Мертворожденный воин

Говоря о проекте «Эрдаган», представители российского военно-промышленного комплекса выражают уверенность в том, что если бы результаты тендера на оснащение турецких ВВС вертолетами пятого поколения определялись не в кабинетах, а на полигоне, российская боевая машина с израильской авионикой не оставила бы надежд американским конкурентам. «Апачи»? Скушаем, не поперхнувшись. «Королевская кобра»? И ее порвем на куски.

В качествах предложенного туркам штурмового вертолета Ка-50-2 российская сторона не сомневается. Оснащенный израильской авионикой и системами управления огнем, «Рожденный воином» («Эрдаган») стал бы первым боевым вертолетом, изготовленным под двойной стандарт вооружений — российский и принятый в странах НАТО. Понятно, что, с точки зрения Москвы, это сулит многоплановую коммерческую выгоду: во-первых, непосредственная рентабельность сделки; во-вторых, проникновение на турецкий рынок; в-третьих, использование проекта для внедрения российской продукции на прочие рынки с господствующим западным стандартом.

«Рособоронэкспорт» и производственное объединение «Камов» рассматривают свое участие в турецком тендере как перспективное стратегическое начинание. В случае успеха оно обеспечит бюджетные средства для финансирования президентской программы, предусматривающей техническое переоснащение российских вооруженных сил, включая ВВС, с 2005-2006 гг. Одноместный Ка-50 уже принят на вооружение, двухместный Ка-52 завершает летные испытания, но промышленный выпуск вертолетов пятого поколения пока не начат из-за отсутствия рынков сбыта, гарантирующих частичное покрытие расходов на закупку продукции фирмы «Камов» российскими ВВС.

Значение партнерских связей с Израилем в рамках проекта «Эрдаган» не сводится для России к одним лишь вопросам технического сотрудничества и диверсификации оригинального камовского оборудования под стандарт НАТО. Многие предпринимавшиеся прежде попытки проникновения на новые рынки оборачивались для российских компаний тем, что их приглашали к участию в тендерах лишь для того, чтобы добиться лучших условий у американских поставщиков. Так было в Таиланде, в Южной Корее и даже в Греции, хотя последняя тяготеет к России больше других членов НАТО — в силу известных религиозно-исторических связей. Снова оказаться радетельницей чужого успеха Россия не захотела и, обращаясь с камовским предложением к Анкаре, она охотно пошла на партнерство с Израилем.

При этом в Москве учитывали значительный опыт участия в турецких модернизационных проектах, накопленный израильской военной и авиационной промышленностью. Незадолго до начала переговоров по проекту «Эрдаган» Израиль заключил с Турцией соглашение о модернизации 170 танков «Паттон» американского производства; стоимость этой сделки составила $680 млн (с опцией на увеличение объемов). Близкие по характеру проекты сотрудничества имеют место в области авиастроения. Таким образом, Россия могла опереться на израильский опыт и, главное, на лоббистские ресурсы Израиля в Анкаре, предлагая туркам свою продукцию.

Однако проект «Эрдаган» застрял на мели. Считается, что «Апачи» не вышел в лидеры турецкого конкурса, но на первом месте оказалась американская «Королевская кобра» и лишь на втором — российско-израильское предложение. Окончательное решение Анкары несколько раз откладывалось за последние два года. Наблюдая за этой ситуацией, российские представители вспоминают, что в прошлом Соединенные Штаты дважды блокировали перспективные израильские разработки в области авиастроения: проект по созданию истребителя-бомбардировщика «Лави» и контракт на поставку Китаю разведывательного самолета Phalcon, в котором израильское оборудование планировалось установить на российской платформе. Учитывая эти прецеденты, они выражают глубокое сомнение в том, что США позволят теперь состояться российско-израильскому проекту, означающему появление сильного конкурента на безоблачном пока горизонте американского вертолетостроения.

То, что у турков могут быть и иные резоны, помимо давления со стороны США, российской стороной не учитывается — во всяком случае, при обсуждении данной проблемы с израильскими коллегами. Эти резоны были, однако, озвучены год назад известным в России тележурналистом: «Вот, мы пытаемся втюхать туркам камовский вертолет, который дальше Торжка не летал и никогда не воевал. Это в воюющей-то стране! Да над нами смеются!».

Смех тут, конечно же, не израильский. Ариэль Шарон с удовольствием вспоминает совещание представителей оборонной промышленности Израиля и России, в котором он принимал участие несколько лет назад: собравшиеся обсуждали тактико-технические характеристики новой машины. Как человек, имеющий определенное понимание современной войны, Шарон высоко оценивает проект «Эрдаган», но на вопрос о том, не окажется ли винтокрылый воин мертворожденным, у него нет однозначного ответа. Победить американцев в конкурентной борьбе на освоенном ими турецком рынке — не простая задача.

Министр транспорта Авигдор Либерман, совпровождавший Шарона в Москве как сопредседатель Смешанной торгово-экономической комиссии, высказывается с осторожным оптимизмом: «У этого проекта очень хорошие шансы». При этом и Либерман находит нужным отметить трудности состязания с американцами. В случае успеха проект «Эрдаган» стал бы настоящим прорывом в сфере военно-технического сотрудничества между Израилем и Россией, обозначив новую перспективу сближения их интересов. А на нет, и суда нет.

Голубой поток

С Турцией связан еще один крупный проект российско-израильского сотрудничества, уже сошедший с повестки дня. Уникальный подводный газопровод «Голубой поток» соединил месторождения Уренгоя с турецким терминалом «Дурусу» неподалеку от города Самсун на побережье Черного моря. В перспективе он должен быть доведен до Анкары посредством третьего, сухопутного участка протяженностью 444 км. Проектная мощность газопровода составляет 16 млрд кубометров в год.

Морской участок «Голубого потока», проложенный по дну Черного моря в условиях агрессивной сероводородной среды на глубине до 2150 метров, строился с применением труб из высококачественной коррозийно-стойкой стали с внутренним и внешним полимерным покрытием (основные работы на море были выполнены трубоукладочными судами итальянского концерна ENI). На горных участках газопровода строились специальные противооползневые сооружения и туннели.

«Голубой поток» обошелся российскому Газпрому в $3,2 млрд, включая $1,7 млрд привлеченных кредитов. Оказалось, однако, что Турция не способна выбрать заказанный ею объем природного газа, а точнее — не способна оплачивать сделку согласованным образом. В июне турецкие представители заявили, что Газпром «допустил ошибку в формуле цены», после чего Анкара поставила вопрос об обращении в международный суд с целью пересмотра условий контракта.

Условия жесткие — «бери или плати», но на другом конце трубы, как прозрачно дают понять в Анкаре, всего один покупатель. Международный арбитраж сулит долгую процедуру, а у турецкого порога — целая очередь потенциальных поставщиков: Иран, Оман, Египет, Туркменистан, контролируемые американцами месторождения в Ираке. Туркменский проект, например, активно лоббируется Соединенными Штатами, изъявляющими готовность взять на себя строительство транскаспийского газопровода с проектной мощностью до 30 млрд кубометров в год. России есть над чем призадуматься.

Вместе с раздумьями приходят воспоминания — о радужных надеждах, которыми сопровождалось в 90-е годы проектирование «Голубого потока». Тогда всерьез говорили о том, что из Турции газопровод будет продолжен к израильским терминалам через акваторию Средиземного моря. Выстраивалось некое подобие формулы геополитического сырьевого сотрудничества с цивилизованным турецким исламом и с Государством Израиль, в пику арабским конкурентам.

Ариэль Шарон, будучи министром национальной инфраструктуры, а затем — министром иностранных дел в правительстве Биньямина Нетаниягу, проявлял значительный интерес к этому проекту и даже достиг с Россией предварительных договоренностей о его реализации. Однако сам Нетаниягу был настроен иначе и практическая разработка проекта откладывалась. Что же до его преемника Эхуда Барака, то при нем сырьевая ориентация Израиля была полностью подчинена достижению иллюзорных политических целей в ходе переговоров с палестинцами.

Палестинское ответвление

В 1999 году американо-израильский консорциум «Ям-Тэтис» обратился к правительству Израиля с просьбой о разрешении на разработку перспективного месторождения газа в Средиземном море. Заинтересовавший партнеров участок континентального шельфа находится напротив сектора Газы, за пределами территориальных вод (no man’s sea), но контролируется де-факто израильскими ВМС. Ранее, для производства геологоразведочных работ в этом районе, входящая в «Ям-Тэтис» американская компания Samedan обращалась за разрешением к израильскому министерству обороны и получила от него таковое. Проведенная консорциумом проверка оценила потенциал добычи в данном районе в $5 млрд.

21 сентября 1999 года в канцелярии замминистра обороны Эфраима Снэ состоялось рабочее заседание по данному вопросу. В нем принимали участие юридический советник министерства национальной инфраструктуры Ахаз Бен-Ари, юридический советник МИДа Алан Бейкер, эксперты международного отдела Военной прокуратуры и заместитель посла США в Израиле Ричард Рот, лоббировавший интересы американских участников (компания Samedan). По итогам совещания Снэ рекомендовал Бараку не отказываться от израильских прав в интересующем разработчиков районе. Месторождение находится в нейтральных водах, но фактическая возможность его разработки полностью зависит от Израиля.

Кроме того, Снэ отметил, что соглашения «Осло» предусматривают совместную израильско-палестинскую разработку природных ресурсов в общих и пограничных районах. Палестинская администрация не могла претендовать на самостоятельную эксплуатацию средиземноморского газа, и Израилю, подчеркивал Снэ, не следует отказываться от своих прав.

Дальнейшее рассмотрение вопроса было передано Дани Ятому, который возглавлял тогда военно-политический штаб в министерстве главы правительства. Тем временем, ожидая завершения бюрократической процедуры в Израиле, «Ям-Тэтис» обратилась к ПА, рассчитывая на возможность приемлемого для всех компромисса (совместная американо-израильско-палестинская разработка). ПА в лице Мухаммада Рашида, состоявшего тогда финансовым советником Арафата, ответила консорциуму категорическим отказом. «Права суверенитета в данном районе принадлежат только нам, — заявил Рашид представителям «Ям-Тэтис» 10 октября 1999 года. — Никакого израильского участия в этом проекте мы не допустим». Израиль мог принудить палестинцев к сотрудничеству или просто блокировать разработку месторождения, но давления на ПА в данном случае не последовало.

Напротив, премьер-министр Барак принял поспешное (и недокументированное) решение о передаче прав на разработку средиземноморского газа палестинцам. Изумление руководителей консорциума «Ям-Тэтис» разделяли израильское министерство национальной инфраструктуры, МИД, координатор действий правительства на контролируемых территориях и Военная прокуратура. Но 9 ноября 1999 года, прежде чем «Ям-Тэтис» и упомянутые израильские инстанции успели опомниться, ПА передала контракт на разработку месторождения концерну British Gas.

В августе 2000 года British Gas произвел первое бурение континентального шельфа (месторождение Marine-1), а в октябре — уже после того, как Арафатом была развязана против Израиля широкомасштабная террористическая война — второе (Marine-2). При этом ПА получила аванс в размере $40 млн.

Британско-палестинская газовая сделка обсуждалась на заседании комиссии Кнессета по государственному контролю, во главе которой стоял тогда Узи Ландау (Ликуд). Выступая перед парламентариями, министр национальной инфраструктуры Эли Свиса (ШАС) сказал: «Я с самого начала считал, что мы не должны отказываться от своих прав в отношении данного проекта. Согласно моему предложению, нам следовало вступить в переговоры с палестинцами... Полагаю, что в этом случае мы могли бы рассчитывать на экономическую и, может быть, политическую выгоду. Такое сотрудничество имело бы большое значение, поскольку единственным покупателем этого газа, если он будет найден, станет, скорее всего, Израиль... Я обращался к премьер-министру, беседовал с людьми в его канцелярии, но не получил никакого официального ответа... Потом оказалось, что решение принято и Государство Израиль, мягко выражаясь, совершило «жест доброй воли» по отношению к палестинцам, полностью уступив им свои права».

Свиса объяснил участникам заседания, почему единственным покупателем обнаруженного газа станет, скорее всего, Израиль: палестинский рынок слишком мал, египетский — в достаточной степени обеспечен, а транспортировка газа в сжиженном виде танкерами будет настолько дорогостоящей, что сделает разработку месторождения нерентабельной. Только наличие близкого клиента обеспечивает данному проекту экономическую привлекательность. Таким образом, Израиль мог — в дополнение к прочим своим возможностям — заявить, что он не станет приобретать обнаруженный газ, если разработка месторождений Marine-1 и Marine-2 будет производиться без его участия.

Подробное описание этих событий дал полгода назад в «Маариве» политический обозреватель Бен Каспит. По его словам, обсуждаемый контракт был передан концерну British Gas с помощью известного спецпосредника Йоси Гиносара и, вероятно, австрийского бизнесмена Мартина Шлафа (основного владельца казино в Иерихоне). Во всяком случае, Гиносар безусловно требовал этой уступки палестинцам в качестве жеста доброй воли в преддверии кемп-дэвидского саммита. Представители British Gas ссылались в беседах с израильскими чиновниками на покровительство Мухаммада Рашида и долевое участие палестинского концерна ССС в будущем проекте.

Бен Каспит полагает, что интерес Гиносара к «палестинскому» газу если и был обусловлен высокими политическими мотивами, то не полностью: принятые в подобных случаях комиссионные для посредников составляют 1-2% будущих прибылей. Эхуд Барак говорил впоследствии, что ему не было известно о личной заинтересованности Гиносара в заключение контракта между ПА и British Gas, но этому отчасти противоречит следующий факт: в начале 2000 года в Лондоне встретились Тим Форбс (руководитель ближневосточных проектов газового концерна), лорд Дэвид Янг и британский бизнесмен Пэтрик Ландау (оба тесно связаны с Бараком), Дорон Коэн и Лони Рефаэль (оба — родственники и доверенные лица Барака). Предполагается, что эта встреча имела непосредственное отношение к заключению контракта с палестинцами.

Египетское продолжение

Ариэль Шарон, сменивший Эхуда Барака на посту премьер-министра Израиля в начале 2001 года, застал ситуацию в следующем виде: англичание ведут буровые работы, проект с их участием лоббирует всеми силами премьер-министр Великобритании Тони Блэр, «Хеврат ха-хашмаль» готовит свои электростанции к переходу на газовое топливо, конкурс на утверждение второго стратегического поставщика природного газа на израильский рынок остается открытым. Первым поставщиком стал консорциум «Ям-Тэтис», ведущий добычу на другом участке континентального шельфа, в зоне неоспоримого израильского контроля (месторождение Marine-3 напротив Ашкелона).

К этому нужно добавить начавшуюся войну, которая, впрочем, ничуть не мешала палестинцам демонстрировать свою заинтересованность в заключении контракта на поставку природного газа израильской электрокомпании. Однако Шарон, в отличие от Арафата, увидел противоречие между вооруженной конфронтацией и выстраиванием долгосрочной зависимости от «палестинского» топлива. Новый премьер не спешил с передачей многомиллиардного заказа концерну British Gas, но о возможности выведения «Голубого потока» к израильским терминалам он тоже теперь не вспоминал. Вместо сотрудничества с Россией на первый план вышла новая опция: закупка нильского газа.

Египетско-израильский консорциум EMG (East Mediterranean Gas) был создан во второй половине 90-х годов в связи со строительством очистительного завода «Мидур» в Александрии. Долевое израильское участие в этом консорциуме составляет двадцать процентов, принадлежащих компании «Мерхав», во главе которой стоит Йоси Мейман, владелец 10-го телеканала. Его основными партнерами в EMG являются египетская правительственная нефтекомпания EGPC и National Bank of Egypt, в собственности которых находятся 60% акций консорциума. Оставшиеся двадцать процентов принадлежат египетскому бизнесмену Хусейну Салему.

Официальный Каир предоставил EMG лицензию на поставку природного газа в Израиль и Турцию. В данной связи предусматривается следующая схема действий: EMG будет покупать газ у EGPC, которая, в свою очередь, будет приобретать его у международных компаний, ведущих разработку египетских месторождений в дельте Нила (British Petroleum Amoco, Agip Energy и др.). Далее, приобретенный консорциумом газ будет продаваться турецкой правительственной корпорации Botash и израильской компании, которая выиграет ожидаемый тендер. Последняя станет непосредственным поставщиком сырья для «Хеврат ха-хашмаль», переводящей свои станции на газовое топливо. Ожидаемая стоимость поставок на израильский рынок — около $4 млрд в течение 15 лет.

В августе текущего года премьер-министр Ариэль Шарон принял решение в пользу консорциума EMG, продемонстрировав похвальную неподатливость лоббистскому давлению, которое оказывали на него премьер-министр Великобритании Тони Блэр и, что еще важнее, австрийский миллиардер Мартин Шлаф, имеющий исключительное влияние на многих израильских политиков. Интересы Шлафа в Израиле представляет адвокатская контора Дова Вайсгласа; через принадлежащий ему Bank of Austria была проведена известная сумма в $1,5 млн, выделенная южноафриканским миллионером Сириллом Керном на покрытие долгов Шарона по внутрипартийным выборам 1999 года. Можно было бы назвать еще несколько пунктов, по которым просматриваются тесные связи Мартина Шлафа с окружением израильского премьера, однако именно этим и определяется особая важность августовского решения Шарона — в пользу египетского проекта, в ущерб украденной у Израиля «палестинской» альтернативе.

При этом интересно отметить, что нынешний министр национальной инфраструктуры Йосеф Парицкий (Шинуй) является активным сторонником сделки с British Gas. Решение правительства не остановило его усилий, сопровождаемых столь обычной для обстоятельств подобного рода риторикой: важность экономического сотрудничества с палестинцами, создание прочной базы взаимной заинтересованности, содействие делу мира и т.п.

Является ли решение Шарона об избрании EMG в качестве второго поставщика природного газа на израильский рынок вполне окончательным? У Авигдора Либермана, который был предшественником Парицкого в министерстве национальной инфраструктуры, нет абсолютной уверенности в этом. «С египтянами удалось договориться об исключительно низких ценах на поставку газа в Израиль, — говорит Либерман. — Таких цен на мировом рынке просто не существует. Но политические условия, которые выдвигает Египет в связи с обсуждаемыми поставками нильского газа, вызывают у нас настороженность». Может ли это вернуть правительство к рассмотрению опций по продлению «Голубого потока» к израильским терминалам? Либерман полагает, что сделка с Газпромом всяко не состоится. По его мнению, приобретение российского газа если и будет осмысленно для Израиля, то лишь как возможность периодической дозакупки в сжиженном виде, с транспортировкой танкерами.

В случае все еще вероятного отказа от египетской сделки и с учетом решительного отсутствия интереса к возобновлению контактов с Газпромом, допустимо ли предположение о том, что Израиль может вернуться к планам закупки «палестинского» газа? Либерман уходит от прямого ответа на этот вопрос. В то же время и он, и другие израильские представители подчеркивают наличие «разнообразных опций» по снабжению элекстростанций страны газовым топливом.

Считается, что «Ям-Тэтис» имеет достаточные запасы природного газа для покрытия израильских потребностей в течение ближайших 10-12 лет. Тем временем продолжается поиск дополнительных месторождений на средиземноморском шельфе. В этих работах принимают участие три израильские компании, и не исключено, что второй стратегический поставщик газового топлива будет, подобно «Ям-Тэтис», основываться на местных ресурсах.

Кроме того, ряд источников отмечает возможность объединения конкурирующих проектов British Gas и EMG с целью совместной поставки египетско-«палестинского» топлива на израильский рынок (благо газовые поля в дельте Нила, как и месторождения, подаренные Эхудом Бараком палестинской администрации, эксплуатируются на лицензионной основе британскими компаниями). Данная опция сулит Израилю долгосрочную сырьевую зависимость от арабского врага, но на сегодняшний день даже она представляется более вероятной, чем возвращение к планам, которые обсуждались в 90-е годы, на ранней стадии проектирования «Голубого потока».

Обратно в Россию

Таким образом, самые значительные проекты торгово-экономического сотрудничества между Израилем и Россией находятся в настоящее время в замороженном или тупиковом состоянии. Как исключение можно отметить трехстороннюю сделку с Индией, которой стороны предлагают все тот же Phalcon — российский Ил-76, оснащенный израильской системой дальнего радиолокационного обнаружения. В 2006-2008 гг. Индии должно быть поставлено пять самолетов этого типа. Предполагается, что детали контракта были окончательным образом согласованы в ходе недавних переговоров Ариэля Шарона с индийским премьер-министром Аталом Бихари Ваджпаи и с президентом России Владимиром Путиным.

Значение проекта Phalcon может быть верно оценено в контексте призывов к созданию стратегического четырехугольника с участием США, России, Индии и Израиля. Российско-американская сторона этой геометрической фигуры задана прошлогодним решением о строительстве глубоководного терминала в Мурманске, к которому будет выведена западносибирская нефть с целью ее последующей транспортировки супертанкерами в Северную Америку. Как и прочие направления сотрудничества в рамках указанной схемы, данный маршрут нефтянного транзита носит вполне уловимый характер: сокращение зависимости США от энергоресурсов Залива — в ущерб арабским производителям нефти.

Но не следует полагать, будто «четырехугольник» уже состоялся. Каждый из потенциальных участников схемы тщательно взвешивает свои инвестиции в это спорное начинание, присматриваясь к намерениям партнеров и стремясь понадежнее застраховать собственные риски. К тому же — принципиальная полисубъектность правящих групп во всех упомянутых странах и их различное отношение к исламскому фактору. Один из наиболее авторитетных российских экспертов уподобляет эту ситуацию многовекторной диаграмме: «Мы объявляем себя союзниками США в рамках глобальной “антитеррористической операции”, понимаемой как столкновение с радикальным исламом, и тут же просимся в Организацию Исламская конференция. Точно так же выглядят наши позиции по всем основным направлениям внешней политики».

Новая российская элита разочарована результатами тех процессов, которые породили в минувшее десятилетие беспрецедентную открытость страны по отношению к Западу. Израиль воспринимается в данной связи как часть западного сообщества, и отсутствие кардинальных сдвигов в сфере российско-израильского экономического сотрудничества не улучшает наших шансов в Кремле. На этом фоне в Москву чередой прибывают исламские ходоки, в мешках у которых позвякивают риалы, дирхамы, динары и прочие тугрики.

Весьма неспортивное поведение Путина на недавнем саммите ОИК в Путраджае неслучайно связывают с контрактом на поставку Малайзии многоцелевого самолета Су-30МКМ российского производства. За $900 млн президенту РФ пришлось безропотно выслушать откровения Махатхира Мохамада: «Мы вынуждены пока приобретать оружие у наших врагов». Словоохотливого малайца воспринимают в Москве как символ исламской платежеспособности, которая может стать аппетитной приправой к главному блюду — «формированию многополярного мира».

Недавний визит в Москву саудовского эмира Абдаллы дал повод для спекуляций о возможном переводе в Россию из США финансовых активов Эр-Рияда. Суммы в данной связи назывались астрономические — с особым акцентом на ожидаемые инвестиции саудитов в развитие ядерной и оборонной промышленности России. Следует отметить, что саудовская пресса, охарактеризовавшая визит Абдаллы как «исторический», явно пыталась убедить американцев в наличии у Эр-Риада альтернативы традиционному партнерству с Соединенными Штатами.

Существует ли такая альтернатива в действительности? Реальные капиталовложения саудитов в российскую экономику могли бы иметь место не в оборонной и ядерной области (туда посторонних все-таки не пускают), а в сфере нефтегазовых разработок, где при наличии свободных инвестиционных средств можно существенно увеличить добычу и экспорт энергосырья. Однако именно в этой области интересы России и Саудовской Аравии явным образом сталкиваются. Добыча нефти в районе Персидского залива отличается исключительной дешевизной, тогда как российским компаниям приходится тратить огромные средства на обустройство новых месторождений и содержание коммуникаций.

Зачем саудитам, привыкшим к сверхприбыльной эксплуатации собственных энергоресурсов, вкладывать деньги в развитие месторождений Тимано-Печерской низменности или в строительство буровых установок на континентальном шельфе Северного Ледовитого океана? Чтобы, получив минимальную — по стандартам Залива — прибыль, помочь конкурентам? Арктический маршрут нефтянного транзита намного короче того, что используется для доставки сырья из арабских стран (вокруг Африки, поскольку через Суэцкий канал супертанкеры не проходят), и всякое увеличение нефтедобычи на севере России, даже при частичном участии саудовского капитала, станет угрозой для основных политико-экономических интересов Эр-Рияда.

Тем не менее, в российском руководстве имеется ряд влиятельных лиц, связывающих большие надежды с грядущим пришествием саудовских миллиардов. И если в данной связи позволительно говорить о значении состоявшегося визита в Москву Ариэля Шарона, то искать его нужно в контексте предпринимаемых всеми попыток воздействия на российскую «многовекторную диаграмму». В этом плане доверительные отношения израильского премьера с Владимиром Путиным имеют безусловную ценность. Даже в отсутствие шансов на скорое политическое сближение с Россией важно, чтобы израильский голос звучал в Кремле не менее внятно, чем голоса многочисленных исламских визитеров. В играх подобного рода всякий шаг рассчитан на долгосрочную перспективу.