Приговор Голливуда

Израильтянам вполне привычна готовность культурной элиты оппонировать национальному руководству, демонстрируя в данной связи откровенное пренебрежение к авторитетам, государственным институциям да и просто правилам вежливости. Вскоре после победы правых на выборах 1996 года Аси Даян, известный в наших краях актер и кинорежиссер, послал премьер-министра Нетаниягу к черту, принимая почетную премию израильской Театральной академии. Многие другие лауреаты местного «Оскара» были тогда чуть менее эксцентричны, но столь же решительны в своем желании показать правительству искусно сложенный кукиш.

«Избавьте нас от себя, господин Нетаниягу, и чем скорее, тем лучше», — говорили они, выходя на подмостки в торжественно убранном зале. Все это передавалось в прямой трансляции, которая, как известно, является лучшим стимулятором удешевленного гражданского мужества; да что там «удешевленного», когда за него не назначено вообще никакой цены.

Присутствовавший на церемонии министр просвещения и культуры Звулун Хамер явно страдал от происходящего в зале. Ему было трудно понять, откуда берется подобная наглость в людях, которых не назовешь удачливыми субъектами рынка, умеющими заработать свой хлеб и оплатить свое творчество самостоятельно, не обращаясь за помощью к государству. Напротив, дерзящие комедианты существовали (и существуют) за счет изрядных субсидий на нужды «высокой культуры». Хамер знал, что ему, как министру, нельзя отказать мастерам эпатажа в бюджетном довольствии. Плюнуть в лицо правительству и засунуть руку поглубже ему в карман — священная привилегия этой публики, ее Magna charta libertatum. Не склонный к драматическим жестам, Хамер хотел избежать скандала, но после выступления Аси Даяна встал и молча покинул зал.

Израильтянам это привычно, однако для США подобного рода опыт — новинка сезона. Сорок пять секунд, отводимых лауреатам при вручении «Оскара», традиционно использовались в Голливуде по назначению: смахнуть набежавшую от волнения слезу, сказать слова благодарности мудрым учителям, любимой жене, дорогим коллегам. И вождям республиканской Америки есть над чем призадуматься, когда Майкл Мур («Боулинг для Коломбины») провозглашает, потрясая золотой статуэткой как обретенным скипетром власти: «Мы живем в эпоху торжествующей лжи. Вымышленные результаты президентских выборов, вымышленные причины войны в Ираке. Мы против этой войны, мистер Буш! Позор вам, мистер Буш!».

Премированному документалисту вторят Николь Кидман и Дастин Хоффман, Кевин Спейси и Оливер Стоун, Роберт Альтман и Сюзанн Сарандон, Мариза Томей и Барбара Стрейзанд. В киноиндустрии США отчетливо ощущается дефицит поддержки позиции Буша в отношении Ирака, и это — вовсе не мелочь, поскольку Голливуд с немалым успехом заменяет Белому дому идеологический отдел ЦК КПСС и Главное политуправление советской армии. Возможностям американского синема может позавидовать любая пропагандистская служба, однако присущая Голливуду сила воздействия держится не на формальных инструкциях Белого дома, а на положительных, добровольных мотивациях деятелей киноискусства. При этом, в отличие от дотационного израильского кинематографа, Голливуд существует в реальных условиях рынка, из чего, как известно, следует независимость.

То, что американская культурная элита отказывает в поддержке своему президенту, начавшему трудную (может быть — затяжную) войну в Ираке, нельзя игнорировать. В Белом доме ссылаются на результаты опросов общественного мнения, согласно которым порядка 70 процентов граждан США одобряют политику Буша в отношении Саддама Хусейна. Однако 30 процентов протестного электората в самом начале — это очень много. Во время Вьетнамской войны подобные индикации стали фактом лишь через несколько лет интенсивных военных действий в джунглях Индокитая, когда ежедневный уровень американских потерь составлял до двухсот человек убитыми. И если теперь пяти плененных снабженцев и двух пилотов «Апачи» достаточно для того, чтобы посеять в американском обществе первые зерна деморализации, шансы кампании нужно считать критическими, несмотря на огромное превосходство союзников в современном вооружении.

Именно традиционный стандарт поведения американцев по отношению к своему президенту является точкой отсчета при любой попытке анализа, сопровождающей действия администрации Буша и реакцию на них в США. Как правило, конгрессмены встают при появлении президента на Капитолийском холме, оставляя партийную рознь в знак уважения к общему символу, и это заставляет особо отметить теперь вызывающее поведение части демократических представителей в нижней палате Конгресса, их настойчивое желание заявить несогласие с политикой Буша, прибегая к экстравагантным средствам полубойкота и весьма темпераментным лозунгам. С учетом всех перечисленных фактов следует заключить, что война в Ираке начата Соединенными Штатами при минимальном и, может быть, недостаточном уровне внутренней поддержки принципиальных решений Белого дома.

Израильский опыт

Это составляет вторую проблему, знакомую израильтянам, но непривычную американцам. Израиль всегда исходил из того, что в случае военного конфликта с арабами у него имеется очень ограниченный срок для достижения необходимых стратегических результатов. По истечении этого срока вступают в действие такие механизмы давления, которые быстро лишают израильское руководство свободы маневра, вынуждая его согласиться на прекращение огня и отказ от достижения дополнительных целей военными средствами.

Так было уже в 1948 году, когда ЦАХАЛ, разгромив арабские армии вторжения и подавив сопротивление местных арабов, был в состоянии полностью освободить территорию западной Эрец-Исраэль, от моря до Иордана. Соответствующие операции были свернуты не потому, что в Самарии еще оставалось пять боеспособных иракских бригад, которые контролировали территорию треугольника Шхем — Дженин — Туль-Карм (до Кафр-Касема). Даже не перенапряжение израильских сил явилось тогда причиной преждевременного завершения войны. С точки зрения Бен-Гуриона, главную опасность для Израиля представляла угроза международного вмешательства, включая недвусмысленную перспективу военного столкновения с Великобританией.

Последняя продемонстрировала свою решимость 31 декабря 1948 года, осуществив имитацию воздушной атаки подразделений ЦАХАЛа, выдвинувшихся на территорию северного Синая в ходе операции «Хорев» (окружение египетской группировки в секторе Газы). Вслед за тем, в ночь на 1 января 1949 года, американский посол в Тель-Авиве Джеймс Макдональд сообщил израильскому министру иностранных дел Моше Шарету, что предотвратить британское военное вмешательство сможет только немедленное отступление ЦАХАЛа в пределы подмандатной Палестины. Президент США Гарри Трумэн присоединился к этому ультиматуму.

Подчинившись англо-американскому диктату, Израиль снял окружение с Газы, после чего бригады «Харэль», «Голани» и 9-й батальон из состава бригады «Негев» в течение трех суток безуспешно атаковали египетский укрепленный район в Рафиахе. Вполне возможно, что даже в этих неблагоприятных условиях ЦАХАЛ сумел бы достичь поставленной цели и уничтожить египетскую группировку, но 5 января 1949 года Каир сообщил израильскому правительству через представителей США и Великобритании о своей готовности приступить к переговорам о прекращении огня. Египетское предложение было подкреплено действиями британской авиации, которая снова произвела имитацию атаки расположений ЦАХАЛа, но теперь израильские ВВС дали бой нарушившей международную границу эскадрилье «Спитфайеров» и сбили пять британских самолетов. Тем не менее, отказаться от египетского предложения в таких условиях было невозможно, и территория сектора Газы осталась незанятой израильскими войсками.

Дополнительным средством давления на Израиль явилось во время Войны за независимость международное требование прекратить выселение арабов из районов, освобождаемых силами ЦАХАЛа. После второго прекращения огня (19 июля — 16 октября 1948 г.) Израиль лишился возможности производить депортацию враждебного населения в сколько-нибудь значительных масштабах. Таким образом, вопрос о целесообразности энергичных наступательных действий в Иудее и Самарии утратил былую ясность для израильского руководства, и 21 октября Давид Бен-Гурион, подчинившись диктату Совета Безопасности ООН, распорядился свернуть операцию по захвату Хевронского нагорья.

Но если в 1948 году лимитирующий график наступательных действий ЦАХАЛа измерялся месяцами, то со временем счет перешел на недели и даже дни. При подготовке Синайской кампании 1956 года израильскому командованию пришлось планировать свои действия так, чтобы занять всю территорию Синая, разгромив сосредоточенные там египетские силы, в самый короткий срок. ЦАХАЛ выполнил эту задачу и вышел к Суэцкому каналу за 100 часов, чтобы тут же подчиниться заранее запланированному ультиматуму Лондона и Парижа. Совместное выступление США и СССР против англо-франко-израильской операции в Египте перечеркнуло эту победу.

Взяв себе за привычку цитировать Пола Джонсона, я и теперь не могу отказать себе в этом удовольствии: «Данный эпизод стал поразительной победой для поколения Бандунга (индонезийский город, место проведения конференции афро-азиатских стран в апреле 1955 года, символ движения неприсоединения — Д.К.). Неру был в своей стихии, раздавая моральные приговоры направо и налево. Насер укрепил свой престиж, поскольку при всеобщем политическом возбуждении почти никто не заметил, что израильтяне нанесли сокрушительное поражение его большой, оснащенной советским оружием армии. Во всех египетских неприятностях обвинили англо-французские силы.

То, что могло оказаться для Насера фатальным ударом, лишь подняло его репутацию, поскольку «тайное соглашение» Бен-Гуриона с Лондоном и Парижем поддерживало арабскую убежденность в том, что Израиль является креатурой империализма. Суэцкий кризис подтвердил взгляды Бандунга на мир, мифология начала обретать реалистические очертания.

Многие ошибаются, полагая, будто Суэц нанес окончательный удар по статусу Великобритании как мировой державы. В действительности указанный статус был потерян Лондоном в 1947 году, а Суэц всего лишь продемонстрировал этот факт всему миру… Но в долгосрочном плане от Суэцкого кризиса больше всех проиграли Соединенные Штаты. Эйзенхауэр действовал очень решительно и в короткий срок навязал участникам конфронтации свою волю. Британцы поджали хвост, президент США сохранил репутацию миротворца. Но тем самым он подготовил крепкий кнут, который потом много раз опустится на американскую спину. Таким кнутом явилась тенденциозная, манипулятивная концепция «мирового общественного мнения». Впервые она была сформулирована в Бандунге, а полтора года спустя, с помощью Эйзенхауэра, утвердилась в ООН» (из книги «История современности», глава 14).

Отмечая теперь неспособность Соединенных Штатов переиграть Саддама в манипуляциях «мировым общественным мнением», естественно согласиться с оценкой Джонсона в отношении последствий Суэцкого кризиса. Давнее антиизраильское вмешательство Белого дома на Ближнем Востоке бьет теперь рикошетом по президенту Бушу, несмотря на поистине уникальный статус США как единственной мировой державы.

Но вернемся к затронутой выше теме лимитирующего графика. В 1967 году Израиль решил обусловленные им задачи самым убедительным образом, уничтожив армии Египта, Сирии и Иордании за шесть дней. В 1973 году, во время Войны Судного дня, ситуация развивалась иначе, и когда ЦАХАЛ перешел в наступление, международное вмешательство, включая угрозу отправки советских войск на помощь терпящим поражение арабам, заставило Израиль свернуть целый ряд стратегических операций. В частности, это спасло от уничтожения окруженную на Синае 3-ю египетскую армию.

Завершая краткий исторический экскурс, отметим что и в последующий период, то есть во время Ливанской войны и при проведении разномасштабных акций возмездия, проблема политически сжатого графика неизменно оставалась центральной для израильского военного планирования. Данный опыт теперь надлежит учитывать американцам, причем может статься, что он окажется для них важнее практических новшеств, привнесенных ЦАХАЛом в тактику уличных боев при проведении операции «Защитная стена».

Издержки лимита

Проблема политического лимита вовсе не знакома американскому командованию. Она не стояла ни во Вьетнаме, ни при вторжении на Гренаду, ни при проведении панамской операции по отстранению от власти генерала-наркоторговца Нурьеги. В 1991 году США почти полтора месяца наносили по Ираку ракетно-бомбовые удары силами своих ВВС, прежде чем двинуть вперед наземные части. Наступление сухопутных войск международной коалиции началось уже в тот момент, когда иракская армия утратила волю к сопротивлению. Победное шествие на Багдад было остановлено в 1991 году по решению Буша-старшего, не желавшего допустить политического развала в Ираке. Никакими иными факторами действия США и их союзников не были тогда ограничены.

То же самое относится к силовому вмешательству США на Балканах, которое осуществлялось в 90-е годы при активной поддержке «мирового общественного мнения». Сербские силы в Боснии можно было бомбить сколько заблагорассудится. Затем точно так же, без оглядки на политические ограничения и без явственно ощутимого дефицита времени, Клинтон терроризировал Белград, вытесняя сербов из Косовского края. Но теперь президенту Бушу, впервые в новейшей американской истории, пришлось столкнуться с серьезными лимитирующими факторами во всем, что касается планирования и ведения войны в Ираке.

Эксперты выражают удивление в связи с тем, что наступление американо-британских войск началось без значительной воздушно-артиллерийской подготовки, которая могла бы стереть в порошок изрядную часть иракских дивизий. В самом деле, это выглядит странно, поскольку, располагая полным господством в воздухе, союзники были способны реализовать все свои преимущества в области боевых технологий. Почему они отказались теперь от повторения вполне успешного стратегического сценария 1991 года? Ответить на этот вопрос невозможно, ограничив сферу анализа одними только соображениями военного характера.

Но уместно спросить: могли ли американо-британские силы бомбить Ирак в течение длительного времени, когда каждый день приводит к дополнительной активизации международных акций протеста? Когда население США и Великобритании проявляет крайне неоднозначное отношение к целям войны, реагируя на критические заявления ООН, Евросоюза, России, Китая, арабских саммитов etc. со вполне ощутимой нервозностью? Когда в авангарде протеста стоит культурная элита англоязычных стран, отказавшая своим государственным лидерам в необходимой поддержке?

Естественно предположить, что нетрадиционная и, на первый взгляд, нелогичная схема начала войны в Ираке была обусловлена именно политическими мотивами. Союзники решили сразу же бросить вперед наземные силы, несмотря на угрозу лишних потерь, поскольку времени на длительную и эффективную подготовку театра военных действий средствами ВВС у них не было. В этом явно просматривается лимитирующий график, а не таинственный замысел Томми Фрэнкса, возглавляющего Центральное командование вооруженными силами США (Centcom).

По аналогичным причинам американо-британские войска вели стремительное и рискованное наступление к Багдаду, оставляя в своем тылу значительные очаги сопротивления, иногда — целые иракские дивизии. При этом им пришлось опереться на уязвимые коммуникации, чего не любит ни одна армия в мире. Но политический график стал в данном случае более важным фактором, чем профессиональные соображения генералов.

Нужно признать, что при этих ограничениях американо-британские силы добиваются впечатляющих успехов. В Басре, Ум-Касре и Эн-Насирии им было оказано сопротивление, но россказни про «иракский Сталинград» здесь так же лживы, как и в случае с прошлогодней операцией ЦАХАЛа в Дженине. Основные проблемы союзников носят политический характер, и в этом плане, решая одну задачу, Буш и Блэр создают себе новые трудности.

Неподготовленное средствами ВВС наземное наступление позволило США и Великобритании выиграть время, поставив перед свершившимся фактом как внутренних, так и внешних противников иракской войны. Однако в отсутствие жестких воздушных ударов союзники не смогли деморализовать войска Саддама Хусейна до непосредственного соприкосновения с ними. Помимо чисто военных издержек такого развития событий, здесь следует указать на политический аспект происходящего.

В 1991 году иракский Юг был охвачен массовым восстанием шиитов. Сейчас в том же самом краю, вблизи Кербелы и Эн-Наджафа, ведутся бои, в которых американцам противостоят иракские дивизии с большинством шиитских военнослужащих. Таким образом, представить режим Саддама Хусейна как навязанную иракскому народу диктатуру, не имеющую реальной внутренней поддержки и обреченную рухнуть при первом же обещании долгожданной свободы, союзникам не удается. Власть Саддама выглядит в настоящее время вполне «аутентичной». Диктатура, конечно, но все же не колосс на глиняных ногах.

Это дополнительным образом осложняет стоящую перед Соединенными Штатами политическую задачу. Для ее успешного решения американскому обществу необходимо задействовать верхний регистр мотиваций, то есть высокую убежденность в том, что, действуя силой оружия против исламского радикализма, будь он трижды «аутентичен», Америка следует своей подлинной миссии, а не прихоти Джорджа Буша. И именно в этом плане тревожат ужимки лауреатов «Оскара», равно как и прочие проявления негативизма американской культурной элиты в отношении целей ведущейся ныне войны.