"Вести",
9 августа 2001 г.

Почтовый ящик Ultima Thule

Уважаемый господин Конторер, позвольте полюбопытствовать Вашим мнением по одному давно занимающему меня вопросу. Речь идет о принципиальном определении места сионизма, а точнее, – «идеологии национального лагеря» (в израильском контексте этого понятия) в современном идейном спектре. Каков номер нашей полки в этой бакалее? Кто сидит в ящике слева? кто - справа? Кто нам друзья – шафран или, напротив, - бобы?

Вопрос, увы, далеко не праздный. С одной стороны, мразь и мерзость либеральной левой, с другой – замшелые уши консерваторов. Экая непростая дилемма! Сердце, еще по старой советской привычке, тянется к прекраснодушному западному либерализму. Свободы, права человека, гуманизм и прочие конфеты. Развернешь красивую обертку, а там дерьмом шибает, презрением, пустотой, на крови замешанной. Сунешься к консерваторам – а там дикий помещик америку закрывает. Куда ж податься бедному интеллигенту?

Что Вы, скажем, думаете о г-не Дугине? С кем мы, мастера культуры – с дугинскими евразийцами, упорно нам в друзья просящимися, или с клинтонофилами из газеты «Гаарец»? При знакомстве с дугинскими интернет-форумами я был поражен количеством евреев-участников. Все под нашим знаменем, с ними командир – Эскин-Шмулевич. Мы дружим с коричневыми, господин Конторер? Или нет? И почему?

Когда либеральная европейская свора гонит Хайдера – должны ли мы присоединять к гону свой заливистый лай? Возможно, это именно тот случай, когда «наших бьют»?

Один наш общий знакомый выразился как-то в том смысле, что после Рейгана и Тэтчер либерализм превратился в бранное слово. Ой ли?

Во всех случаях необходимо определиться. Ясности хочется, уважаемые властители дум, ясности. Хоть бы кто программу какую родил, что ли... И, главное, не бояться, не бояться совсем, как поется в популярном среди евреев многовековом шлягере. Окрестят фашистами – нехай с ними, Жаботинский вон тоже в фашистах ходил. И Авраам Штерн. И Менахем Бегин.

С уважением, Алекс Тарн

Уважаемый, Алекс.

Следует ли мне понимать, что Вы просите помощи в составлении политического катехизиса, посредством которого отделите зерна от плевел? Очень многое заставляет меня усомниться в этом. Бойкий строй Вашей речи, подбор эпитетов и имен свидетельствуют об уже устоявшихся вкусах и даже о вызревшем мировоззрении, которое не нуждается в бакалейном лоцмане, но, напротив, восстанет на всякого, кто укажет дорогу в чужую гавань. Представляется мне, что курс Вами взят, и Вы ждете только попутного ветра, а руку наставника, буде ляжет Вам на кормило, - отринете с негодованием.

Если так, то зачем писали ко мне, вопрошая о лоциях? Чтобы высказался по «острым вопросам» и аттестовался перед публикой - сверх той меры, которую определяю себе в газетной работе? Чтобы подловить на неловком слове? Но сочту Вас взыскующим Града по наитию, а не в подвох.

Свою личную идеологическую платформу в израильском и еврейском контексте я определил задолго до отъезда из Москвы, назвавшись однажды в шутку «сионистом-экзистенциалистом Седьмого дня». Это потешное словосочетание родилось в застольной беседе и не просило упомненным быть назавтра, в похмельное утро. Оказалось оно, однако, осмысленным в большей степени, чем виделось мне сначала. Потому, наверное, я не раз еще повторял сию дефиницию, аттестуя себя (и своих предполагаемых единомышленников) в отношении к той или иной проблеме.

Приведу невинный пример: «Мы, сионисты-экзистенциалисты Седьмого дня, чужды суевериям». Говорилось это обычно при необходимости переступить траекторию черной кошки или в присутствии собеседника, изъяснявшегося на модном тогда (и теперь) жаргоне Нью-Эйдж. Вы знаете, наверняка, что это такое: «космическая энергия», «аура», «третий глаз», а так же «чакры», «мантры» и далее – по длинному списку.

Разумеется, партия сионистов-экзистенциалистов Седьмого дня никогда и никем не провозглашалась, не регистрировалась. Для меня этот термин означает принадлежность к предполагаемому сообществу людей, разделяющих близкие мне национальные, религиозные и культурные ценности в такой их интерпретации, которая родственна моей собственной. Сообразуясь с этими ценностями (и с тем их пониманием, которое себе усвоил), я определяю свою позицию в отношении любых явлений, включая и политические.

Следуя жанру нашей беседы, скажу Вам, что мы, сионисты-экзистенциалисты Седьмого дня, не стремимся к членству в Интернационале, будь он красным или коричневым, розовым или зеленым (за голубой – отдельное спасибо всем). Упомянутый теперь уже классиком «интернационал хороших людей» мог бы привлечь нас на базе национально-культурной автономии, но, к сожалению, у нас вызывает сомнение само существование такого сообщества, и, поэтому, лучших его представителей мы подразумеваем своими кооптированными членами. Точные списки пока не утверждены.

Приступим, однако, к делу. Вы меня конкретно так спрашиваете о господине Дугине, что я даже теряюсь от своей неспособности охарактеризовать его лично, но о «евразийских» идеях в целом скажу, что отношусь к ним с отчетливым недоверием.

Во-первых, потому, что, несмотря на бельгийский процесс и на копенгагенские страсти по Карми Гилону, несмотря даже (ох!) на все то, с чем ассоциируется у еврея Европа, я, вслед за Зеэвом Жаботинским, остаюсь в культурном аспекте последовательным европоцентристом. Можете посмеяться надо мной, но поимейте и снисхождение: что можно взять с человека, который не сумел назваться иначе, как включив в свое кредо экзистенциализм? Так вот, спасения от Азии я не жду, кто бы ни был носителем этого благовестия – Блаватская, махатма Рерих, Дугин или еще какой новоявленный гуру.

Тут Вы, может быть, и не заметите, какие глубины кроются. Для еврейства это не слишком пока звучащий, но очень принципиальный вопрос: «С кем вы, сыны Авраамовы? С языческим, «оккультным» Востоком против Запада и христианства, или – наоборот?». Так вот, я Вам на этот незаданный вовсе вопрос ответил: «Мы, конечно, сами по себе, но в случае необходимости выбирать, сюрпризов не ждите. Наши обиды на христианство не заставят нас пуститься в нелепое, жалкое и поистине анти-культурное Паломничество на Восток».

Разумеется, найдутся религиозные евреи, которые скажут Вам иначе, даже и без напетых Германом Гессе реминисценций, но я тут – по Вашей же просьбе - от имени сионистов-экзистенциалистов Седьмого дня.

Во-вторых, сама идея «евразийства» в России, по сути дела, обращена против Израиля, несмотря на нынешние заигрывания некоторых авторов этого направления с нашей правой. Ведь «евразийство» означает такой вектор развития России, который – в противоположность более или менее однозначным ориентирам культурных столиц – направлен на формирование концепции, отражающей устремления 20-миллионов живущих в этой стране мусульман (не говоря уже об интенсивном поиске стратегических союзников в Средней Азии и об усилении российских позиций в направлении Индийского океана). Может ли противостоять этому полюсу притяжения с его неизбежным заносом в арабо-мусульманскую сторону горстка израильских прожектеров?

Кстати, к Вашему сведению: Эскин и Шмулевич - два разных человека. С обоими я знаком, а один из них даже разбил когда-то (без злого умысла) крышку сливного бачка в моей московской квартире, но это не увеличивает моего доверия к декларируемым ими целям.

Верно, неприязнь к торжествующим американцам и стремление выбить Израиль из «политической орбиты» США побуждает ныне не только евразийцев, но даже откровенных жидоглотов из прохановского «Завтра» заигрывать с уязвленными израильскими правыми. Но что ими движет, кроме естественного желания слямзить у американцев союзника, даже и не зная заранее, что с этим «союзником» делать потом самим?

Ровным счетом ничего. В своем отношении к базисным ценностям «иудео-христианской цивилизации» эти господа не далеко ушли от Гитлера и даже говорят иной раз его языком. Созвучная им религия – это почвенническое, оязыченное православие или вовсе «Велесова книга». В культурном смысле евреи всегда останутся для них сущностно-чуждым элементом, а политически Израиль ничего не сможет им предложить.

И что же случилось бы, если бы мы, поверив братанию Эскина и Шмулевича с дугинско-прохановской компанией, променяли на химерическое партнерство с «евразийской Россией» те реальные позиции, которыми все-таки располагаем в союзе с США? Извините за выражение, но нами буквально подтерлись бы именно те, кто сегодня манит нас своей дружбой. И, подтеревшись, еще сказали бы, что, изменив благодетелям-американцам, которые так за Израиль радели, евреи лишний раз показали предательскую свою натуру. Мол, сколько волка не корми, а он все в лес смотрит: так и кормить не стоит.

В схожем положении евреи уже побывали в начале 50-х годов, когда в США антисемитской кампанией сопровождался процесс по делу Розенбергов, а на Лубянке напильниками стачивали зубы арестованным «космополитам», приговаривая: «Вам, жидам, все равно, кого предавать». Спасибо – никто не сказал.

Отвергая несостоятельное для Израиля искушение Pax Eurasia, я не обязан, однако, признаваться в любви к «клинтонофилам из газеты «Гаарец», и, как Вы могли заметить, не признаюсь. С подлинными союзниками у Израиля и, особенно, у израильских правых дело обстоит плохо, но нам все-таки позволительно иметь свои предпочтения в американском контексте.

Руководствуясь очень еврейским принципом не делать - и не желать - другому того, чего сам себе не желаешь (рабби Гилель сформулировал этот принцип задолго до Иисуса, подтверждение чему мы находим в талмудическом трактате Шаббат, 31:1), я сочувствовал всем противникам Клинтона, за исключением Буша-старшего, напрочь дискредитировавшего себя в отношении Израиля. Разумеется, президентов себе выбирают сами американцы, и нам следует остерегаться в этой связи очевидных бестактностей. Пока Клинтон оставался хозяином Белого дома, он был для нас, как и для всего мира, президентом США. Но признание этого факта, равно как и важности для Израиля стратегического партнерства с Соединенными Штатами, никого не делает «клинтонофилом».

Что же до «коричневых» в Европе, то они, в отличие от дугинских евразийцев, в друзья нас даже и не зовут, сохраняя приверженность традиционной для своего направления юдофобии. Ле Пен отзывается об Израиле по-палестински, немецкие ультраправые превозносят нацистское прошлое своей страны, так что и нам нет нужды биться лбом об надуманную дилемму. Но травля Хайдера и, особенно, израильское в ней участие казались мне чрезмерными, о чем я тогда же писал в «Вестях». Отзывать своего посла из Вены нам вовсе не следовало (тем более, что теперь этот беженец дожидается пенсии, возглавляя – безучастно и неумело – израильское посольство в Москве).

Поверьте, я не пытаюсь уйти от поставленного Вами вопроса. Сотрудничество с право-консервативными европейскими силами я счел бы для израильских правых крайне желательным, но для этого должна быть предрасположенность к такому сотрудничеству со стороны самих европейцев. И еще: между консерватизмом – пусть лишенным ненужной нам филосемитской патоки - и так называемыми «коричневыми» проходит достаточно четкая грань. Последние, как правило, определяют себя через выраженный антисемитизм, не оставляя Израилю места для идеологических колебаний.

Признаться, я так и не понял, кем является «наш общий знакомый», разделивший историю западного либерализма по линии Рейгана-Тэтчер. Лично мне представляется, что различие здесь обусловлено не хронологически, а терминологически: ведь под «либерализмом» на Европейском континенте, с одной стороны, и в англоязычных странах, с другой, зачастую подразумевают совершенно разные вещи.

В континентальной Европе либерализм выступает порой с очень консервативных позиций, имея своей антитезой - социализм. Что же касается США и, отчасти, Великобритании, то там под либерализмом подразумевают левацкое политическое направление, пренебрегающее реальной ответственностью за судьбы общества и государства. Таким образом, антилиберальная критика, звучащая из уст американских авторов, бывает в действительности обращена против анархо-социалистов различного толка.

Разумеется, это создает определенную путаницу в израильском терминологическом пространстве, и еще большую – в русскоязычной израильской прессе. Решить эту проблему посредством введения унифицированной терминологии я не в силах. Скажу лишь, что, употребляя в своих статьях термин «либерализм» и образуемые от него прилагательные в критическом смысле, я в значительной степени ориентируюсь на Рейгана и Тэтчер, которых вовсе не считаю врагами свободы, но, напротив, виднейшими ее защитниками.

Поможет ли все это Вам в смысле «ясности» и «программы»? Да, бояться хулы не стоит - тем более, что мы знаем: именно те, кто рады клеймить нас фашистами, с радостью, с непостижимым для нас душевным комфортом покорятся арабским комиссарам, едва лишь появятся таковые у них на кафедрах и в редакциях. Защищая еврейское государство, мы защищаем единственно возможную здесь свободу, осажденную со всех сторон воинствующим бесправием, тиранией, невежеством. Сколь бы партикулярным не представлялось порой еврейское дело, тот, кто служит ему, служит всему человечеству – даже тогда, когда род людской сообща пытается скинуть нас в выгребную яму.

С сугубым почтением, Дов Конторер

P.S. Относительно шлягера: его все-таки невозможно назвать «многовековым», поскольку слова «Весь мир – очень узкий мост, через который нужно пройти, ничего не испугавшись» принадлежит рабби Нахману из Браслава, скончавшемуся тридцати девяти лет отроду в 1811 году.

P.P.S. Пользуясь случаем, выражаю признательность заместителю руководителя проекта «Еврейское самосознание» (Сохнут) Циону Абрамову, который нашел корректный способ указать мне на допущенную мною недавно досадную историческую ошибку. Цитируя высказывание Сенеки о «побежденных, которые навязали победителям свои законы», я написал, что оно было сделано после победы римлян в Иудейской войне. Сенека скончался за год до начала Иудейской войны. Сути дела это не меняет, поскольку именно так Сенека говорил о евреях, которые и до своего окончательного разгрома в войне находились в подчиненном положении у римлян («покоренные, навязавшие покорителям свои законы»). Тем не менее, я сожалею в связи с допущенной мною неточностью.