До октября 2000 года политический курс Эхуда Барака в отношении израильско-палестинского урегулирования обладал определенной логикой, с которой было трудно спорить даже тем, у кого замирала кровь от каждого "предложения", обсуждавшегося в Кемп-Дэвиде. Барак утверждал, что поэтапное урегулирование, в рамках которого Израиль совершает территориальные уступки, не ведая о том, чем завершится переговорный процесс, заводит нашу страну в тупик и угрожает ее кардинальным интересам. По этой причине он считал нужным "вскрыть сердцевину" израильско-палестинского конфликта и выяснить, что ожидает нас за последней чертой уступок.

В таком подходе содержалась завуалированная, но, по сути дела, совершенно безжалостная критика "Осло", созвучная нереализованным намерениям Биньямина Нетаниягу, в глазах которого ускоренный переход к постоянному урегулирования также представлял собой наименьшее зло – в сравнении с поэтапной реализацией чудовищных по своему абсурду Норвежских соглашений.

Эксперимент Эхуда Барака должен был завершиться в октябре, когда палестинцы дали однозначный ответ на вопрос о том, что ожидает нас за последней чертой уступок: новый общеарабский натиск, утроенное военно-политическое давление, ирредента в Галилее, Яффо и Негеве. Но, побравировав нелепым ультиматумом и заявив, что "у нас нет партнера для заключения мира", премьер-министр Израиля отказался сделать единственно возможные выводы из поведения Арафата и из своих собственных слов. С этого момента стало ясно, что, вопреки громогласным израильским заявлениям, палестинцы могут быть уверены в политической перспективности развязанного ими насилия.

Отступив перед блефующим противником, Эхуд Барак согласился на переговоры по формуле "Кемп-Дэвид плюс", а затем и "Кемп-Дэвид плюс-плюс". Оставляя одну за другой принципиальные израильские позиции, Барак покатился по наклонной плоскости, тогда как палестинская сторона требовала – и требует – для себя все новых "плюсов".

Этот аллюр три креста на загнанной коалиционной лошади, погоняемой ушедшим в отставку премьером, производит немыслимое впечатление. Просто трудно поверить, что все это происходит с нами на самом деле. Барак никогда не избавится от подозрений в том, что его сегодняшние шаги продиктованы соображениями личного политического выживания. Формула "территории в обмен на власть", неоднократно выдвигавшаяся в прошлом правыми публицистами, опередила свое время, но сейчас она адекватным образом отражает действия премьер-министра.

Взгляд цвета хаки

В том, что совершаемые правительством шаги обусловлены соображениями, далекими от понимания израильских национальных интересов, сегодня убеждены не только политические противники Барака. Аналогичное восприятие ситуации вызревает в лояльных нынешнему премьеру кругах израильского генералитета. Это можно было понять из недавнего выступления заместителя начальника Генштаба Моше (Буги) Яалона перед членами Общественного совета за мир и безопасность – левого форума, объединяющего отставных генералов вполне определенной политической ориентации.

Дополнительным свидетельством данного процесса можно считать следующее замечание обозревателя газеты "Гаарец" Узи Бензимана: "Министры, входящие в кабинет безопасности, отмечают растущее напряжение в отношениях главы правительства с начальником Генерального штаба. В прессу все чаще попадают оценки военных инстанций, оспаривающие правомерность политических шагов премьер-министра. В самом Генштабе многие недовольны попытками Барака умиротворить и задобрить палестинскую администрацию".

Другой журналист "Гаарец" Амос Харель прямо пишет, что многие генералы сегодня убеждены: Барак предпочитает собственный партийный интерес принципиальным соображениям стратегической безопасности Государства Израиль. В некоторых случаях дело доходит до того, что армия фактически саботирует определенные распоряжения премьер-министра. Бензиман полагает, что Барак мирится с подобным положением вещей лишь потому, что в случае заключения соглашения с палестинцами ему потребуется выраженная поддержка Генштаба. Без нее анекдотические заявления о том, что планируемое урегулирование "укрепит безопасность Израиля" лишатся даже маломальской убедительности в глазах аморфного гражданского центра.

Таким образом, военную оппозицию решениям премьер-министра составляют сегодня не Эфи Эйтам и его политические единомышленники в погонах, а традиционный и вполне конформистский костяк израильского генералитета. Этот факт не утратит значения даже в том случае, если ропщущие военные не найдут в себе смелости защитить интересы своей страны посредством внятных и доходчивых заявлений.

Что касается нынешних нападок на бригадного генерала Эфи Эйтама, выступившего в университете Бар-Илан с открытым осуждением политики умиротворения агрессора, то здесь необходимо напомнить некоторые существенные детали. Эйтам был помечен левыми более десяти лет назад, когда он еще в звании полковника (и под фамилией Файн) командовал пехотной бригадой "Гивати". С тех пор Йоси Сарид и послушный ему хор ангажированных публицистов приложили немало усилий к тому, чтобы погубить карьеру этого блестящего офицера.

Присвоение очередного воинского звания Эфи Эйтаму было отложено под их нажимом на несколько лет, после чего тот прекрасно зарекомендовал себя в качестве командира Галилейской дивизии ЦАХАЛа, защищавшей западный сектор приграничной зоны безопасности в Южном Ливане. Побывав однажды в его штабе, я мог убедиться в том, с каким неподдельным уважением относятся к нему подчиненные, – включая тех, кто, беседуя с журналистом, не скрывал своего несогласия с его политическими взглядами.

Эйтам по праву считается одним из лучших полевых командиров израильской армии. Если бы не его прямодушие и не вязаная кипа у него на голове, он, несомненно, был бы теперь генерал-майором и естественным претендентом на высшую командную должность в ЦАХАЛе.

Эфи Эйтама обвиняют в недопустимой для военнослужащего критике политического руководства. Наряду с Саридом, одним из главных его обвинителей оказался теперь мэр Хайфы Амрам Мицна. В этой связи мне представляется нужным сослаться на давнее выступление самого генерала Мицны перед жителями поселения Текоа.

Дело было в 1988 году, и Мицна, командовавший тогда Центральным военным округом, открыто высказывал несогласие с политикой Ицхака Шамира, уверяя поселенцев в невозможности "властвовать над другим народом" и в бесперспективности противодействия интифаде. Надо думать, сам генерал Мицна об этом уже позабыл, но одному из его слушателей данный эпизод запомнился настолько, что он не поленился сообщить мне о нем по телефону.

Хуже "границ 1967 года"

Эхуд Барак даже теперь не устает повторять, что "мы ни за что не согласимся на восстановление границ 1967 года". Заявления подобного рода подразумевают, что Израиль хоть в чем-то улучшит свое положение по сравнению с тем, что имело место накануне Шестидневной войны. В действительности же дело обстоит прямо противоположным образом: планируемое соглашение с палестинцами приведет нас к значительно худшей ситуации, и лишь объективная невозможность восстановления границ 1967 года определяет сегодняшнюю позицию премьер-министра. Ни о каком политическом выигрыше речь давно не идет.

Невозможность возврата к границам 1967 года обусловлена тем, что для их восстановления потребовалось бы депортировать почти полмиллиона евреев, живущих в Иудее, Самарии, Газе и в построенных за "зеленой чертой" кварталах Иерусалима. На такое не сможет решиться ни один израильский руководитель. Планируемое Бараком соглашение потребует депортации 50.000 поселенцев, и даже это поставит страну на грань гражданской войны.

В рассматриваемом теперь варианте соглашение с палестинцами зиждется на основе границ 1967 года с минимальными поправками, включая "обмен территориями". Израиль сохранит под своим суверенитетом еврейские кварталы Восточного Иерусалима (включая Маале-Адумим) и несколько урезанных до последнего предела поселенческих блоков: Гуш-Эцион, окрестности Ариэля, район Кирьят-Сефер и еще один небольшой участок в Западной Самарии. Иорданская долина, Иудейская пустыня, северная часть побережья Мертвого моря, включая знаменитые Кумранские пещеры, - все это отойдет под палестинский суверенитет.

Однако аннексируемые Израилем поселения строились с целью качественного расширения нашей национальной территории, а вовсе не для того, чтобы сделаться самостоятельными анклавами, удержание которых приведет к появлению длинных, извилистых и уязвимых границ. В рассматриваемом теперь варианте Израиль лишится стратегических выгод поселенческой деятельности, одновременно получив немыслимые границы и несколько десятков тысяч палестинского населения на аннексируемых территориях.

В обмен на это палестинцы получат часть суверенной израильской территории (пески района Халуца) и транспортный коридор, соединяющий Западный берег реки Иордан с сектором Газы. Согласно последним американским предложениям, этот коридор будет находиться под палестинским суверенитетом. Таким образом, Израиль ничего не выигрывает в территориальном отношении, проигрывая стратегически (коридор и границы), демографически (арабское население аннексируемых районов плюс частичное возвращение беженцев) и политически (передача Арафату района Халуца приведет к появлению карты, напоминающей контуры предложенного в 1947 территориального раздела, что со значительной вероятностью вызовет возрождение арабских надежд на кардинальную ревизию результатов Войны за независимость).

В дополнение к сказанному нужно указать на следующие аспекты планируемого соглашения, ухудшающие израильскую ситуацию по сравнению с той, что имела место до Шестидневной войны:

1) в районе Иерусалима, равно как и на некоторых других участках, граница между Израилем и палестинским государством не будет герметичной, результатом чего явится невозможность предотвращения нелегальной арабской эмиграции в нашу страну;

2) любая форма признания "права на возвращение" за палестинскими беженцами угрожает самому существованию Израиля в качестве еврейского государства, какими бы оговорками такое признание ни сопровождалось;

3) передача под палестинский контроль района Халуца, используемого в настоящее время как часть крупнейшего израильского полигона "Цеэлим", вынудит ЦАХАЛ претендовать на новые земли для размещения своих объектов, что неизбежно будет сопряжено со значительным экологическим ущербом;

4) планируемая передача имущества депортируемых поселенцев в собственность палестинской администрации станет сильнейшей психологической травмой для израильского общества и предпосылкой последующего национального декаданса.

Этот список можно было бы продолжить, размышляя над парадоксами нашей национальной истории и перипетиями ближневосточной политики. Единственным историческим выигрышем Израиля в сравнении с ситуацией, имевшей место до 1967 года, станет свободный доступ к Стене плача, у которой молящиеся евреи смогут пролить немало слез, оплакивая крушение надежд на достойное, уверенное будущее для своего народа. В том случае, разумеется, если палестинцы не нарушат и этот пункт планируемого соглашения.

Победа нам не нужна

На фоне возобновившихся под Вашингтоном израильско-палестинских переговоров в Москве проходил Круглый стол по проблеме освещения ближневосточных событий в российской и западной прессе. Дина Рубина, деятельный координатор Сохнута по общественным связям, взялась за организацию этого мероприятия, обнаружив неудовлетворенный спрос на правдивую информацию о происходящем в нашей стране.

У приехавших в Москву израильских журналистов не было серьезных разногласий в оценке последних событий на территориях, хотя их политические взгляды скорее располагали к спору, чем к единомыслию. Труднее пришлось представителям израильского посольства, которым следовало объяснять целесообразность дальнейших переговоров с Ясером Арафатом, попирающим раз за разом соглашения с нашей страной.

Со стороны российских журналистов и еврейских общественных деятелей, собравшихся на организованное Сохнутом мероприятие в бизнес-центр гостиницы "Украина", следовали многочисленные вопросы, выражающие искреннее недоумение в связи тем, что Израиль терпит столь сокрушительное поражение в информационной войне. Все приличествующие случаю ответы о фотогеничности палестинского мальчика с камнем и о намеренном размещении пулеметных гнезд вблизи христианских соборов Бейт-Джалы были нами даны. Тем не менее, участники дискуссии, включая бывшего посла России в Израиле Александра Бовина, по-прежнему недоумевали по поводу пропагандистской беспомощности еврейского государства.

В конце концов, мне показалось нужным сказать, в чем состоит истинная причина нашего поражения в информационной войне. Дело ведь в том, что эффективная израильская пропаганда предполагает абсолютную дискредитацию Арафата в качестве политического партнера. Она может строиться только на том, что все без исключения договоренности, заключенные с лидером ООП, неизменно им нарушались. Она подразумевает признание того факта, что каждая следующая уступка палестинцам все ближе подводила нас к краю пропасти. Но может ли вести такую пропаганду правительство, желающее сохранить Арафата в качестве политического партнера? Разумеется, нет.

По этой причине Израиль в принципе не ведет информационную войну; ведь таковая всегда является частью общей войны, осуществляемой всеми средствами - военными, политическими и информационными. Вяло отстреливаясь от боевиков "Танзима", когда нам не оставляют иного выбора, мы точно так же вяло отмахиваемся от палестинских ударов наотмашь в информационной сфере. Проблема здесь не техническая, а сущностная, и решить ее средствами оторванной от действительности пропаганды в принципе невозможно.

Допустим, что Израиль вдруг одержал победу в информационной войне. Мы убедили всех в том, что Арафат – чудовище, не заслуживающие ни малейшего доверия и алчущее еврейской крови. У убежденных нами политиков и журналистов возникнет естественный вопрос: "Зачем же вы готовите новые соглашения с этим человеком, которому, по вашим же словам, нет веры ни на грош?". Разумного ответа на подобный вопрос не существует, и поэтому Израиль уклоняется от ведения информационной войны – точно так же, как он уклоняется от военной конфронтации с Арафатом и его вероятными союзниками.

Обидно. Сегодня в наученной чеченским опытом России со значительным пониманием относятся к проблемам Израиля, осознавая, что протянувшаяся от Индонезии до Гибралтара "дуга исламского фундаментализма" имеет и в наших краях, и в Боснии, и на Кавказе свои опорные точки. Как ни странно, именно в России Израиль мог бы одержать свою первую победу в информационной войне. Но такая победа подобна ситуации, при которой в отсутствие общего военного столкновения между двумя огромными армиями отдельный танковый батальон получает приказ захватить удаленный объект на вражеской территории. Толку от этого, увы, не будет.

Останкинский ракурс

Накануне прибытия Нетаниягу в Москву ближневосточный департамент российского МИДа напоминал встревоженный улей. Направляясь на празднование Хануки в Марьину рощу, где на месте сгоревшей синагоги создан помпезный Общинный центр, бывший премьер-министр Израиля не потрудился согласовать свою поездку с российской стороной по существующим дипломатическим каналам.

Узнав о приезде нежданного гостя с трудно определимым политическим статусом и о его намерении встретиться с президентом России, обитатели высотного здания на Смоленской площади должны были в считанные часы подготовить для своего начальства всю необходимую документацию. Аврал.

Впрочем, встреча Биньямина Нетаниягу с Владимиром Путиным была организована вовсе без участия МИДа. В качестве посредника выступил бизнесмен Лев Леваев, покровитель Федерации еврейских общин России, созданной с благословения Путина в пику Российскому еврейскому конгрессу и его опальному президенту Владимиру Гусинскому.

Механизм посредничества оказался предельно прост: Путин нужен Леваеву как гарант свободного доступа к российским алмазам, ФЕОР нужен Путину для придания благовидности свершаемой ныне расправе над Гусинским, а Нетаниягу – причем здесь, собственно, Нетаниягу? ах, да, приезжает на праздник! - извлек свою скромную выгоду из сложившейся конъюнктуры.

Визит в Москву был задуман экс-премьером еще тогда, когда он собирался принять участие в назначенных на февраль выборах главы правительства. Схема предвыборных интервью российским телеканалам, передачи которых транслируются в Израиле, давно полюбилась нашим политикам, и в ближайшие полтора месяца ею наверняка воспользуются как Эхуд Барак, так и Ариэль Шарон, благо повод для поездки в Москву при желании всегда найдется. Нетаниягу оказался проворней других, но, в силу независящих от него обстоятельств, продуманный политический ход был растрачен впустую.

Дипломатам обеих стран, сохраняющим известные представления о невмешательстве во внутренние дела друг друга, практика подобных визитов, разумеется, не симпатична. В этом я мог убедиться, беседую с ответственными чиновниками, причастными к определению российской политики на Ближнем Востоке. "Дов, мы, конечно же, знаем, в чем состоит значение русского фактора применительно к вашей предвыборной борьбе, - сказал мне один из них. – Повлиять на ее исход из Останкина даже проще, чем из студии израильского телевидения. Но ведь мы – воспитанные люди. Все это ставит нас в крайне двусмысленное положение".

Поинтересовавшись возможностями российского МИДа выразить в данной связи свое недовольство, я услышал, что неофициальные заявления подобного рода делались в прошлом неоднократно, но их действенность оказалась более чем сомнительной. Да и в самом деле, могут ли устоять нормы дипломатического этикета перед амбициями еврейских тузов, помноженными на предвыборный аппетит израильских политиков?

Кадры решают многое

Оба министерства иностранных дел, израильское и российское, сегодня равным образом удалены от реальной материи взаимоотношений между двумя странами. И если в Израиле профессиональные дипломаты жалуются на то, что их функции узурпированы "Нативом", лидерами этнических партий и чиновниками из канцелярии главы правительства, то в России объектом аналогичных жалоб становятся фавориты околопрезидентской политики.

В принципе, такая ситуация не правомерна и, в перспективе, чревата многочисленными осложнениями. Исходя из этого, можно было бы заключить, что априорное сочувствие русскоязычной общины в Израиле любым назначениям "наших" на дипломатические посты в России, равно как и неприятие иных кадровых решений израильского МИДа, является деструктивным фактором, отражающим определенный дефицит политической культуры. Автору этих строк приходилось писать, что знание русского языка вовсе не является непременным условием для назначения того или иного деятеля послом в Россию, тогда как определенные профессиональные навыки в подобной ситуации необходимы.

Вместе с тем, нельзя игнорировать бедность нашего МИДа квалифицированными кадрами, способными успешно выполнять свои обязанности в странах СНГ. До сих пор лишь Анна Азари (в настоящее время она является израильским послом в Киеве) доказала свое соответствие поставленным перед ней задачам. Что же касается прочих удач израильской дипломатии, то они, как правило, связаны с именами выходцев из "Натива" (например, Цви Маген, представлявший интересы нашей страны в Киеве, а затем в Москве).

В Восточноевропейском департаменте израильского МИДа лишь формируются кадры, которые смогут в будущем претендовать на высшие дипломатические должности в столицах основных государств СНГ. Отдельные представители этого формирующегося пласта уже сейчас успешно работают на вторых и третьих должностях в израильских посольствах, и лишь желание уберечь их от сглаза мешает мне назвать в этой связи некоторые имена.

Следуя собственным представлениям о неадекватности общинного фактора в практике подбора дипломатических кадров, я не позволил себе ни единого замечания в связи с назначением Натана Мерона на пост израильского посла в России, хотя в целом "русская" община была задета этим решением. Но, подводя итог своим свежим московским впечатлениям, я полагаю нужным обратить внимание на некоторые детали, связанные с деятельностью нашего нового представителя в российской столице.

Прежде всего, примечательно, что сама идея проведения Круглого стола по проблеме освещения ближневосточных событий в российской и западной прессе исходила не от посольства. На фоне всеобщего бездействия инициатива Сохнута оказалась как нельзя более уместной, хотя данная область и не входит в естественную сферу полномочий Еврейского агентства. Пришедшие на встречу со своими израильскими коллегами российские журналисты жаловались на то, что наше посольство даже не пытается противостоять информационному натиску со стороны палестинского представительства в Москве и сотрудничающих с ним арабских организаций.

Натан Мерон почтил организованное Сохнутом мероприятие своим присутствием, но, выступая перед собравшимися, он почему-то решил говорить по-английски, хотя его речь переводилась на русский язык. Присутствовавшим в зале представителям еврейской прессы и общественных организаций подобное пренебрежение к ивриту показалось, как минимум, странным. Да и в целом выступление посла оставило впечатление нулевого контакта между ним и еврейской общественностью Москвы.

В частных беседах Натан Мерон сетует на то, что его главной "проблемой" в России является еврейская община. Некоторым из собеседников израильского посла доводилось слышать, что он предпочел бы работать в стране, где вовсе нет евреев. В этом желании нет ничего зазорного, но не понятно, о чем господин Мерон думал раньше, когда ему предлагали работать в Москве, где связи с местной еврейской общиной составляют существенную часть деловой активности израильского посольства.

Россия после Гусинского

В действиях российских властей против Владимира Гусинского присутствует множество разнообразных мотивов, но антисемитского мотива в них усмотреть невозможно. По крайней мере, именно так понимают происходящее руководители еврейских организаций в России, обладающие изрядной чувствительностью к антисемитизму.

Это заставляет указать на неуместность поспешных заявлений, с которыми выступили некоторые израильские политики после того, как Гусинский оказался за решеткой. Аврааму Бургу можно напомнить о замечании, сделанном Зеэвом Жаботинским в связи с так называемым "чириковским инцидентом", нашумевшим в России в начале века: "Обвинение в антисемитизме является слишком серьезным, и им не стоит бросаться по всякому поводу без должных на то оснований". В качестве председателя кнессета Бург просто обязан с большей ответственностью относиться к своим словам.

Однако отсутствие антисемитских мотивов в действиях Путина против главы пресс-холдинга "Медиа-мост" не делает эти действия более благовидными. Позиция, занятая Гусинским и подконтрольными ему СМИ накануне российских выборов, была в той же мере враждебна нынешнему президенту России, как и позиция издательского дома "Едиот ахронот" (за исключением газеты "Вести") в отношении Биньямина Нетаниягу накануне израильских выборов 1996 года. В наших условиях победитель не покушается на собственность своих оппонентов и не объявляет их в международный розыск на основании надуманного предлога.

Мстительность подобного рода не к лицу президенту великой державы, требующей для себя права именоваться демократическим государством.

В России Гусинский списан практически всеми. Окончательный разгром НТВ и "Эха Москвы" считается только вопросом времени. Руководители Российского еврейского конгресса воздерживаются от избрания нового главы для своей организации в силу той же неловкости, которая не позволяет родственникам умирающего делить наследство подле смертного одра, прежде чем обитающий на нем испустит дух. Да к тому же еврейское наследство Гусинского выражается, прежде всего, в многомиллионных пожертвованиях на образовательные и благотворительные программы, – так, что замещение занимаемой им должности президента РЕК требует появления столь же щедрого и мотивированного филантропа.

Именно в этих двух областях – информационной и еврейской – скажутся основные последствия устранения Гусинского. Вне холдинга "Медиа-мост" в России попросту нет независимых от государства информационных структур. Все остальное давно и не без оснований рассматривается как "административный ресурс", а частные телеканалы пользуются возможностью невозбранного заработка на прокате латиноамериканских сериалов. В сфере новостного вещания их активность практически не ощутима.

Информационные агентства ИТАР-ТАСС и РИА "Новости" принадлежат государству. Находящийся в частном владении "Интерфакс" предоставляет свои услуги редакциям, то есть, по определению, очень узкому кругу лиц. Таким образом, ликвидация ресурсов Гусинского со всей неизбежностью означает качественную деградацию информационного пространства в России. На иной вариант развития событий сегодня указать невозможно.

Если уход Гусинского приведет к распаду РЕК или его объективному перерождению, то же самое можно будет сказать о еврейской жизни в России. Марионеточная ФЕОР способна послужить фольклорной декорацией и избавить Путина от обвинений в антисемитизме (которые, как уже отмечалось, были бы неуместны и в отсутствие этой структуры), но ничего равнозначного проекту "Сефер", университетским программам РЕК и другим начинаниям Гусинского она сделать не сможет, да и не захочет.

Над тем, какие последствия будет иметь расправа над Гусинским для "инвестиционного климата в России" уместнее размышлять самим кремлевским властям, ищущим западных капиталовложений. Но стоит заметить, что бизнес Гусинского остается в российских условиях редким примером созидательного предпринимательства, успехи которого не обусловлены близостью к "трубе" или приватизацией, оставляющей после себя выжженную землю. Доля личного творчества в экономических начинаниях Гусинского исключительно велика, подтверждением чему является НТВ, созданная почти на пустом месте.

Опальный владелец "Медиа-мост" вел себя так, будто окружающая его страна уже стала нормальным западным государством. В отличие от Березовского и многих других "олигархов", он видел себя полноценным предпринимателем, а не российским теневиком постперестроечной формации. То, что осуществленный им эксперимент завершился крахом, наводит на грустные мысли.