Дмитрий Слепович

Деятельность Еврейского музыкального института в Вильно (1924-1940).

Вильно 1920-х — 30-х гг. был одним из наиболее значимых в Европе центров еврейской культурной жизни. Это был последний период Вильно как «Йерушолаим д’Литэ» — литовского Иерусалима, помнившего религиозно-просветительскую деятельность гаона Элияху и других видных фигур еврейского Просвещения. В 1920-е гг. Вильно стал средоточием просвещённых еврейских кругов, город полнился союзами, товариществами, обществами, объединявшими художников, писателей, преподавателей, врачей; активно издавалась оригинальная и переводная литература на идиш. Всё это свидетельствует о необычайном интеллектуальном подъёме тех лет, когда жизнь, казалось, кипела на пределе.

Такая колоссальная активность еврейской жизни, обнаружившая себя ещё на рубеже веков и длившаяся до Холокоста, была вызвана несколькими тенденциями. С одной стороны, начало ХХ в. было отмечено окончанием периода Хаскалы (Просвещения), имевшего целью, как известно, ассимилировать еврейские массы в передовые течения европейской культуры. Однако вместе с усвоением достижений европейской мысли, еврейская молодёжь всё заметнее уходила в сторону от своих родных истоков. Ещё Гейне писал о том, что путь в европейскую культуру открыт всем, но только через принятие христианства, иногда сознательное, иногда марраническое. Во всяком случае, на рубеже XIX — XX вв. в европейском (в особенности, в российском) еврейском сообществе сложилась кризисная ситуация, требовавшая возврата к национальным истокам. С другой стороны этот процесс не мог быть осуществлён с чистого листа, огромное наследие Хаскалы мощно отпечаталось в сознании передовой еврейской интеллигенции того времени. Поэтому такой возврат мог осуществляться на «светской» культурной основе, через ставшие нормой стереотипы еврейского общественного сознания. Процессы, протекавшие в первой трети ХХ в., можно обозначить как «пост-Хаскала».

В итоге наметились два основных пути решения этого вопроса. Первый, условно обозначим его как «этнографический», состоял в активном собирании еврейского фольклора, изучении еврейской истории, образцов старой ивритской и идишской литературы и конечном претворении этого багажа в профессиональном композиторском, литературном, исполнительском, исследовательском творчестве. По этому пути пошли представители петербургской еврейской интеллигенции. Уже в конце XIX в. уже функционировали Общество по распространению просвещения между евреями Российской империи, Еврейское литературное общество. В 1900-х гг. в Санкт-Петербурге практически одновременно открылись Еврейское историко-этнографическое общество со своим печатным изданием («Еврейская старина») и Общество еврейской народной музыки (ОЕНМ), также представленное рядом печатных изданий. В составе последнего работали выдающиеся русские еврейские музыканты и этнографы. Трудно переоценить заслуги таких учёных как З.А.Кисельгоф, материалы которого стали одной из веских основ последующих исследований М.Я.Береговского, Д.Г.Маггид, нотировавший значительное количество литургических напевов и тем самым предвосхитившим работу А.Ц.Идельсона.

Важным фактором в процессе формирования новых просвещённых еврейских музыкальных кругов было отсутствие процентной нормы в Санкт-Петербургской консерватории. Другим важным фактором здесь послужила педагогическая и общественная деятельность Н.А.Римского-Корсакова, приложившего немало усилий к пробуждению национального сознания у своих учеников-евреев. И педагогические старания композитора, и последовавшая после его смерти активная работа ОЕНМ, просуществовавшего до 1918 г., не прошли бесследно для еврейской музыкальной науки и музыкального исполнительства.

Другим магистральным путём возврата к истокам был тот, по которому пошла виленская еврейская интеллигенция (до Брестского мира имевшая, впрочем, самые тесные связи с Санкт-Петербургом и Москвой). Этот путь можно обозначить как «адаптированная Хаскала». Среди евреев по-прежнему распространялись европейские культурные ценности, однако они были ориентированы на еврейство, на культуру языка идиш. На этом языке издавались учебники, художественная литература, научная периодика (например, “IVO Bleter” — «Вестник ИВО»). Вместе с тем, именно в этой среде активно развивалась новейшая еврейская литература, основанная на еврейской идиоматике.

Параллельно отметим, что существовал и третий путь возврата к своим национальным корням, который лежал на пересечении двух основных. Он был избран выходцами из Санкт-Петербурга — Соломоном Розовским, Ефремом Шкляром (последний принадлежал плеяде учеников Римского-Корсакова), Владимиром Хвойницким и рядом других музыкальных деятелей.¹

В обозначенных двух руслах протекало развитие и еврейской музыкальной школы. В первом из них проходила начавшаяся в 1920-х гг. деятельность М.Я.Береговского и, почти одновременно, А.Ц.Идельсона. Эти два учёных, как известно, не только стали отцами науки о еврейской музыке, но и были в числе тех, кто заложил основы этномузыкологии как метода.

Во втором русле развилась еврейская академическая исполнительская школа в контексте деятельности Еврейского музыкального института (Идишер музикалишер институт) в Вильно. Интересно, что синхронно с ним функционировала исследовательская организация, существующая в несколько модифицированном виде и сегодня — ИВО, или Еврейский научный институт, а также Виленское еврейское образовательное общество (ВилБИГ). ЕМИ (1924 — 40) в определённом смысле продолжал развивать «исполнительскую» линию ОЕНМ и не примкнувших к нему петербургских еврейских музыкантов первых двух десятилетий ХХ в., ИВО (1925 — 40 в Вильно, затем в Нью-Йорке) — научно-исследовательскую линию, ВилБИГ (IX. 1924 — 40) был ориентирован на «развитие светского образования среди идишеязычного населения»². Об уровне деятельности ИВО может свидетельствовать хотя бы тот факт, что в составе его почётных председателей в 30-е гг. были С.Дубнов, А.Эйнштейн, З.Фрейд, М.Гастер, Э.Сапир, Х.Житловский.³ В тот же период издавались сборники статей «ИВО блэтэр» («Вестник ИВО») на идиш, посвящённые вопросам еврейской литературы, музыки, искусства, социологии, истории, психологии. В целом деятельность ИВО получила достаточно широкое освещение в специальных изданиях, основная масса документов была микрофильмирована и опубликована Институтом ИВО в Нью-Йорке, а в 1999–2000 гг. микрофильмы были переданы в ЦГА ЛР.

Здесь же мы уделим внимание гораздо менее освещённой в публикациях деятельности Еврейского музыкального института (ЕМИ). Этот Институт был создан Еврейским обществом поддержки искусства в Вильно в конце 1924 г. и имел целью «высшее (теоретическое и практическое) музыкальное образование широких кругов еврейского населения г. Вильно и других городов Польши в объёме полного курса — творческого, исполнительского и педагогического — Государственной консерватории» [Statut, §1⁴].

В течение 16 лет своего существования, т.е. с конца 1924 г. по 1940 г., Институт успешно выполнял задачи, определённые им как наиболее важные, а именно: «1) дать способной еврейской молодёжи возможность обучения музыкальному искусству на родном языке; 2) распространять среди широких масс еврейского населения музыкальную культуру с помощью симфонических концертов и музыкальных утренников, оперных представлений, исполненных студентами Института» [Podanie⁵].

Поставив перед собой высочайшую профессиональную планку, Еврейский музыкальный институт, по десяткам отзывов критики, лишь повышал её из года в год. За короткий срок ЕМИ стал не только музыкальным центром Вильно, но и единственной в Европе консерваторией с преподаванием предметов на идиш. Благодаря своей концертно-просветительской деятельности, ЕМИ стремительно приобрёл широкую известность как за пределами города, так и Речи Посполитой.

В прессе того времени неоднократно отмечается, что ЕМИ привлёк лучшие педагогические и артистические силы города (газеты “Czas”, “Kurjer Wilenski”, “Slowo” и др.),⁶ что явилось предпосылкой к формированию сильнейшего педагогического коллектива. Однако чтобы понять причины высочайшего интеллектуально-артистического потенциала, необходимо обратить внимание на тот факт, что большинство преподавателей Института объединяла общая alma mater. Не случайно критик писал об одном из концертов: «На том выступлении… ощущался дух бывшей Санкт-Петербургской консерватории, выпускниками которой являются в большинстве своём преподаватели Еврейского музыкального института».⁷ Следовательно, не случайны неоднократные похвалы в прессе преподавателям за ощущавшуюся в игре их учеников исполнительскую школу.⁸

В области музыки в Литве (как в составе Российской империи, так и Речи Посполитой), как ни странно, долгое время не существовало какого-либо значимого объединения, и когда был основан ИМА, по замечанию критика, «заполнивший огромную культурную нишу»,⁹ а именно, нишу музыкального искусства в Вильно, все лучшие музыкальные — исполнительские и педагогические — силы направились именно туда, так как именно в ИМА, как нигде, можно было реализовать свой талант с наиболее полной отдачей. Вот лишь некоторые из многочисленных отзывов виленской прессы 20-х гг.

«Можно удивляться темпам развития Еврейского музыкального института в Вильно. Основанный только в прошлом году, Институт за этот короткий период обрёл характер серьёзной музыкальной школы, ученики которой получают солидное образование…»

“Wilenska Gazeta Poranna”, 16.XI.1925.

«Ежегодный концерт учеников Еврейского музыкального института свидетельствует об усиленной и добросовестной работе педагогического коллектива и успехах, достигнутых в течение этого учебного года. Программа была составлена соответственно силам исполнителей и разумным требованиям музыкальной науки, что весьма положительно отразилось на общем результате всего концерта».

“Slowo”, 30.III.1928.

Во главе ИМА встал Рафал Рубинштейн талантливый музыкант, пианист, выпускник Петербургской консерватории, о котором пресса оставила восторженные и, несомненно, заслуженные отклики.

«…Институт, руководимый высокообразованным Р. Рубинштейном, привлёк к педагогической работе лучшие художественные силы города».

“Gazeta Poranna”, 12.III.1930.

Чтобы понять роль этого человека в шестнадцатилетней истории ЕМИ, необходимо очертить весь круг деятельности директора Института. На него налагались многочисленные обязанности, среди которых — участие в художественном совете ЕМИ, составление списка фамилий и квалификации преподавателей для Министерства по делам религий и народного образования, обеспечение нормального хода педагогической деятельности ЕМИ, заключение трудовых договоров с педагогами и контроль над их соблюдением, внешнее представительство ЕМИ, участие во всех экзаменационных комиссиях Института [Statut, §§ 5, 7, 10]. Однако Р.Рубинштейн отнюдь не ограничивался административной работой. Он также вёл класс фортепиано, организовывал тематические музыкальные вечера и публичные концерты, несшие музыкальное искусство широким кругам его любителей в Литве и даже за её пределами.

В силу особенностей преподавательского состава ЕМИ, лучшими, наиболее успешным в Институте по праву считались классы фортепиано и вокала, — факт, неоднократно подмечавшийся критикой на протяжении всего существования этого учебного заведения. Среди педагогов-пианистов особо отмечали таких как Т. Гиршович, Ф. Кревер, (?)Плотник¹⁰, Х.Дуговскую, А.Розенкранц-Фейгус, О. Визун-Голынскую и (?)Тотенбергер-Мацову, среди вокалистов — Э. Игдал и Ю. Кружанку. Представление об уровне обучения данными педагогами может дополнить изложение ряда программ выпускных экзаменов учеников Института.

Программа выпускного экзамена П. Кац (класс проф. Ю. Кружанки), состоявшегося 25 февраля 1930 г. [ф. 272, оп. 1, ед.хр. 3, лист 23, оборот]

Глюк. Ария из оперы «Альцеста».
Бетховен. «В тёмной могиле».
Шуберт. Баркарола.
Милнер. “Der Fodim”.
Монюшко. Ария из оперы «Галька».
Вагнер. Ария из оперы «Лоэнгрин».
Римский-Корсаков. Ария из оперы «Царская невеста».
Римский-Корсаков. «Когда любит славянин».
Моцарт. Колыбельная.
Верди. Ария из оперы «Аида».
Ружицки. “Jasna Lednica”.
Чайковский. «В ясный день».
Гельбарт. «Она».
Гельбарт. «Ночь».
Пуччини. Ария из оперы «Мадам Баттерфляй».

Программа выпускного экзамена С. Рехтдик (класс проф. Т. Гиршович), состоявшегося 4 июня 1930 г. [ф. 272, оп. 1, ед.хр. 3, лист 24, оборот]

Бах — Бузони. Чакона.
Моцарт. Вариации Фа мажор.
Бетховен. Соната фа минор «Патетическая», ч. I.
Шуман. Симфонические этюды.
Шопен. Соната си минор (ч. III и IV).
Альбенис. «Наварра».
Вагнер — Лист. Увертюра к «Тангейзеру».

Понятно, что для исполнения программы такой степени сложности необходима была соответствующая ей подготовка, уровень как технического, так и художественного мастерства. Помимо прекрасно поставленных индивидуальных занятий, при ЕМИ действовала столь же значительная по уровню оперная студия, где были поставлены наиболее значительные спектакли классико-романтического периода, и симфонический оркестр под руководством А.Цимблера, вируозно исполнявший шедевры европейской музыки.

Важным направлением в деятельности ЕМИ было музыкальное просветительство, направленное, с одной стороны, на воспитание учеников, с другой — вовне — на просвещение широких любительских кругов. За годы существования Института прошло немало открытых тематических вечеров, посвящённых творчеству Бетховена, Шуберта, Брамса, А.Рубинштейна. Примечательно, что такие выступления предварялись лекциями А.Цимблера. Критик писал о таких выступлениях:

«Периодические концерты учеников Института имеют двойную цель: показать работу Института и приучить учеников к сцене. Легко убедиться, что эти концерты, проходящие под педагогическим наблюденим, являются хорошей помощью в сфере музыкального воспитания молодёжи.»

“Czas”, 22.I.1930.

Однако жизнь Института, несмотря на высочайший его уровень и несомненное значение, была исполнена житейских, финансовых трудностей. К середине 30-х гг. материальное положение стало настолько тяжёлым, что руководство Общества по поддержке искусства и дирекция Института вынуждены были обратиться за помощью в Американский еврейский распределительный комитет «Джойнт», где получили отказ. Другим шагом этих организаций было создание некоего подобия «Общества друзей Еврейского музыкального института». И хотя финансирование в виде пожертвований предусматривалось ещё в Уставе, листовки с просьбой о подобной поддержке были выпущены как раз к 10-летию Института — в 1934 — 35 гг.

Несмотря на испытываемые трудности, Институт продолжал жить полноценной жизнью, давать публичные концерты, воспитывать учеников. Среди них было немало выдающихся музыкантов. Назовём лишь одного из них, чьё имя долгое время по праву ассоциировалось с массовой еврейской музыкальной жизнью литовского Иерусалима — это Абрам Слеп. Закончив ИМА в одном из его первых выпусков, этот музыкант стал известен в качестве дирижёра виленского еврейского хора ВилБИГ под патронажем упомянутого Общества поддержки искусства.¹¹ Репертуар этого коллектива, основанного И. Герштейном в 1932 г., был огромен, он состоял из многих десятков сочинений западноевропейских, польских и русских композиторов, еврейских народных песен, литургических песнопений. В составе хора пели 68 человек, набранные из рабочих служащих и учащихся (молодёжи). Известно имя аккомпаниатора хора — это пианистка, выпускница ЕМИ Рахель Силин. За 8 лет своего существования (1932 — 1940) хор ВилБИГ дал сотни концертов в Вильно, Ковно, Лиде и других городах. По своему существу этот хор органично вписывался в контекст пост-Хаскалы, донося до еврейского слушателя переведённые на идиш хоры из ораторий Генделя, опер Монюшко, Мейербера, Бизе, Верди.¹²

Среди других творческих коллективов, где были заняты выпускники ЕМИ, назовём симфонический оркестр объединения «Культур Лига»¹³ и Еврейский народный театр в Вильно.

Популярность и престиж обучения в ЕМИ были столь велики, что последний выпуск 1940 года насчитывал 747 человек — колоссальное число учеников для такого сравнительно небольшого города как Вильно. Даже многие из современных музыкальных вузов вряд ли могут сравниться по количеству выпускников с ЕМИ. Однако нацистский режим, водворившийся в Литве в 1941 г., трагически оборвал жизни почти всех выпускников Института. Вместе со всем еврейским населением музыканты были помещены в виленское гетто. До его ликвидации осенью 1941 г. симфонический оркестр, образованный уже там, дал 38 концертов, которые стали свидетельством огромной духовной силы музыкантов.

* * *

Деятельность Еврейского музыкального института в Вильно стала важнейшим — завершающим — этапом в контексте виленской пост-Хаскалы. Изучение деятельности Института, вкупе с деятельностью еврейских образовательных, научно-исследовательских и творческих объединений и организаций Вильно первой трети ХХ в., позволяет, с одной стороны, объективно судить о путях национальной самоидентификации литовских и, в частности, виленских евреев, о ходе интеллектуальной и художественной жизни в Вильно той поры. С другой стороны, ЕМИ сыграл важную роль в последующей истории образования. Осмелимся утверждать, что именно этот институт стал прообразом целого ряда еврейских высших учебных заведений,¹⁴ придав термину Хаскала глубоко национальное значение, отторгнув от него неизбежный ранее гибельный для еврейского народа процесс ассимиляции.

Список основных источников:

1. Атамукас С. Евреи в Литве. XIV–XX века. Вильнюс: АО «Литуанус», 1990.

2. Документы Еврейского музыкального института. Архив литературы и искусства Литовской Республики (Lietuvos literaturos ir meno archyvas). Фонд 272, оп. 1. 17 томов.

3. Документы и публикации хора ВилБИГ. Центральный государственный архив Литовской Республики. Отдел иудаики Литовской национальной библиотеки им. М.Мажвидаса.

¹⁴ Напомним, что начиная с 30-х гг. и далее стали возникать такие из них как Еврейский университет в Иерусалиме, Университет Бар-Илан в Тель-Авиве, Брэндайзский университет в Бостоне (США), а также факультеты иудаики в большинстве вузов США и Европы.