Начавшаяся на прошлой неделе эвакуация поселенческих форпостов была расценена левыми как «пустая уловка Фуада». Правые, в свою очередь, заявили, что министр обороны «капитулировал перед террором».

Пустая уловка? Зависит от того, каким аршином мерить. Для «Гаарец», например, уловка и впрямь пустая: в редакционной статье, опубликованной этой газетой, говорится, что разницы межды обычными поселениями и «незаконными форпостами» нет никакой. Если подлинная задача состоит в том, чтобы обездолить четверть миллиона поселенцев (не считая такого же числа израильтян, живущих в еврейских кварталах Восточного Иерусалима), то эвакуации дальних выселок — форпостов — конечно же недостаточно. Запросам подобного рода отвечает мечта профессора Штренхеля, известного в наших краях гуманиста: вытравить танками Офру и Бейт-Эль. Куда там Бен-Элиэзеру с его паллиативными мерами.

Капитуляция перед террором? Вовсе бессмысленный эвфемизм. Если уж капитуляция, то перед второсортными соображениями политической конъюнктуры, а точнее — перед напористой фразеологией Хаима Рамона и Амрама Мицны. Министр обороны лавирует влево, рассчитывая лишить убедительности лозунги своих конкурентов в связи с назначенными на 19 ноября внутрипартийными выборами.

Убедившись в том, что основной состав его избирателей положительно реагирует на антипоселенческую риторику, будь то в бюджетной сфере или в том, что касается форпостов, Бен-Элиэзер сделал необходимые выводы. Теперь он вырвет у поселенцев те миллиарды, которых так не хватает матерям-одиночкам, и сэкономит тысячи человеко-дней резервистской службы, разрушив десяток-другой разбросанных по территориям ферм.

Первые акты эвакуации были расчетливо приурочены к началу зимней сессии кнессета и возобновлению бюджетных дискуссий. Бен-Элиэзер собирается оставаться в правительстве национального единства хотя бы до конца года, а там — поди угадай, чем обернется война в Ираке. Ему отчаянно необходимо доказать, что это решение не означает чрезмерной лояльности Ариэлю Шарону. Нет, он не будет покорно следовать в фарватере правой политики. Он способен настоять на своем: посмотрите, как поселенцев прижучил.

Факты тут не важны. Как и прочие члены правительства, Бен-Элиэзер знает, что никаких миллиардов не извлечь из статей бюджета, связанных с финансированием поселенческой деятельности. В тех редких случаях, когда строительство в поселениях осуществляется государством, речь идет о проектах рентабельных, приносящих реальную выгоду. Удушение частной строительной инициативы? Этим можно испортить жизнь многим конкретным людям, но денег подобным образом не сэкономить. Скорее, наоборот.

Что остается? Субсидированные цены на автобусные билеты? Но они были введены для того, чтобы стимулировать пользование общественным транспортом, в бронезащиту которого были вложены за последние годы огромные средства. Отмени эти скидки, и национальная экономика потеряет значительно больше на страховых выплатах семьям, потерявшим кормильца, на лечении раненых, на реабилитации инвалидов. Налоговые льготы? Они уже сокращены. Отменить их полностью? Все равно не те средства, которыми можно поправить положение слабых слоев населения (не говоря уж о том, что неимущие проживают по обе стороны «зеленой черты»). Одним навредишь, другим — не поможешь.

Еще меньше смысла в эвакуации поселенческих форпостов. Многие из них вовсе не охраняются ЦАХАЛом, а во всех остальных, вместе взятых, находится постоянно не более сотни солдат. Тут, можно, наверное, возразить, что и это составляет за год 36,5 тысяч человеко-дней, то есть примерную стоимость содержания восемнадцати резервистских рот, призываемых ежегодно на четыре недели. Убедительно? Лишь для того, кто, в отличие от министра обороны, не имеет адекватного представления о происходящем на территориях.

О чем речь

Поселенческие форпосты являются для ЦАХАЛа не обузой, а важным оперативным подспорьем. Почему? Потому что они создают вокруг себя «зону безопасности», позволяя тем самым армии высвободить определенные силы для решения более важных задач. С ликвидацией форпостов ЦАХАЛу придется держать в тех же самых местах свои наблюдательные пункты или осуществлять на соответствующих участках дорог дополнительное патрулирование. Сэкономив на охране нескольких поселенческих ферм, армия потратит значительно больше средств для того, чтобы компенсировать их отсутствие.

Оперативные действия ЦАХАЛа в Иудее и Самарии делятся на две неравные части: видимую и невидимую. Первая из них (на армейском языке она известна как «действия высокого силуэта» — «пэилут хатима гвоха») требует огромных затрат, будучи при этом малорезультативной в плане борьбы с террором. Эту часть составляют посты на шоссейных дорогах, сотни патрульных джипов, выставленные для устрашения танки, охрана военных баз, поселений и т.п. Именно здесь расходуется основное количество ресурсов, и без этого, всем понятно, обойтись невозможно, хотя охраняющий базу солдат, как правило, не попадет в обстрелявшего ее террориста, а экипаж патрульного джипа не сможет установить, откуда именно противник выпустил очередь по промчавшемуся автобусу.

Вторую часть составляют «действия низкого силуэта» («пэилут хатима нэмуха»), то есть ночные засады, невидимые постороннему взгляду наблюдательные пункты, внезапные рейды патрульных групп вблизи палестинских деревень и т.п. Здесь текущих расходов значительно меньше, а результативности — не в пример больше, поскольку инициатива находится в руках ЦАХАЛа.

Поселенческие форпосты заменяют собой определенную часть «действий высокого силуэта». Вместо скучающих на позиции резервистов, которым государство выплачивает компенсацию за потерю заработка во время армейских сборов, в соответствующей точке находятся вооруженные граждане — люди дисциплинированные, знающие местность, с охотой переносящие то, что другим показалось бы ужасающими лишениями. Они не требуют содержания, награды, признания своих заслуг. Зарабатывая себе пропитание собственным трудом, они исправно платят налоги. Понятно, что их выселение не может быть выгодным для государства и армии ни в оперативном, ни в экономическом отношении.

В некоторых случаях сторонники эвакуации представляют дело таким образом, что речь идет всего лишь о восстановлении законности. Поселенческие форпосты были созданы без необходимой юридической санкции и они должны быть незамедлительно снесены — точно так же, как сносятся незаконные строения в пределах «зеленой черты».

Но и в этой аргументации содержится изрядная доля лицемерия. В арабском секторе Израиля возводятся тысячи незаконных строений, снос которых откладывается из года в год по политическим мотивам. Еще более вызывающей является ситуация за «зеленой чертой», где в зоне С, находящейся под израильским административным контролем, палестинцы строят — без формальных на то оснований — целые кварталы. Но министр обороны решил «восстановить законность» именно там, где его действия причинят максимальный ущерб израильским интересам, будучи в то же время политически выгодными ему лично.

К тому же в планах Бен-Элиэзера прослеживается пренебрежение к элементарным правилам честной игры. В рамках начатой им антипоселенческой кампании планируется ликвидировать несколько форпостов, относительно которых была достигнута в свое время договоренность с правительством Эхуда Барака. Сама эта договоренность расценивалась тогда как легализация созданных поселенцами ферм, но прошло три года, и министр обороны снова объявляет их незаконными.

Все это заставляет согласиться с министром национальной инфраструктуры Эфи Эйтамом, расценившим действия Бен-Элизера как «циничную политическую манипуляцию». Однако реакции председателя Национально-религиозной партии (МАФДАЛ) в данном случае недостаточно. Заинтересованность премьер-министра в сохранении нынешнего коалиционного состава общеизвестна и, как фактор высокой политики, она многое извиняет. Тем не менее, от Шарона уместно требовать иногда доказательств того, что главой израильского правительства является именно он.

В этом возникают существенные сомнения, когда одна из важнейших сфер национальной стратегии отдается на откуп министру, движимому общеизвестными конъюнктурными соображениями. Ариэль Шарон улетел в Вашингтон, уклонившись от нелицеприятных вопросов о том, как далеко простирается его готовность решать политические проблемы Биньямина Бен-Элиэзера. Надо надеяться, что по возвращении из США Шарон сумеет удовлетворить любопытство тех израильтян, которым необходимо знать, как он относиться к начавшейся к ликвидации форпостов — и ко мнению о нем поселенцев Иудеи, Самарии и Газы.

Праймериз случаются не только в Аводе, и если уж им присуща определенная роль в решении подобных вопросов, то внутрипартийные игры одной стороны должны уравновешиваться аналогичной активностью на противоположном политическом фланге. В противном случае будет нарушен тот благотворный баланс, которые считается главным достоинством коалиции национального единства.

Гамбургский счет

Многие убеждали меня в том, что я обязан отреагировать на статью Александра Этермана, опубликованную в «Вестях» неделю назад. Сам я такого желания не испытывал по следующим причинам. Во-первых, мне кажется странным возражать человеку, который утверждает, что совесть у меня аннигилирована, что мне дела нет до блага страны, что иначе, как посредством поклепа, я полемизировать не способен, что в шкафу у меня висит «вместо волчьей — овечья шкура», что я торгую «залежалым тоталитарным товаром в плохом израильском исполнении» и т.п.

Во-вторых, статья господина Этермана представляла собой ответ на мою публикацию двухмесячной давности, которая, в свою очередь, была ответом на его манифест «Еврейское демографическое государство». Это значит, что мне потребовалось бы теперь, как минимум, две полосы для того, чтобы восстановить реальную картину нашего спора, позволив читателю заключить, чьи доводы содержательны и честны. При всем уважении к своей персоне, я не уверен в том, что выяснение личных отношений между Конторером и Этерманом представляет собой такую важность для публики, чтобы утруждать ее чтением подобных материалов.

Каждое из этих соображений, принципиальное и «техническое», было достаточной причиной для того, чтобы воздержаться от дальнейшей полемики, но принципиальное оказалось в данном случае определяющим. Перефразируя Чернышевского, замечу, что, текст господина Этермана характеризует его самого таким образом, что защищать кого-либо — и даже себя — от его порицаний стало делом излишним, а обращать внимание на его слова — делом неприличным. Следуя этому неприятному выводу, я не намерен ни сейчас, ни в дальнейшем реагировать на то, что пишется обо мне господином Этерманом. Много чести.