Конспирологический этюд

Декларируемые мотивы политического действия всегда оставляют место для спекуляций, выявляющих – или измышляющих – иные, более глубокие и скрываемые причины, по которым определенный субъект (министр, депутат, государство, партия) решил предпринять такой-то практический ход. Если аналитик вовсе откажется от попыток выявить эти причины, его деятельность лишится всякого смысла, сделавшись компилятивным пересказом заявлений для прессы. Но, с другой стороны, «срывание всех и всяческих масок» легко оборачивается соблазном иной зашоренности, игнорирующей очевидное лишь потому, что оно – очевидно. В своем пределе эта позиция характеризуется как конспирологический синдром, равно смешной в быту и в политике.

Наше отношение к сложным, многомерным явлениям жизни подразумевает некий баланс между доверием к очевидному и уверенностью в наличии дополнительных, затененных причин, формирующих известную нам действительность. От умения выверить этот баланс напрямую зависят качество и состоятельность политической аналитики, которая даже в самом удачном случае не опирается на доступные физикам и - иногда - историкам механизмы верификации.

Для некоторых израильских комментаторов, обсуждающих заявления премьер-министра о возможности односторонних шагов в Иудее, Самарии и Газе, непреложным фактом является то, что истинной задачей Ариэля Шарона является нейтрализация юридической бомбы, связанной с рядом ведущихся в настоящее время следственных дел.

В первые месяцы 2004 года ожидается предъявление нового обвинительного заключения бизнесмену Давиду Апелю, среди пунктов которого будет, по всей вероятности, дача взятки премьер-министру. Уже на этом этапе Шарон окажется в сложном положении, хотя до предъявления официального обвинения ему лично он сможет оставаться главой правительства. Но если по итогам «дела о греческом острове» будет решено обвинить премьера в получении взятки, отставка Шарона явится неизбежной, причем еще до судебного разбирательства («прецедент Дери»).

Таким образом, в скором будущем Шарона ожидает трудный период, в течение которого его судьба будет в значительной мере зависеть от тех или иных решений Государственной прокуратуры. По мнению ряда обозревателей, именно этому обстоятельству Израиль обязан «новой программой Шарона», предусматривающей ликвидацию изолированных еврейских поселений в Иудее, Самарии и Газе.

Амир Орен («Гаарец») предлагает в данной связи следующее рассуждение: «Существует три способа нейтрализации взведенного взрывного устройства: обезвредить мину, удалить ее в безопасное место или перенаправить энергию неизбежного взрыва с помощью более мощного заряда». Планируемое Шароном изменение схемы израильского присутствия на контролируемых территориях является, по мнению Орена, «более мощным зарядом», призванным поглотить отрицательный резонанс ожидаемых прокуроских решений. Политическая драма, связанная с ликвидацией поселений, затмит сенсационный эффект «дела о греческом острове».

Орен не заостряет внимания на другом аспекте выдвинутой им гипотезы, а именно – на политической адресации тех намерений, которые он приписывает Ариэлю Шарону. Если при решении важнейших государственных вопросов премьер-министр действительно руководствуется соображениями подобного рода, то дело тут не только в просчитанном наложении одной сенсации на другую (с поглощением вредного резонанса). При такой постановке вопроса еще более существенным должно считаться стремление «задобрить» Госпрокуратуру, воспринимаемую правительством  – вполне обоснованно – как важнейший оплот левой элиты.

Прецедентное право

Автор этих строк не хотел бы воспроизводить конспирологические тезисы Амира Орена и созвучных ему комментаторов без существенных оговорок, отмечающих очень условный и неподтвержденный характер схемы «поселения за благосклонность прокуратуры». Но при этом нельзя не вспомнить, что многие ключевые этапы процесса «Осло» сопровождались именно таким наложением личных мотивов на государственные резоны, которыми объяснялись те или иные решения израильского правительства.

В 1993 году, желая обеспечить себе поддержку партии ШАС накануне заключения Норвежских соглашений, Ицхак Рабин пытался предотвратить принудительную отставку ее подследственного лидера Арье Дери. Затем, уже в 1995 году, тот же Рабин провел соглашение «Осло-2» с помощью легендарного Алекса-«мицубисси», обеспечившего ему перевес в один голос на решающем голосовании в Кнессете.

В 1997 году скандальной сделкой «Бар-Он за Хеврон» сопровождалось решение Биньямина Нетаниягу о выводе израильских войск из города патриархов. В обмен на поддержку Хевронского протокола все той же партией ШАС Арье Дери было обещано назначение угодного ему лица на пост юридического советника правительства (с тем, чтобы тот, как высший руководитель Государственной прокуратуры, действовал в его интересах).

Можно вспомнить и то, что бывший спецпредставитель ООН на Ближнем Востоке Терье Ларсен получил 100.000 долларов от Международного центра мира Шимона Переса. Считается весьма вероятным, что указанная сумма была выделена Ларсену за включение самого Переса – вместе с Рабином и Арафатом – в число нобелевских лауреатов 1995 года.

Крупнейшим официальным спонсором Международного центра мира является правительство Норвегии, но кое-что перепадало этой организации и от палестинцев (ФАТХ, муниципалитеты Шхема, Калькилии и Дженина). Кроме того, через «Фонд технологий за мир» Центр Переса вложил порядка $60 млн в палестинскую телекоммуникационную компанию «Пал-Тел», сделавшись коммерческим интересантом, зависящим от тех или иных решений ПА.

В прошлом году Терье Ларсен внес необходимую ясность в эту картину, выдвинув против Израиля лживые обвинения по следам дженинских событий: «Лагерь беженцев полностью разрушен; город выглядит так, будто пережил землетрясение. Ужасный запах, повсюду стоит трупный смрад. Это невозможно принять с моральной точки зрения». По прошествии нескольких месяцев даже ООН признала, что, кликушествуя в Дженине, Ларсен бессовестно клеветал на Израиль.

Слишком многие факты, имеющие отношение к израильско-палестинскому диалогу, который так и остался в прокрустовом ложе «Осло», имели своими реальными предпосылками чью-то алчность, запуганность, ложь, второсортные политические расчеты. Внимая сегодняшним заявлениям Шарона и Ольмерта о необходимости ликвидировать поселения, трудно вовсе отвлечься от того обстоятельства, что оба они являются центральными фигурантами уголовного «дела о греческом острове». Благосклонность левой элиты и поглощающий резонанс – необходимы обоим.

Фактура и принцип

Но, какими бы ни были в данном случае личные мотивы главы правительства и первого вице-премьера, политическая инициатива Шарона заслуживает содержательного отношения к себе. Ее главным принципом является односторонний характер шагов, которые предпримет Израиль, если шансов на возобновление эффективных переговоров с палестинцами не останется. Этот принцип исключительно важен – безотносительно к вопросу о том, чем закончится наблюдаемое кривляние нового премьер-министра ПА Ахмеда Куреи (Абу-Ала), откладывающего встречу с израильским лидером из опасения оказаться в «слишком энергичных объятиях Шарона».

В ходе политических консультаций, предшествовавших на этой неделе выступлению израильского премьера перед участниками Герцлийской конференции по проблемам национальной безопасности и стратегического баланса на Ближнем Востоке, Ариэль Шарон высказал убежденность в том, что новый палестинский кабинет «рухнет в течение полугода». По словам премьера, точно так же оценивают сегодняшнее положение и перспективы Абу-Алы в Вашингтоне.

Однако, как уже было сказано, идея одностороннего израильского решения в Иудее, Самарии и Газе лишь условным образом связана с этой оценкой. Если бы Абу-Ала проявил себя «настоящим партнером» и сделал вид, что готов бороться с террором, к односторонней опции обратились бы позже, но ее выдвижение предопределено объективным характером израильско-палестинских противоречий.

Женевский проект гг. Бейлина и Абед-Рабу, который и сам по себе ущемляет жизненно важные интересы Израиля недопустимым образом, не следует понимать как готовую модель соглашения с ООП. Если бы израильское правительство соблазнилось этим патентом, оно снова бы обнаружило, что предложенные им уступки являются всего лишь прологом к выдвижению дополнительных палестинских требований. То же самое относится к близкой по характеру инициативе Ами Аялона и Сари Нусейбы, известной под названием «Национальная перепись».

Вполне очевидно, что максимум возможных, с точки зрения Израиля, уступок не совпадает с минимумом палестинских требований, включающих «возвращение беженцев», раздел Иерусалима и пр. Из этого явным образом вытекает неизбежность обращения к односторонней опции на том или ином этапе урегулирования. Иначе говоря, главный принцип «новой программы Шарона» укоренен в фактических обстоятельствах израильско-палестинского конфликта.

В прошлом мне не раз доводилось писать, что одностороннее решение всегда предпочтительно результатам переговоров, которые велись или будут вестись Израилем с любым из арабских партнеров. Исходя из этой оценки, я полагал, что односторонний вывод войск из Ливана имеет неоспоримые преимущества перед попытками договориться с Сирией. И, коль скоро уязвимое присутствие ЦАХАЛа в Южном Ливане сделалось главным инструментом сирийского давления на нашу страну, односторонний отход к пограничной черте был самым разумным решением в этой ситуации.

Понято, что в Иудее, Самарии и Газе одностороннее израильское решение намного труднее, но и здесь оно безусловно выигрывает в сравнении с любыми альтернативными проектами, продолжающими традиции «Осло». При этом следует подчеркнуть, что одностороннее решение вовсе не равнозначно отходу к «зеленой черте», которая, во-первых, не приемлема для Израиля как будущий национальный рубеж и, во-вторых, не имеет признанного международного статуса (в отличие от израильско-ливанской границы).

Одностороннее решение в Иудее, Самарии и Газе предполагает фактическую аннексию значительной части территорий, находившихся до 1967 года под иорданской и египетской оккупацией. Желая создать гомогенное палестинское пространство ценой ликвидации нескольких изолированных поселений, Ариэль Шарон обязан исходить из того, что подобный шаг будет носить осмысленный и оправданный характер только в том случае, если вместе с ним последуют жесткие меры по укреплению израильского присутствия в прочих районах Иудеи, Самарии и Газы. Но такой вариант обязательно будет сопровождаться активным арабским и международным противодействием, равно как и политическим неприятием левой элиты.

Сфокусничать в данном вопросе Шарону едва ли удастся. Именно юридическая уязвимость премьер-министра вызывает больше всего подозрений, когда он выдвигает правильный принцип одностороннего изменения схемы израильского присутствия на контролируемых территориях. С учетом реального положения Шарона, от этого принципа может остаться одно лишь создание пагубного прецедента (эвакуация поселений), без необходимого Израилю политического и психологического эффекта.