Евгений Кац (Тула)

НЕПОГАСШИЕ ИСКРЫ

Пленные евреи и русские субботники

В XVIII в. на территории Украины, находившейся под властью Речи Посполитой, царила анархия. Польская держава разваливалась. Право вето в шляхетском сейме и слабость королевской власти не позволяли правительству контролировать ситуацию в стране. Магнаты набирали отряды наемников и вели междоусобные войны. На Украине эти отряды составлялись из так называемых надворных казаков, то есть местных крестьян и иногда запорожцев. Наемники сами занимались грабежом, а иногда предавали своих хозяев и разоряли их же имения.

В то же самое время на Украине бесчинствовали банды гайдамаков. Их основу составляли запорожские казаки и татары, к которым примкнул люмпенизированный сброд. Однако порой в банды вступали польские шляхтичи, солдаты и даже офицеры русской армии, а также отдельные выкресты.

Гайдамацкие отряды нападали на польские владения, громили еврейские местечки. Они наносили поражения польским войскам, посланным на их усмирение. У украинского населения гайдамаки находили поддержку, представая перед ними защитниками православия от поляков-католиков, а особенно от евреев. Впрочем, это не мешало гайдамакам, например, шайке под предводительством Саввы Чалого нападать на запорожских казаков и украинскую шляхту. Жидов же пан Савва резал всегда: и воюя в союзе с поляками против запорожцев, и в союзе с запорожцами против поляков.

Деятельное участие в организации гайдамацких отрядов принимали православные монастыри, которые снабжали их припасами и оружием, давали им убежище до и после походов. Иноверцев — поляков, но в первую очередь евреев, гайдамаки вырезали целыми селениями, продавая уцелевших в рабство. Нежелание польской шляхты нести военные расходы привело к тому, что численность регулярных войск Речи Посполитой сократилась до 18 тыс. человек. Из этого числа на Украине находилось менее четверти. Ясно, что такая сила не могла всерьез противодействовать гайдамакам. Польская милиция, учрежденная в 1750 г. специально для охраны края от гайдамаков, на деле больше занималась поборами с обывателей и служила для своих начальников орудием сведения личных счетов. Просуществовав три года, она была распущена.

Правительству Российской империи бесчинства гайдамаков играли на руку. Ослабляя Польшу, они ставили ее в еще большую зависимость от России. Однако, опасаясь распространения гайдамацких бунтов на русские земли, Россия иногда откликалась на просьбы Речи Посполитой и направляла для их подавления войска.

Гайдамаки особенно активизировались в периоды польского «бескоролевья», во время гражданских войн между сторонниками соперничающих претендентов на престол. Так было в 1734 г., когда русские войска осадили Данциг и вступили на Правобережную Украину. Россия штыками поддержала своего ставленника Августа III. Пока русские войска громили шляхетскую партию другого претендента, Станислава Лещинского. А начальник надворных казаков князя Любомирского Верлан из Брацлавщины обрушился на Подолию и южную Волынь. Верлан дошел до Каменец-Подольского и Львова, всюду сея смерть и ссылаясь на якобы полученную от российской императрицы Анны Иоанновны грамоту с повелением истреблять поляков и евреев.

То затухая, то разгораясь, гайдаматчина бушевала десятилетиями. Последняя, самая страшная вспышка гайдамацкого бунта, «колиивщина», произошла в 1768 г. Она также была связана с военной интервенцией России. Императрица Екатерина II двинула на Варшаву войска, главы польского сейма были арестованы и увезены в Россию, а сам сейм под дулами русских ружей вынужден был принять закон о равенстве католической и диссидентской (православной и протестантской) шляхты. Над Речью Посполитой был установлен российский протекторат.

На защиту польской «веры и свободы» встала шляхетская конфедерация с центром в городе Бар. Конфедераты выступили против умаления прав католической церкви и сейма. Россия направила против мятежников войска под командованием генерала М. Кречетникова. Ситуацией воспользовался игумен православного Мотронинского монастыря, расположенного близ города Чигирина, Мелхиседек Значко-Яворский. Он утверждал, что получил в Санкт-Петербурге из рук самой императрицы Екатерины II манифест, так называемую «золотую грамоту», коей было велено «…вступить в пределы Польши, дабы вырезать и уничтожить с Божьей помощью всех поляков и жидов, хулителей нашей святой веры…». В мае 1768 г. из монастыря выступил вооруженный отряд из 70 гайдамаков во главе с послушником Максимом Железняком и направился на север, в густонаселенную часть Правобережной Украины. Ссылаясь на подложную «золотую грамоту», Железняк в считанные дни многократно увеличил свой отряд, пополнив его за счет крестьян, мелких гайдамацких шаек и всякой голытьбы. Гайдамаки захватили Фастов, Черкассы, Канев, Корсунь, Богуслав, Лысянку и вырезали все местное население. В Лысянке они повесили на воротах костела ксендза, еврея и собаку, а рядом написали: «лях, жид и собака — все вера однака».

В начале июня двухтысячный отряд Железняка двинулся к Умани, главному городу Правобережья. Владелец города и окрестностей граф Потоцкий, один из предводителей конфедератов, выслал против гайдамаков отряд своих надворных казаков во главе с сотником Иваном Гонтой. Этого Гонту за верную службу граф сделал шляхтичем и дал ему в вечное владение село Россошки со всеми крестьянами. Однако Гонта предал своего господина и перешел на сторону гайдамаков.

Объединенные силы гайдамаков осадили Умань. Невзирая на бездействие властей, евреи под руководством польского землемера Шафранского отчаянно защищали стены Умани. Столкнувшись с энергичным сопротивлением, гайдамаки вступили в переговоры с губернатором Младновичем. Они уверили его, что не тронут поляков, и городские ворота открылись перед ними. Сначала гайдамаки действительно напали на евреев. Избив всех, встретившихся на улицах, они бросились к синагоге, в которой заперлось более трех тысяч евреев — старики, женщины и дети. Ворота синагоги разлетелись от пушечного выстрела, гайдамаки ворвались внутрь и перебили всех, искавших спасения за синагогальными стенами. Три дня продолжалась кровавая резня. Гайдамаки не щадили даже маленьких детей, разрывая их на части.

Когда с евреями было покончено, гайдамаки принялись за поляков. Польское население города постигла та же участь, на которую губернатор Младнович обрек евреев. Сам предатель также не избежал расправы. По приказанию Гонты трупы убитых были брошены в колодцы или отданы на растерзание собакам. Город перестал существовать. Вновь он был отстроен лишь спустя десятилетия. Русский историк XIX в. Д. Л. Мордовцев писал, что ужасная Уманская резня достойна занять место рядом с Варфоломеевской ночью и Сицилианской вечерей. Историк не дожил до массовых злодеяний XX века.

Разорив Умань, гайдамаки устроили около города лагерь и предались пьянству и разгулу. Отдельные их шайки рассеялись по окрестностям, где продолжали свои «подвиги». Уманские события повторились в Теплинке, Дашове, Тульчине, Монастырище, Гайсине, Копелах, Боговке, Жибычине, Лодыжине и в других местах. Главари гайдамацких шаек, желая отличиться перед товарищами, приводили захваченных поляков и евреев в Умань и там перед толпами казаков закалывали их пиками или упражнялись в стрельбе из ружей и пистолетов по живым мишеням. Возвращение таких отрядов с пленными и богатой добычей отмечалось в казацком стане плясками, песнями и диким разгулом.

Конец гайдамацким подвигам положили войска генерала М. Кречетникова, призванные на помощь магнатом Ксаверием Браницким, одним из предводителей пророссийской партии польской шляхты. Полк донских казаков, выступивший из Шаргорода, поместья Браницкого, встречал на своем пути многочисленные обозы беженцев, устремившихся в польские и турецкие крепости в надежде на спасение. Встречались и обезумевшие от горя, потерявшие родных люди, которым чудом удалось спастись из разоренных местечек. Они блуждали в полной растерянности, не зная, куда им теперь идти. Многие прибивались к русским полкам, ища у них защиты от насильников и убийц.

Евреи получали убежище и в русских крепостях. Подполковник желтых гусар, командир гарнизона крепости св. Елизаветы, так ответил на требование гайдамаков выдать поляков и евреев: «Тех жидов и поляков, потому оные в силе предложениев находятся у нас под защитой, отдать невозможно».

…Чем ближе к Умани продвигался донской казачий полк, тем реже навстречу попадались живые люди, но зато все чаще встречались следы дикой гайдамацкой удали. На каком-то хуторе не осталось ни живой души, лишь у колодца солдаты увидели несколько трупов, пожираемых собаками и хищными птицами. «Завидев нас, вороны разлетелись, а собаки, отбежав в сторону от колодца, выли жалобными голосами, потому наиболее полагать должно, что кормились они телом своих хозяев, кои их при жизни своей кормили», — писал в своем дневнике донской казачий офицер Калмыков.

В Умани генерал Кречетников был встречен Железняком и Гонтой по-царски. Оба щеголяли расшитой золотом одеждой и дорогим оружием. Не имея с собой достаточно сил, чтобы одолеть гайдамаков в открытом бою, Кречетников пошел на хитрость. Он предложил им в союзе с русскими войсками захватить крепость Бердичев, обороняемую польскими конфедератами. 16 июня 1768 г. в честь заключения союза устроили пир. Гайдамакам выкатили несколько бочек горилки, а после того, как они перепились до бесчувствия, донские казаки схватили и связали всех гайдамацких есаулов и сотников. Лишь Железняку с несколькими приближенными удалось бежать в Подолию, но и там он вскоре был схвачен русскими войсками. Гонту и других надворных казаков, предавших своих хозяев, возвратили полякам, которые подвергли их мучительной казни. С Гонты заживо сдирали кожу в течение трех дней. Железняк как русский подданный был сослан в Сибирь. М. Н. Кречетников участвовал во многих войнах, дослужился до генерал-аншефа. С 1778 по 1791 г. он был наместником Тульской и Калужской губернии.

Русские войска возвращались в Москву через Левобережную Украину — область запорожских казаков, и далее по Северскому Донцу и Дону, через Воронежскую губернию и восточные уезды Орловской и Тульской губерний. Казаки, участвовавшие в кампании, вернулись на родину, на берега Дона и Кубани.

Вместе с российскими полками разоренный «колиивщиной» край покидали и пленники. Гайдамаки рассматривали пленных как свое имущество, и бывали случаи, когда они продавали или дарили русским офицерам кого-нибудь из пленных евреев. Армейские и казачьи офицеры увели с собой немало таких пленных, которых они поселяли в своих поместьях или продавали по пути помещикам, нуждавшимся в крепостных. Сохранились сведения о судьбе некоторых из этих пленных.

Лев Евдокимов сын Евреинов, «жидовской нации», во время резни в Умани был взят в плен запорожскими казаками. От них он достался ротмистру И. М. Кологривову, затем попал в услужение к майорше М. А. Зиновьевой, вотчина которой была в селе Локотцы Ефремовского уезда Тульской губернии. Помещица женила пленного еврея на своей крепостной девке Наталье Ивановой. Лев Евреинов, находясь в крепостной зависимости у Зиновьевой, а в последствии у ее сына, в 1770 и 1782 гг. подавал в уездный суд прошения об освобождении. Но помещица и ее сын представили в суд подложный документ, удостоверявший, что Евреинов добровольно признал себя их крепостным навеки. А чтобы правда не открылась, к нему приставили караул и из имения никуда не отпускали. Только в конце жизни, в 1819 г., его сыновья добились свободы от крепостного рабства для всего большого семейства. Разумеется, Лев Евреинов был крещен в православие, но, тем не менее, он, его сыновья Василий, Яков и Пров, их жены и дети называли и требовали записывать себя в документах «жидовской нации».

В ревизских сказках, составленных в 1747 и 1764 гг., среди дворовых людей генерал-майора М. Л. Измайлова в селе Богоявленском, оно же Хитровка Епифанского уезда Тульской губернии, записаны евреи Филипп Иванов сын Евреинов и Исай Макаров сын Жидков. У сорокатрехлетнего Исая Жидкова в 1764 г. была жена Марина Никифорова, «старинная того села», три сына, старший рожден в 1744 г., и две дочери. Филипп, 23 лет, тогда был холост. В ревизские сказки вместе с ними записаны три поляка и один турок, принявший православие. Можно предположить, что все они были взяты в плен во время одного из многочисленных гайдамацких набегов. Сын Филиппа Иванова, Евграф, в 1802 г. просил губернское правление выдать ему справку о том, что его отец был записан в ревизских сказках евреем. Есть сведения, что крепостные евреи жили также в Веневском и Каширском уездах. Они женились на русских крестьянках, официально принимали православие, но они сами, их жены и дети, супруги их детей считали себя «жидовской» нации, что было отражено в ревизских сказках и других документах.

Эти люди, потерявшие родных и близких, оказавшиеся в полном одиночестве на чужбине, отданные в крепостное рабство, — казалось, они должны были бесследно исчезнуть, раствориться в массе русских крестьян. И, на первый взгляд, так и произошло. Но уже вскоре в местах расселения пленных евреев среди крепостных крестьян и однодворцев появились и стали распространяться последователи Моисеева Закона!

Впервые подобная секта обнаружилась среди казаков области войска Донского в середине XVIII в. Власти переселили сектантов в Александровский уезд Кавказской (позже Ставропольской) губернии, где разрешили им проживать и исповедывать свою веру при условии, что они не будут совращать православных в жидовство. В станице Александровской секта распространилась чрезвычайно. Даже в указе о борьбе с жидовствующими, изданном в 1825 г., говорилось, что секта в Александровском уезде в какой-то степени признана правительством. В начале XIX в. практически одновременно властям стало известно о существовании сект субботников в Каширском уезде Тульской губернии, Бобровском и Павловском уездах Воронежской губернии и в городе Ельце Орловской губернии. Быстрое их распространение было связано с кризисом православной идеологии в XVIII в., когда возникли молокане, духоборы и другие сектантские течения.

Общины субботников представляли собой разрозненные полуподпольные группы, не имевшие между собой никакой связи. Сведения об иудаизме, которыми они располагали, зачастую были очень скудны. Поэтому обряды и формы проведения молитв часто устанавливались местными наставниками и порой были далеки от еврейских. Однако главные черты еврейской религии сохранялись. Субботники повсеместно практиковали обрезание. Они соблюдали субботу, не ходили в церковь, признавали развод, гнушались всеми христианскими таинствами. Субботники праздновали Пасху по-еврейски и не поклонялись иконам, называя их идолами.

Все, когда-либо писавшие об иудействующих (а это были их противники), отмечали высокий моральный уровень сектантов. По их словам, субботники повсеместно трудолюбивы, пьянства и разврата не знают, грамотны и очень привержены чтению. Они приветливы, гостеприимны, живут зажиточно, охотно оказывают помощь как своим единоверцам, так и православным, по отношению к которым ведут себя сдержанно и уступчиво. Субботники не уклоняются от участия в мирских повинностях.

Сектантские села резко контрастировали с соседними, православными. Интересно, что самые бедные и отсталые уезды Воронежской губернии (Задонский, Землянский и Нижнедевицкий) были оплотом православия: по данным церковных властей и полиции, сектантов здесь не водилось .

Некоторые исследователи относят субботников к последователям новгородско-московской ереси жидовствующих, существовавшей в конце XV — начале XVI в. Однако в 1504 г. главные адепты этой ереси были сожжены, и нет никаких сведений о продолжении ее существования. Правда, в 1748–1749 гг. в Казани проводилось расследование по доносу, обвинявшему трех горожан с семьями в переходе в секту жидовствующих. Но никаких доказательств найти не удалось, донос был признан ложными и обвиняемые оправданы.

Законы, каравшие за вероотступничество, были очень жестокими. Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 г. предписывало: «А буде кого бусурманин какими ни будь мерами насильственно или обманом русского человека к своей бусурманской вере принудит и по своей бусурманской вере обрежет, того бусурманина по сыску казнить, сжечь огнем без всякого милосердия». 15 июля 1738 г. в Петербурге после пыток на дыбе подверглись публичному сожжению Борух Лейбов и капитан-лейтенант А. Возницын — первый за то, что совратил второго в иудаизм, а второй за то, что отступился от православия и позволил себя обрезать. Но связывать этот факт с деятельностью какой либо секты нет никаких оснований. Даже сам факт столь жестокого наказания говорит о единичности и исключительности преступления. Трудно предположить, что почти два столетия ересь жидовствующих никак не проявлялась и об этой секте не было известно властям, а затем сектанты вдруг появились одновременно в нескольких местах, далеких друг от друга и от Великого Новгорода, где когда-то зародилась первая секта жидовствующих.

Духовенство и чиновники начала XIX в. приводят несколько версий происхождения секты. Воронежский епископ доносил, что секта возникла около 1796 г. «от природных жидов, в губернии проживающих». Субботники Каширского уезда заявляли, что они «содержат веру не еврейскую, но Ветхого Завета и приняли оную от своих прародителей, и учение оной получают не от евреев, а по печатным греко-российским Библиям». А каширский протоиерей в 1827 г. писал, что секта была создана более 200 лет назад евреем, жившим на фабрике в селе Клигино Рязанской губернии, отстоявшем в одной версте от деревни Смедово Каширского уезда. «От сего основателя жидовской секты, — писал протоиерей, — прежде заразились некоторые фабриканты, от них семейства их, а от семейств почти целые деревни и селения».

Первая похожая на субботническую секта открылась в Воронеже в начале 70-х годов XVIII в. Сущность их вероучения не совсем понятна. Однако из материалов следствия видно, что в церковь они не ходили, крестного знамения на себе не изображали, иконам не поклонялись, не исповедовались и не причащались. На своих собраниях пели так называемые четыре псалма, в которых, и нескольких записках, полученных от крестьянина Степана Кузнецова, отданного за отпадение от православия и распространение ереси в солдаты в 1769 г., и заключалась их вера.

Крестьянская женка Варвара Ефимова и губернской роты сержанта Овчинникова дочь, девка Акилина Федорова, были задержаны полицией на площади «в развратном простому народу толковании о честном кресте». Были арестованы и их единомышленники: мать женки Варвары — вдова однодворка Марина Шашурина — и ее муж крестьянин Петр Суслин, сержанта Овчинникова жена Мавра Семенова, солдат Фома Выпов, жена его Катерина Назарова, сержанта Андрея Гребавшикова жена Ульяна Терентьева и фабричного суконщика жена Настасья Ефимова. Все они были отосланы в Воронежскую духовную консисторию для увещевания, «токмо, будучи упорны, на истинный путь не обратились, а остались при своем заблуждении», а поэтому под караулом были отправлены к воронежскому губернатору. В губернской канцелярии их допрашивали под битьем плетьми. На вопрос, кто сочинил их четыре псалма, все ответили, что не знают. Крестьянин Суслин и его теща Шашурина сказали, что научились им от Степана Кузнецова, Варвара Ефимова от мужа Суслина, а Мавра Овчинникова и ее дочь Акилина под пытками показали, что те псалмы научил их петь Бог.

После битья плетьми солдат Выпов, крестьянин Суслин, Настасья Ефимова, Катерина Назарова и Ульяна Терентьева заявили, что отказались от своего заблуждения, и в подтверждение этого там же, в губернской канцелярии, «изображая на себе крестное знамение, святым иконам поклонились». И были они препровождены к Воронежскому епископу Тихону для дальнейших увещеваний. Нераскаявшиеся же пятидесятилетняя вдова Марина Шашурина с дочерью Варварой Суслиной, Мавра Овчинникова и ее четырнадцатилетняя дочь Акилина были оставлены в тюрьме, а губернатор за указом о том, что с ними делать обратился в сенат. Сенатское постановление гласило: «Отдать женок мужьям, а вдову и девку на содержание в другие казенные селения правоверным и доброго жития однодворцам или крестьянам… чтоб они, пользуясь в домах своих от них работами наивсевозможнейшим образом, старались при том вывести их из безумного заблуждения и присоединить к Святой Церкви. В противном случае, если по ненадежности их обращения к благочестию, одних мужья, а других из правоверных поселян никто взять к себе не пожелают, то отослать их на имеющиеся в Воронеже фабрики в работу».

О существовании субботников в Каширском уезде Тульской губернии властям стало известно в декабре 1813 г., когда крестьянин села Люблино Иван Афанасьевич Оскин подал прошение на имя тульского епископа Амвросия. Объявляя, что он с прочими крестьянами исправляет еврейскую веру, Оскин просил отвести для них особое кладбище. Каширский купец Михаил Яковлевич Краснов тогда же заявил местному соборному протоиерею, что он также находится в еврейской секте и хочет иметь общее с И. А. Оскиным кладбище. Последний был до 1809 г. крепостным князя П. П. Борятинского, жил в его вотчине селе Таптыково, а после получения вольной переселился в Каширу, где стал купцом. По указанию преосвященного было проведено расследование, почему российские крестьяне состоят в еврейской секте, сколько их и давно ли они в ней. Оказалось, что иудаизм исповедуют 130 крестьян, принадлежащих восьми помещикам и купец Краснов с детьми, внуками и правнуками, общим числом 20 человек. Руководителем и наставником секты был крестьянин села Люблино Иван Афанасьевич Оскин, а его ближайшими помощниками крестьянин села Верхнее Реткино Николай Демидов и М. Я. Краснов. В донесении, написанном в 1818 г. сказано, что Оскин, «восхитив должность иудейского раввина», хоронил умерших на самовольно заведенном им кладбище, совершал браки и исполнял другие обряды.

В 1818 г. из Тульского губернского правления пришел указ о высылке в Тулу трех упомянутых выше наставников для увещевания. Н. Демидов объявил о своем желании присоединиться к православию, М. Я. Краснов из-за болезней и преклонных лет уже и с постели почти не вставал, а И. А. Оскин под караулом был доставлен в Тулу. Здесь он был «увещеваем и от святых писаний обличаем» двумя специально для этого назначенными соборными протоиереями и лично владыкой Авраамом в течение полугода, но остался непреклонным в своих убеждениях. Наконец по предписанию министра полиции от 4 сентября 1818 г. он был препровожден под караулом в Тобольск «за распространение противной духу христианскому секты».

Одновременно из Тульской консистории в сектантские села была направлена большая группа миссионеров, которые «при довольном их увещевании» в 1819–1820 гг. присоединили к православной церкви 108 крестьян из разных сел. Однако на деле большинство крестьян продолжали исповедывать свою веру. Каширский протоиерей доносил, что «когда родится в доме у кого-либо из отпавших младенец, для одной проформы приглашают приходского священника наречь новорожденному младенцу имя и совершить таинство Святого Крещения. Как только священник с причтом выйдут из дома, тотчас родители или старшие в доме снимают с новокрещенного младенца крест и омывают его, как будто нечистого, водою. Всякий такой младенец пришед в возраст по научению отпадших от Святой Церкви стариков или родителей своих крестного знамения на себе не творит, в церковь Божию не ходит, честным иконам не поклоняется и духовного звания чурается».

Секта быстро распространялась, несмотря на активное противодействие церкви и гражданских властей. Последователи ее появились в Коломенском и в Серпуховском уездах Московской губернии и в Зарайском уезде Рязанской губернии, сопредельных с Каширским уездом. В марте 1822 г. каширский протоиерей донес тульскому епископу Дамаскину, что внук М. Я. Краснова, каширский купеческий сын Дмитрий Краснов обвенчан по еврейскому закону с дочерью одного из руководителей секты Николая Демидова, принявшего православие в 1819 г., — крепостной девкой Еленой Николаевой. Обряд провел крестьянин Зарайского уезда Рязанской губернии Григорий Федоров. После многих неудачных попыток «их увещевания и обличения в любодейной жизни» в Кашире, Краснов и Николаева были в 1825 г. высланы каширским городничим в Тульскую духовную консисторию. Несмотря на пятимесячные старания двух соборных протоиереев и участие самого епископа увещеваемые оказались «закостенелыми в жидовстве» и подтвердили решимость сохранять свою веру и воспитывать в ней детей.

В 1825 г. вышел специальный императорский указ о борьбе с иудействующими, в котором в числе прочих упоминалась и Тульская секта. Обязанности гражданских властей были изложены в 13-ти параграфах. Один из них требовал «безо всякого участия духовной власти в виде обыкновенного полицейского распоряжения взять в тех селеньях, где секта их находится, начальников оной и их помощников для определения в военную службу годных к ней, а неспособных к военной службе на поселение в Сибирь». Указом было установлено и официальное название секты. Поскольку «ничто не может иметь большего влияния на простых людей как презрение и посмеяние над заблудшими… то в отношениях местных начальств именовать субботников жидовской сектою и оглашать, что они подлинно суть жиды, ибо настоящее их наименование субботников или придерживающихся Моисееву Закону не дает народу точного о секте сей понятия и не производит в нем того к ней отвращения, какое может произведено быть убеждением, что обращать стараются их в жидовство». Духовные власти обязывались направить миссионеров в «пораженные» сектантством места, дабы «обличать отступников, пользуясь приличными случаями к кроткому увещеванию». Те же, на кого «кроткое увещевание» не подействовало, отдавались в распоряжение полицейских властей. Впоследствии подобные меры были распространены на других сектантов и раскольников.

Особо жестокие репрессии обрушились на субботников с восшествием на престол императора Николая I. В унитарной империи, которую он создавал трезубцем официальной идеологии «православие, самодержавие, народность», евреи не могли быть терпимы. По одному из первых распоряжений нового императора, отданному в январе 1826 г., все евреи-винокуры были высланы из внутренних губерний. Такие же меры принимались против евреев-ремесленников и купцов. С целью «перевоспитания» всего еврейского населения в христианском духе в августе 1827 г. был введен в действие «Устав рекрутской повинности и военной службы евреев». Согласно этому «Уставу» при общей норме рекрутского набора семь человек с тысячи мужчин раз в два года у евреев ежегодно забирали десять рекрутов с тысячи мужчин, то есть втрое больше. Для более успешного «перевоспитания» допускалось забирать в рекруты еврейских детей с 12 лет, а на деле и восьмилетних. В будущем предполагалось создать в черте оседлости военные поселения из евреев, «перевоспитанных» четвертьвековой николаевской солдатчиной в христианском духе. Эти поселения должны были послужить светочем для остальных евреев казарменной империи.

При подобной нетерпимости к евреям распространение иудаизма среди русских крестьян тем более не могло быть терпимо. Жидовство подрывало устои государства и общества, какими их видел Николай I. Неудивительно, что после его воцарения репрессии против жидовствующих резко усилились. В 1842 г. обер-прокурором Святейшего синода все секты по их вредности были разделены на три категории. Иудействующие были включены в список вреднейших под номером один. О них было сказано: «Иудействующие, ибо это хуже, нежели ересь; это совершенное отпадение от христианства, существенная вражда против христианства». В число вреднейших также были включены молокане, духоборы, хлысты и скопцы.

Но несмотря ни на что каширская секта росла и расширялась. В селе Фроловском был открыт молитвенный дом. В пятницу вечером туда съезжались крестьяне из окрестных деревень и проводили всю субботу в молитвах. Руководил ими Артемий Егоров, крестьянин села Болотово Коломенского уезда Московской губернии. Местный священник писал, что он «по субботам в колпаке исполняет должность начальника секты, занимаясь чтением псалмов». Скончался Артемий Егоров 30 апреля 1827 г. в возрасте 72 лет, в присутствии каширского протоиерея, приехавшего во Фроловское увещевать отступников. Увещевания не помогли: умирающий отверг крещение.

В ноябре 1827 г. вышел указ Тульской духовной консистории, коим запрещено было давать жидовствующим паспорта для временных отлучек из мест их проживания, «дабы дать способ увещевать их, и чтоб они, будучи в отлучках, не могли других простолюдинов вовлечь в свою секту». Специально для просвещения жидовствующих в село Люблино был назначен новый священник Иван Лупов, которому было предписано давать отчеты в консисторию каждые два месяца.

Под давлением властей почти все субботники были крещены. Даже «закостенелая в жидовстве» Елена Николаева с тремя детьми была официально присоединена к православию в мае 1829 г. Каширский соборный протоиерей Никанор Успенский и священник села Люблино Иван Лупов 7 мая 1834 г. доложили епископу, что все сектанты успешно обращены в православие. «Там, где прежде было гнездо жидовствующих крестьян, — писали они в рапорте, — теперь ни одного не находится, но все противившиеся церкви Христовой обращены и присоединены к православной церкви».

На деле это означало, что секта полностью ушла в подполье.

Не все «жидовствующие» поддались церковно-полицейскому давлению и согласились креститься. В июне 1834 г. священник из деревни Новоселки Каширской округи В. Погожев донес, что крестьянка его прихода Василиса Михайлова заражена еврейскою сектою и «не только сама закостенела в заблуждении своем, но и других маломыслящих совращает на путь погибели». При расследовании выяснилось, что она еще в 1829 г. была судима «за беззаконное проживание у разных лиц еврейского вероисповедания». В декабре 1834 г. В. Михайлову вытребовали через каширский земский суд в село Люблино, в дом к уже знакомому нам священнику Ивану Лупову, у которого она была «увещеваема и святых писаний обличаема» целую неделю. После этого крестьянка заявила, что «хотя бы ее тело на мелкие части рубить стали, она и тогда не примет христианской веры». В течение следующего года отец Иоанн неоднократно приезжал к Михайловой домой для увещеваний, но успеха не достиг. В конце концов Тульская консистория постановила, что поскольку «зараженная жидовством крестьянская вдова Василиса Михайлова… не только не обратилась к истине… но и другим подавала вредный пример», следует передать ее властям для поступления с ней по закону.

Консистория умыла руки, и каширский уездный суд приговорил Василису Михайлову к бичеванию кнутом и каторжным работам, не забыв, однако, предоставить местному духовному начальству попечение о спасении ее души. Однако 24 мая 1836 г. тульская палата уголовного суда смягчила наказание, приговорив Михайлову вместо кнута к наказанию десятью ударами плети и ссылке в закавказские провинции, где ее следовало предать церковному покаянию на срок, определенный тамошним духовным начальством. Приговор был послан губернатором на утверждение в Санкт-Петербург, но крестьянка Василиса Михайлова его не дождалась. Она умерла в каширской тюрьме.

Михайлова, скорее всего, была последней крестьянкой Каширского уезда, отважившейся открыто исповедовать иудейскую веру. Она поплатилась за это жизнью, а ее единоверцы, формально приняв крещение, затаились в подполье, из которого вышли только после смерти Николая I. Умерший 8 февраля 1869 г. восьмидесятилетний крестьянин деревни Смедово Федор Яковлевич Виноградов перед смертью отказался от таинства покаяния и причащения, объявив себя жидовствующим.

Расследовавший этот случай становой пристав доложил начальству, что крестьянка той же деревни Матрена Лукина Бадюкова осенью 1868 г. жаловалась фроловскому волостному старшине, что ее муж Иван Филиппов, исповедуя жидовскую веру, принуждает и ее принять эту ересь. К жидовствующим принадлежат также его мать, брат с женой и некоторые односельчане. Приходской священник села Люблино Анисим Вознесенский никаких мер не принял, а волостной суд после неоднократных жалоб Бадюковой на мужа, его жидовствующих родственников и притеснения, которые она от них претерпевает, принял соломоново решение: Ивана Филиппова наказали семью ударами розог, а Бадюкову семь дней продержали под арестом. В марте 1869 г. Бадюкова явилась к уездному исправнику и заявила, что все десять лет их совместной жизни Иван постоянно принуждал ее принять жидовскую ересь. Ранее она об этом не заявляла, потому что боялась, что жалоба ухудшит ее положение и повредит ее сестре Лукерье, которая еще не вышла замуж. Руководителем секты Бадюкова назвала умершего Федора Виноградова. Обряды сектантов заключались в следующем.

1. Постов не соблюдают; по средам и пятницам едят молоко; свинины и рыбы, не покрытой чешуей, в пищу не употребляют.

2. Никогда не крестятся; в церковь не ходят; таинства покаяния и причащения не принимают; воскресных и других праздничных дней, установленных греко-российскою церковью, не почитают, а празднуют субботу.

3. С 9-го на 10-е сентября как женщины, так и мужчины молятся на реке, 10-го же числа ничего не едят и молятся Богу пониженным голосом, читая Библию и Псалтырь, стоят, кивая головой в стену. Священные книги, которыми они пользуются, это православная Библия и Псалтырь, купленные в Москве. Молитвенных домов не имеют, молятся каждый у себя дома. Чтобы не давать повода к преследованию, сектанты в своих домах имели иконы, но относились к ним неуважительно и насмехались над теми, кто, приходя к ним в дом, крестился и кланялся перед иконами.

Общее число жидовствующих по докладу Каширского исправника составляло: в деревне Смедово — 14 человек и в деревне Большое Редькино — 2 человека. Из них 6 человек, в том числе и Иван Филиппов, находились на отхожем промысле в Москве, где служили банщиками. По мнению проводившего расследование станового пристава, свою веру они заимствовали от живших в Москве евреев.

Тульский губернатор полагал, что за сектантами достаточно установить негласное наблюдение, подвергать их преследованиям не следует, так как преследования могут привести не к искоренению ереси, а к увеличению числа сектантов. Тем не менее, по настоянию высшего начальства против жидовствующих крестьян Тульским окружным судом было начато следствие. Чем оно закончилось — неизвестно, документы не сохранились.

На этом известная нам история секты иудействующих Каширского уезда Тульской губернии заканчивается. Естественно предположить, что все они уехали в Москву, приняли гиюр и слились с проживающими там евреями.

Но в некоторых местах общины субботников сохранились и по сей день. Правительство в целях борьбы с этой «вреднейшей сектой» забривало субботникам лбы и отправляло в Закавказский корпус. Предполагалось, что там они не смогут совращать местных жителей в свое «заблуждение» из-за незнания языка, а от «совращения» солдат их удержит строгий надзор военного начальства. Неспособных к военной службе ссылали на вечное поселение в Сибирь, в Тобольскую и Иркутскую губернии. К концу XIX в. там сложились компактные общины, члены которых соблюдали все предписания иудаизма и считали себя добровольно принявшими еврейство (герами).

«Столицей» закавказских геров было село Еленовка, ныне город Севан в Армении. До революции там были две синагоги, миква, хедеры и многое другое. Был даже издан молитвенник под названием «Молитвы иудейской общины на весь год, собранные из разных молитвенников трудами Елизара Ароновича Семенова, проживающего в селе Еленовке Эриваньской губернии. Эривань, 1908». Еще в семидесятых годах нашего века члены общины регулярно собирались в молитвенном доме, где имелся свиток Торы; над всеми мальчиками совершался обряд обрезания. Другим центром закавказских субботников было село Привольное Джалилабадского района Азербайджана. Религиозные обычаи там строго соблюдали. Автор книжек по «научному» атеизму А. И. Клибанов, объехавший в начале семидесятых годов сектантские общины Закавказья, пишет, что все жители села, включая секретаря парткома местного совхоза, даже в его присутствии не снимали в помещении головные уборы.

В Сибири самая большая община сложилась в селе Зима Иркутской губернии. Тамошние геры одеждой и занятиями не отличались от односельчан, но жили отдельно на двух улицах. В паспортах, в графе «вероисповедание» у них было написано: «иудейское — субботнической секты». После революции в селе образовалась сионистская организация. Зиминская община участвовала в выборах делегатов на Всероссийский еврейский съезд и посылала своих представителей на Всесибирский сионистский съезд, состоявшийся в 1919 г. в Томске.