Без лишних

Главным достоинством трехстороннего саммита в Акабе является то, что он проводится под эксклюзивным американским патронажем, без участия Евросоюза, ООН и России, входящих, вместе с Соединенными Штатами, в так называемый «ближневосточный квартет». Россия могла бы рассчитывать в данной связи на иное отношение Израиля, но до тех пор, пока ее фактическая политика на Ближнем Востоке является производной решений, принимаемых Евросоюзом (или, в отсутствии согласованной позиции у ЕС, франко-германским дуэтом), у израильского правительства не появится объективной заинтересованности в том, чтобы Кремль приобрел дополнительные политические возможности в нашем регионе. Что же до ООН и Евросоюза, то тут вообще не остается места вопросам.

Генеральная Ассамблея ООН и сейчас еще соберет большинство голосов в поддержку любой клеветнической резолюции, отождествляющей сионизм с расизмом, Шарона — с Гитлером, евреев — с сонмищем сатаны. Дабы освежить ощущение предмета, здесь достаточно вспомнить антирасистскую конференцию в Дурбане (сентябрь 2001 года) или Всемирный саммит ООН по устойчивому развитию, состоявшийся год спустя в Йоханнесбурге.

Почти любое международное мероприятие значительного масштаба, организуемое по инициативе ООН, превращается в форум ненависти к Израилю. Делегациям мусульманских стран все равно, какая проблема выносится на обсуждение в том или ином случае. Урбанизация? Очень хорошо: арабы поднимут вопрос о разрушении палестинских домов на «оккупированных территориях». Загрязнение земного шара? Но разве можно восстановить экологическую гармонию, не устранив предварительно сионистскую скверну? К месту проведения дискуссии будут стянуты группы митингующих, и любой репортаж о работе данного форума начнется с отснятых на улице кадров: пикеты, лозунги, флаги ООП, прималеванная к маген-давиду свастика.

В мире, где целые африканские народы истребляют друг друга в силу межплеменной вражды, где все еще сохраняется арабское рабовладельческое господство над чернокожими суданцами, где активисты «Нации ислама» ведут беспрепятственную расистскую пропаганду на улицах Нью-Йорка и где не проходит недели без осквернения еврейского кладбища или сожжения синагоги, у доброхотов в ООН не находится более важных забот, чем борьба за «освобождение Палестины». И борьба эта ведется порой под такими лозунгами, что понять ее иначе, как отрицание нашего права на существование, честному человеку, увы, невозможно.

В годы холодной войны западноевропейские страны противились данной тенденции, исходя из соображений «атлантической солидарности» с Соединенными Штатами, которые несли на себе основное бремя расходов и практических обязательств по обороне Европы. Израиль, как стратегический союзник США на Ближнем Востоке, пользовался тогда известными привилегиями. Кроме того, до 90-х годов память о Катастрофе все еще оставалась одним из конституирующих начал европейской политики в отношении еврейского государства. Но с тех пор оба указанных фактора не просто утратили силу — они обрели противоположную направленность, пополнив число предпосылок проарабской политики Евросоюза.

В новых условиях «атлантическая солидарность» теряла значение для Европы, уступая место таким акцентам в международной политике, которые недвусмысленным образом означали развитие отношений соперничества между Брюсселем и Вашингтоном. В этом плане иракский кризис явился симптомом давних, глубоких процессов, своевременному осознанию которых мешали поверхностные эффекты (локальное совпадение политических целей на Балканах, всплеск сочувствия к США в результате сентябрьских событий 2001 года и т.п.). Что же до памяти о Катастрофе, то тут европейцы нашли чрезвычайно удобный способ избавиться от ощущения вины: обвиняя Израиль в повторении нацистских преступлений, они убеждают себя в том, что Европа ничем особенным не согрешила, уничтожив руками Гитлера своих евреев. Такой поворот проблемы в равной степени устраивает и правых, и левых.

К этому нужно добавить устойчивый рост мусульманского населения в Европе, его подверженность радикализации в духе воинствующего исламизма и постепенное обретение им политического влияния. Воздействие отмеченных факторов на ближневосточную политику Брюсселя таково, что всякое участие Евросоюза в решении наших проблем угрожает и без того уязвимым интересам Израиля. Взять хотя бы недавний визит в регион главы французского МИДа. Доминик де Вильпен прибыл сюда с заранее объявленной целью: восстановить доверие в отношениях между Израилем и Францией. Чем завершилась миссия доброй воли? Посещением Ясера Арафата в Рамалле и дружеским выкручиванием рук Сильвану Шалому: согласитесь принять в Израиле «хотя бы» 40 тысяч палестинских беженцев. Согласитесь, зачем вам упрямиться? Плетью обуха не перешибешь.

Повторение пройденного

Эксклюзивный патронаж США в Акабе сбивает с толку израильских журналистов; некоторые из них договариваются до того, что именуют «Дорожную карту» американским планом. Но действительное авторство принадлежит в данном случае не Вашингтону, а всему «ближневосточному квартету»; таким образом, решением нашего правительства, одобрившего «Дорожную карту», созданы предпосылки для прямого вмешательства ООН и Евросоюза в урегулирование израильско-палестинского конфликта.

Верховный представитель ЕС по вопросам внешней политики Хавьер Солана уже поговаривает о необходимости вынести этот план на утверждение Совета Безопасности, результатом чего станет придание его положениям обязательной международной силы (действующие решения СБ по данному вопросу, включая известные резолюции №№ 242 и 338, носят рекомендательный характер, поскольку они основываются на 6-й главе Устава ООН, но существует и 7-я глава, допускающая применение силы для урегулирования международных конфликтов). Таким образом, личное шоу Буша в Акабе не должно вводить израильтян в заблуждение; «Дорожная карта» — не американский план, и относиться к нему так, будто он является управляемым проектом Белого дома, нет никаких оснований.

Но даже и без учета этих оговорок сложившаяся ситуация вовсе не располагает к оптимизму. Джорж Буш начал свою каденцию с резкой критики ближневосточной политики Клинтона, которую он называл «попыткой допрыгнуть до Луны». Буш говорил, что его предшественник привел к девальвации президентского статуса своим личным участием в бесперспективных переговорах между Израилем и ПА. Сам он избегал непосредственной вовлеченности в эти переговоры, направляя на Ближний Восток американских посредников второго и третьего ранга — Колина Пауэлла, Джорджа Теннета, Уильяма Бернса, Энтони Зинни.

Смысл предстоящего саммита в Акабе заключается в том, что Буш ставит свой президентский престиж на крайне сомнительную карту израильско-палестинского примирения. После того, как он сфотографируется в обществе Шарона и Абу-Мазена, развитие политического процесса на Ближнем Востоке станет его личным делом. Провал израильско-палестинских переговоров не будет более восприниматься как частное фиаско Пауэлла или Зинни; он будет означать провал политики Буша — со всеми вытекающими из этого последствиями.

Чем это плохо? Тем, что в таких условиях у американцев появляется соблазн имитировать достижения, выдавать фиктивные результаты за подлинные решения, сглаживать противоречия в позициях сторон посредством словесной патоки, не выдерживающей соприкосновения с действительностью. Все это делается, как правило, за израильский счет, поскольку добиться от палестинцев реального выполнения принимаемых ими обязательств куда труднее, чем принудить Израиль к новым уступкам.

Результатом такого подхода в 90-е годы была картина поступательного развития «мирного процесса» с постоянным нарастанием масштабов террора и увеличением числа его жертв с израильской стороны. При Клинтоне этот гнойник предсказуемым образом лопнул, но теперь США ведут себя так, будто ближневосточный опыт последних трех лет ничего не значит, будто он располагает к новым попыткам врачевания исламистской гангрены дипломатическим пластырем — при одновременном внушении Израилю нравоучительных «истин», к которым сами американцы в высшей степени равнодушны, когда дело касается их интересов.

Фразеология и символика

Реальные ожидания сторон в преддверии саммита не велики, и если что-то объединяет в данной связи Израиль и палестинцев, так это отчетливое нежелание торпедировать мероприятие в Акабе преждевременной демонстрацией противоречий; сердить президента Буша израильтяне и палестинцы одинаково не хотят, полагая, что время для изнурительных споров по пунктам будущего соглашения между ними еще настанет. Следуя по стопам своего предшественника в том, что качается личной вовлеченности в урегулирование ближневосточного конфликта, Буш ограничивается пока «общим видением» ситуации, то есть красивыми фразами. В отличие от Клинтона, он не стремится иметь свое мнение по каждому пункту региональной повестки дня.

Однако в плане фразеологии Белый дом проявляет изрядную требовательность, не оставляя деталей на волю случая (или творческой интерпретации вовлеченных в конфликт сторон). Выяснив, что добиться совместного коммюнике по итогам саммита в Акабе будет, скорее всего, невозможно, американцы решили гарантировать себя от сюрпризов в частных заявлениях, с которыми выступят руководители Израиля и ПА в присутствии президента Буша. За несколько дней до встречи Шарону и Абу-Мазену были высланы черновики, дабы каждый из них ознакомился со своей выдающейся речью. США не настаивали на том, чтобы предложенный ими текст был оглашен приглашенными в Акабу статистами слово в слово, но общий дух ожиданий Белого дома сомнений не вызывал.

Справедливости ради нужно отметить, что и Шарону, и Абу-Мазену был представлен набор подходящих к случаю выдержек из их собственных заявлений, звучавших в последние месяцы. Так, израильскому премьеру было предложено повторить в присутствии Буша свой замечательный тезис о необходимости положить конец оккупации и заверить собравшихся в том, что «незаконные поселения» (сиречь — пока — поселенческие форпосты) будут эвакуированы. Но тут-то и оказалось, что с «окончанием оккупации» у Шарона вышла проблема.

Реакция на его заявление, прозвучавшее 26 мая на заседании парламентской фракции Ликуда, была чрезвычайно болезненной. Даже юридический советник правительства Эльяким Рубинштейн был вынужден указать Шарону на опасные правовые последствия такого словоупотребления. В результате премьер-министр пояснил, что, говоря об «оккупации», он имел в виду нежелательность израильского господства над другим народом; что же до территорий, то они по-прежнему остаются для Израиля «спорными», а не «оккупированными».

Таким образом, полностью удовлетворить президента Буша глава израильского правительства в данном случае просто не мог. США проявили понимание его «политических трудностей» и согласились с тем, что Шарон заявит в Акабе о своем стремлении положить конец господству Израиля над другим народом. Эта удачная формулировка терпит разные интерпретации; сторонники трансфера стремятся к такому же результату, так что спорным является лишь вопрос о средствах его достижения.

В отношении поселенческих форпостов у Шарона убедительных отговорок не оказалось, и ему придется теперь принять публичные обязательства относительно их ликвидации. Дата проведения саммита в данном случае символична: с точки зрения арабов (и не только арабов), 4 июня 2003 года будет сделан первый существенный шаг к восстановлению ближневосточных границ, существовавших до 4 июня 1967 года. Тех самых «границ Освенцима», о которых столь убежденно говорил Абба Эвен после Шестидневной войны.