Евразийская рапсодия

Полгода назад Махатхир Мохаммад заявил, что Израиль вот-вот развяжет региональную войну на Ближнем Востоке. Год назад он сказал, что американцам следует «бомбить свой Израиль», если их действительно беспокоит проблема распространения неконвенционального оружия. В 1997-ом ему удалось порадовать прессу сообщением о том, что финансовый кризис в Юго-Восточной Азии намеренно спровоцировал еврейский миллиардер Джорд Сорос. В середине восьмидесятых в Малайзии были отменены гастроли Нью-Йоркского филармонического оркестра; поводом к этому стало включение в программу гастрольных концертов рапсодии для виолончели с оркестром «Шеломо» композитора Эрнеста Блоха.

Заинтересованное отношение премьер-министра Малайзии к еврейскому вопросу известно широкой публике, и его речь на саммите «Исламской конференции» в городе Путраджая не могла удивить Израиль обычным набором антисемитских клише. «Евреи правят миром, заставляя других воевать за себя»? С опусом Блоха было занятнее. «Недопустимо, чтобы полтора миллиарда мусульман потерпели поражение от нескольких миллионов евреев»? Допустимость каждый толкует по-своему. «В последнее время агрессивность евреев возросла, но они стали совершать больше ошибок»? Насчет ошибок — это он верно подметил.

Махатхиру Мохаммаду следует расти над собой, если он хочет, чтобы его откровения пользовались и теперь, после нескольких лет энергичной работы в избранном жанре, прежней популярностью. Евреи известны своим пристрастием к чтению антисемитских газет, и это позволяет премьер-министру Малайзии рассчитывать на неизменный успех, но нельзя же вовсе без творчества, без новаций... Короче, на речь Мохаммада перед участниками исламского саммита обратили мало внимания. Если бы не решимость французского президента, предотвратившего осуждение малайзийской рапсодии Евросоюзом, махатхировых трелей могли совсем не заметить. Говоря по-хорошему, лавры нужно поделить пополам. И лучшую половину — Жаку Шираку.

В самом деле, здесь хотя бы предполагается какая-то свежесть, дуновение осеннего ветра с Больших бульваров. А тем, что «исламские лидеры не находят в словах Махатхира Мохаммада признаков антисемитизма», разве можно сегодня еще разбудить чье-то воображение? Прошли те времена, безвозвратный caduque, как сказал Арафат парижанам в мае 1989 года, выразив свое отношение к «Палестинской хартии» (и с тех пор «кадюк», прописанный ивритскими буквами, украшает израильские политические справочники — во славу былым надеждам).

Пафосность, энергетика, образы и идеи европейского антисемитизма есть, наверное, единственное наследие Запада, которое исламский мир воспринимает охотно и безболезненно. Даже такой сугубо христианский извод юдофобии, как «обанятельное и осязательное отношение евреев к крови» (по названию известного произведения Василия Розанова), обрел новую жизнь и права гражданства в антисемитизме исламском. У арабов этот извод представлен теперь на таком высоком политическом уровне, что Европе самое время сделать почтительный книксен: главный труд сирийского министра обороны Мустафы Тласа «Маца Сиона» посвящен еврейскому кроволюбию, хотя кому-то наверняка покажется, что главе военного ведомства уместнее написать, к примеру, об операциях танковых армий.

Кровавый навет является постоянной темой публикаций в арабских СМИ, включая правительственные издания. Антисемитский сериал «Всадник без головы» был показан недавно египетским телевидением с одобрения высшего государственного руководства. «Майн кампф» и «Протоколы сионских мудрецов» ежегодно печатаются в мусульманских странах миллионными тиражами. И, возвращая Европе долг глубокой признательности, современный исламский антисемитизм вдохновляет на новые подвиги устыдившихся было при виде Освенцима жидоглотов христовых.

Популярное хобби

Понимая, что именно взирает на нас из-за забора, глупо рассчитывать на благодетельное примирение с арабами, которое ей-ей грядет, стоит лишь нам передвинуть забор поближе к Нетании. В 90-е годы Израиль шел по пути уступок, получая в ответ террор и растущую ненависть арабского мира. Чем больше мы прогибались, чем усерднее старались задобрить врага, тем больше становилось презрения и ненависти к нам, тем циничнее и наглее становились обвинения в адрес Израиля. Редкая нация была бы способна поставить столь убедительный эксперимент, избрав самою себя в качестве индикатора агрессивной среды.

Сионистская идея состояла в том, что, вырвавшись из среды народов и создав себе скромное государство на Ближнем Востоке, евреи избавятся от проклятия антисемитизма. В этом смысле сионизм потерпел очевидное фиаско: опытный миф-убийца не оставил евреев в покое; напротив — Израиль стал для него желаннейшим лакомством. Примиряя в себе враждующие культуры, открывая возможность для тонкого взаимопонимания между Жаком Шираком и Махатхиром Мохаммадом, антисемитский миф не оставляет мыслящему израильтянину надежд на обретение «нормальности», понимаемой как желанная участь иных народов.

Однако и тем, кто от этой надежды отказаться не в силах, следовало бы сделать сугубо практические выводы из того, что в 90-е годы еще можно было понять как рискованный, но легитимный поиск национальной стратегии для Государства Израиль. Главным орудием этого поиска являлся неформальный контакт с ООП, преподносимый израильскому обществу как интеллектуальный эксперимент, сулящий возможный выход из тупика, в котором оказалась страна, действуя средствами официальной дипломатии. Таким экспериментом являлись частые встречи израильских ультралевых с представителями ООП в 80-е годы, затем — тайные переговоры в Осло, а в 1995 году — нашумевшее «соглашение» Бейлина и Абу-Мазена.

Последний пример особенно поучителен. Отвергнутое поначалу Партией труда, «соглашение» Бейлина и Абу-Мазена было затем испытано премьер-министром Бараком, сделавшим палестинцам в Кемп-Дэвиде все предложения, которые предусматривались этим документом. Выяснилось, однако, что пробный шар Абу-Мазена был нужен Арафату лишь для того, чтобы обозначить новые стартовые условия переговоров с Израилем. Заключить соглашение на базе договоренностей, которые преподносились пять лет назад как платформа прочного мира, оказалось невозможно.

Если бы израильская сторона, принимающая участие в постановке подобных экспериментов, подчиняла себя велениям логики и национальной ответственности, этого примера было бы достаточно для того, чтобы положить конец самочинному творчеству на поприще неформальной дипломатии. Метод проб и ошибок на то и существует, чтобы, выявив пробным путем ошибочное направление поиска, обозначить его четким предупредительным знаком «Не влезай! Убьет!». Но у нас миротворцев-любителей с каждым годом — все больше и больше.

Бейлин со товарищи обошли на полкруга бывшего начальника ШАБАКа Ами Аялона, собирающего подписи под проектом своего соглашения с Сери Нусейбой, а есть ведь еще проект «Единогласие», где израильскую сторону представляют — на добровольных началах, разумеется, — Михаэль Рацон (Ликуд) и Матан Вильнаи (Авода). С палестинской стороны этот эксперимент курируют брат Арафата и сын Абу-Мазена. Дело семейное.

В силу целого ряда причин женевская провокация Бейлина заслуживает особого к себе отношения, но в принципе все упомянутые здесь начинания имеют один закономерный результат: избавление ПА от реальной ответственности за трехлетнюю вакханалию террора, стимуляция дополнительного давления на Израиль со стороны мирового сообщества, ужесточение стартовых палестинских требований в преддверии будущих переговоров. Нужен поистине ангельский темперамент, чтобы не увидеть в этом намеренного причинения ущерба интересам своего государства.

Суда не будет

Для того, чтобы перенести обсуждение данной проблемы в плоскость юридических дефиниций, нужно совсем немногое: внятная воля правительства. На отсутствие законодательных норм здесь никак не сошлешься. К примеру, в Законе о посягательстве на суверенитет и территориальную целостность государства, статья 99, говорится: «а) тот, кто имея своим намерением причинение ущерба суверенитету государства, совершает действие, способное привести к такому результату, подлежит смертной казни или пожизненному заключению; б) тот, кто имея своим намерением отторгнуть часть суверенной территории государства в пользу другой страны, совершает действие, способное привести к такому результату, подлежит смертной казни или пожизненному заключению».

То, что ведение переговоров с врагом и заключение с ним политических соглашений, является прерогативой правительства, вполне очевидно. Данная прерогатива представляет собой естественную часть отправлений, понимаемых как практическое содержание суверенитета. Но, если этого мало, предложив палестинцам Восточный Иерусалим и часть суверенной израильской территории в Северном Негеве, коллектив господина Бейлина совершил деяние, подпадающее под пункт (б) девяносто девятой статьи.

На это можно ответить, сославшись на Эхуда Барака, который уже обсуждал с Арафатом возможность раздела Иерусалима и отчуждения части израильской территории в пользу палестинского государства. Однако, будучи премьер-министром Израиля, Барак обладал необходимыми для этого полномочиями (что бы мы ни думали по поводу отсутствия у него в соответствующий период парламентского большинства).

Здесь можно прямо сослаться на решение БАГАЦа, вынесенное в 1992 году по иску противников соглашения с Сирией. Признав, что предметом переговоров является передача сирийцам территории Голанских высот, на которую распространено действие израильского законодательства и права, председатель Верховного суда Менахем Элон подчеркнул, что переговоры с Дамаском ведет человек, представляющий Государство Израиль. В вынесенном тогда постановлении БАГАЦа недвусмыленно говорилось, что, если бы аналогичные действия совершило частное лицо, в них содержался бы состав преступления.

Иначе говоря, полюбившиеся господину Бейлину интеллектуальные игры могут быть делом подсудным. Депутат Кнессета от Национально-религиозной партии (МАФДАЛ) Шауль Яалом сумел вывести из себя израильских левых, обратившись к юридическому советнику правительства Эльякиму Рубинштейну с требованием о возбуждении уголовного дела против Бейлина и его сообщников. Столь сообразная обсуждаемому вопросу ссылка на действующее законодательство стала поводом для негодующих воплей: «За две недели до годовщины убийства Рабина правые снова требуют смертной казни для миротворцев!».

Тут, конечно, неточность: Яалом смертной казни не требовал, он всего лишь напомнил главе государственной прокуратуры букву закона. Если Эльяким Рубинштейн сочтет нужным санкционировать уголовную процедуру в отношении женевской компании, наш справедливый суд определит виновным должную меру ответственности. Смертная казнь — не единственная возможность; многие, включая самого Яалома, наверняка согласятся с тем, что пожизненное заключение господина Бейлина станет достаточным средством защиты общества от опасностей неформальной дипломатии.

Но, говоря всерьез, вовсе не Яалом связал женевскую авантюру с годовщиной убийства Рабина. Назначив на 4 ноября официальную презентацию своего «соглашения» с Ясером Абед-Рабу, Бейлин и его группа ясно дали понять, что убийство израильского премьера рассматривается ими как разменная политическая монета. Если они рассчитывали при этом, что за месяц до годовщины (и в течение одиннадцати месяцев после нее) им будет гарантировано почтительное молчание оппонентов, Шауль Яалом действительно их разочаровал. Но, полагая наивность последним из свойств господина Бейлина, я думаю, что он ожидал от правых ровно такой реакции.

«Ожидал» — не значит «боялся». В том, что израильское правительство не посмеет разыграть против него юридическую карту, Бейлин уверен. Предъявить уголовное обвинение трем депутатам Кнессета, двум отставным генералам, группе профессоров и известному литератору? В нашей школе так не бывает. Какими бы ни оказались технические детали в ожидаемом постановлении Эльякима Рубинштейна, его суть известна заранее: суд не состоится.

Четвертая опция

Бейлин поверг в смущение своих прежних товарищей по Партии труда, доказав им, что он и без депутатского мандата (но с надежной дотацией Евросоюза) имеет завидный для многих политический вес. На «женевские договоренности» следовало реагировать, их следовало обсуждать в открытом эфире, признавая тем самым значение фигуры, от которой Авода не без труда избавилась в ходе последних праймериз. Физиономии Фуада Бен-Элиэзера и даже Шимона Переса были при этом куда красноречивее выдвигавшихся ими аргументов.

Однако и аргументы заслуживают внимания. Шимон Перес, к примеру, осуждает уступки Бейлина по таким вопросам, как возвращение беженцев, статус Храмовой горы и предлагаемое международное вмешательство. Перес не осуждает авторов женевского документа за искреннее стремление к миру; он всего лишь намекает на то, что сумел бы добиться большего. Подлинным энтузиазмом Перес переполняется, изобличая с трибуны Кнессета премьер-министра Шарона. Говоря о Бейлине, он кривится, но не вскипает.

Экс-министр финансов Авраам Шохат излагает свою позицию еще более затейливым образом: он приветствует женевские договоренности, но Авода не должна быть, по его мнению, самой левой фракцией в Кнессете. Пусть в поддержку Бейлина выступит МЕРЕЦ, а мы окажем единомышленникам необходимую помощь, воздержавшись, однако, от принятия официальных решений в партийных органах. Это на случай выборов, чтобы в нужный момент снова придать себе центристского шарму.

Полный текст женевского документа никто до сих пор не видел. Выдержки из него публикуются в основном лояльными Бейлину журналистами, в сопровождении многословных комментариев, задача которых в том, чтобы доказать: проект соглашения учитывает ключевые израильские интересы. В левых кругах не относят к числу таковых сохранение Иерусалима в качестве единой и неделимой столицы Израиля, судьбу поселений и проч., но в том, что касается «права беженцев на возвращение», еще сохранились некоторые инстинкты, которые трудно ломать даже самым восторженным миротворцам.

Применительно к данной проблеме женевский документ определяет следующее: стороны признают основой своих договоренностей резолюцию ООН №194, требующую предоставления беженцам 1948 года права на возвращение в Израиль. При этом беженцы смогут избрать одну из четырех опций: а) беспрепятственное переселение на территорию палестинского государства, включая те его части, которые будут отторгнуты у Израиля в Северном Негеве и возле сектора Газы; б) натурализацию в странах своего проживания; в) эмиграцию в третьи страны с согласия таковых; г) переселение в Израиль — с согласия израильского правительства.

Этот последний пункт подчеркивается сторонниками женевских договоренностей как доказательство того, что Израиль сможет ограничить до минимума приток палестинских переселенцев на свою территорию. Но в такой постановке вопроса содержится явная ложь, поскольку Израиль не будет самостоятелен в принимаемых им решениях. Квоты на абсорбцию беженцев следует представлять международной комиссии, мнению которой стороны обязуются уделять значительное внимание. И, приняв за основу урегулирования резолюцию ООН №194, Израиль не сможет затем утверждать, что, пустив пару тысяч переселенцев на свою территорию, он ее выполнил.

Настоящий натиск на наши границы только начнется, если обманутая страна поверит рекомендациям Бейлина. Можно строить любые теории, но допустить, что этот натиск не будет сопровождаться каждодневным террором утроенной силы, здравомыслящий человек не способен. А сказки про то, что мы в этом случае о-го-го, сбросим бомбу и вышлем ракету, нужно слушать в записи 1993 года, в исполнении покойного Рабина. Звучит убедительнее.