нам ее жители. Да и сами мы имеем законное право на вполне понятные чувства к запевалам джихада, тысячи раз кусавшим кормящую их израильскую руку.

Закрытие совместной промышленной зоны у КПП «Эрез» вовсе не исчерпывает необходимых мер по реальному отделению от сектора Газы. И все же сама направленность этого решения внушает хотя бы некоторую надежду на то, что утвержденный правительством план Ариэля Шарона не станет еще одним воплощением израильского абсурда. Вместе с ожидаемым теперь отводом подразделений ЦАХАЛа с участка египетской границы в секторе Газы (ось «Филадельфия») данный шаг правительства может считаться первой попыткой внести положительное, осмысленное содержание в саму концепцию «отделения», которая до сих пор не несла в себе ничего, кроме эвакуации еврейских поселений.

Зрелище для выносливых

Но если сам по себе политический план Ариэля Шарона может, при определенных условиях и с многочисленными оговорками, претендовать на сочувствие мыслящей части общества, то способ его проведения в жизнь вызывает чувство негодования – и только.

Сначала Шарон, не имея на то полномочий, излагает свой план президенту США как уже состоявшееся израильское решение. Затем он терпит сокрушительное поражение в ходе партийного референдума, результаты которого, по его же словам, обязывают всех представителей Ликуда в Кнессете и правительстве. Если премьер-министр полагает, что вынесенный участниками референдума вердикт категорически для него неприемлем, он должен подать в отставку, как дважды делал де Голль, обращавшийся к прямой демократии по тем же причинам – чтобы обойти противодействие собственной партии и других политических фракций во французском парламенте.

Однако Шарон, в отличие от де Голля, на которого он так хочет быть похожим, не уходит в отставку. Вместо этого он буквально насилует израильскую политическую систему, ссылаясь на уже данные американцам обязательства. Но ведь никто не давал Ариэлю Шарону права что-либо обещать Вашингтону в отношении Газы и Северной Самарии прежде, чем его план получит одобрение израильского правительства. Верно, признав реальное положение вещей, Шарон предстал бы перед американцами жалким, безответственным шарлатаном. Но премьер-министр сам, своими руками, создал эту нелепую ситуацию, и перекладывать на Государство Израиль ответственность за свое персональное фиаско он не имеет права.

Предлагая участникам референдума высказаться по поводу «одностороннего отделения» и обязуясь при этом выполнить их решение, Шарон, вероятно, знал о существовании Соединенных Штатов Америки, о политическом весе этой страны и о том, что морочить голову ее президенту за полгода до выборов – небезопасно. Так зачем же он во всеуслышание лгал ликудникам, зная, что пути к отступлению у него осталось? И зачем, отправившись к Бушу до референдума, он поставил себя в подобное положение?

От обычного человека в такой ситуации было бы естественно ждать извинений, раскаяния или, по крайней мере, явственного смущения. Однако политика – жанр особый, и Ариэль Шарон, просчитавшийся так, как никому еще из премьер-министров Израиля не удавалось, обрушился на своих оппонентов с отвратительными угрозами. Крайним средством формирования необходимого ему большинства было объявлено увольнение строптивых министров – с назначением на их места новых, понятливых и сговорчивых.

Поведение трех членов правительства, Биньямина Нетаниягу, Лимор Ливнат и Сильвана Шалома, проголосовавших, по всеобщему мнению, против собственной совести и вопреки заявленной ими после референдума позиции, оправдывается тем, что оно позволит сохранить столь важную политическую стабильность, благодаря который в израильском хозяйстве проводятся необходимые реформы. Экономическая политика Нетаниягу является во многих отношениях спорной, но она действительно хороша уже тем, что обладает – впервые за долгие годы – внутренней последовательностью. Именно этот факт объясняет, по мнению специалистов, наблюдаемое в последние месяцы оживление рынков, начавшийся спад безработицы и повышение уровня производства.

Можно согласиться с тем, что укрепление этих тенденций оправдывает определенные политические жертвы. Но, во-первых, какие именно? Видимо, даже Нетаниягу согласится с тем, что все-таки – не любые. Во-вторых, в своем сегодняшнем виде изнасилованное правительство Ариэля Шарона становится чем-то весьма неприличным. И, в третьих, оно уже не является тем залогом стабильности, опираясь на который можно реализовать сколько-нибудь существенные экономические реформы.

За поворотом

Уволив из кабинета министра транспорта Авигдора Либермана и министра туризма Бени Элона, глава правительства избавил руководителей Ихуд леуми от самостоятельного решения вопроса о том, следует ли им оставаться в рядах коалиции, санкционирующей ликвидацию поселений. То, что данная санкция вынесена с отсрочкой, не может обмануть серьезных политиков, но может дать им повод остаться в своих министерствах еще на три месяца, еще на полгода... Теперь, когда Шарон решил за Ихуд леуми принципиальную политическую проблему, вопрос о том, как повела бы себя эта партия при иных обстоятельствах, не имеет особого смысла. Она – в оппозиции.

Сложнее обстоит дело с Национально-религиозной партией (МАФДАЛ), лидер которой Эфи Эйтам покинул свой пост в правительстве. Вместе с ним уволился заместитель министра Ицхак Леви, после чего МАФДАЛ оказалась в совершенно уникальной ситуации: треть ее фракции фактически перешла на скамьи оппозиции, тогда как две трети по-прежнему остаются в коалиционном составе, включая членство в правительстве (министр труда и социального обеспечения Звулун Орлев). Эти две трети готовы выждать несколько месяцев в надежде на то, что некая неведомая сила предотвратит реализацию уже принятого кабинетом решения об уходе из Газы.

В то же время Эйтам и Леви рассчитывают перетянуть за собой на скамьи оппозиции всю парламентскую фракцию МАФДАЛ. Даже если этого не произойдет в обозримом будущем, правительство Ариэля Шарона не сможет долго функционировать, опираясь на коалиционную поддержку 60 депутатов Кнессета: 40 ликудников (включая два мандата Исраэль ба-алия), 15 представителей Шинуя, 4 оставшихся в коалиции члена МАФДАЛ – плюс Михаил Нудельман, отпочковавшийся от Ихуд леуми на крутом повороте. В этих условиях соглашение с Аводой становится критически важным для премьер-министра, и оно, скорее всего, будет достигнуто в скором времени.

Это со значительной вероятностью станет поводом для увольнения Узи Ландау, Натана Щаранского и, может быть, Исраэля Каца – если они к тому времени сами не уйдут со своих постов. После столь значительных изменений в коалиционном составе Биньямин Нетаниягу окажется в весьма неблагоприятной для себя ситуации. Во-первых, у него практически не останется союзников в правительстве, за исключением премьер-министра, отношения с которым у Нетаниягу строятся в режиме перманентного кризиса. И, во-вторых, со вступлением в коалицию Партии труда проведение той экономической политики, адептом которой является нынешний министр финансов, будет уже невозможно.

Уступая Шарону доминантную роль в управлении внешнеполитическим процессом, Авода потребует для себя возможности предъявить своим изберателям «зримые социальные достижения». Это будет важно ей еще и потому, что на будущих выборах она непременно столкнется с интенсивной социал-демократической риторикой ультралевых, объединившихся в блок ЯХАД и желающих утвердиться на том небольшом участке политического пространства, который пока не занят другими левыми партиями, то есть Аводой и Шинуем.

Для Аводы это ставит следующую диллему: соревноваться с Шинуем в антиклерикальном кликушестве, что почти невозможно, или отстоять социал-демократическую нишу в противоборстве с ЯХАД. Предсказуемый выбор Шимона Переса означает для Нетаниягу столь же предсказуемую перспективу: невозможность дальнейшего продолжения реформ с целью либерализации израильской экономики. Он, может быть, останется на своем посту (если Шарон назначит Переса министром иностранных дел – вместо Сильвана Шалома), но в новых коалиционных условиях минфин неизбежно лишиться той свободы в принятии решений, которой он обладает сегодня.