Изданный только что издательством «Мосты культуры» при участии Еврейского университета в Иерусалиме и Открытого университета Израиля академический сборник статей «Общество и политика современного Израиля» представляет удобный повод поразмышлять о том, какой видится наша повседневная жизнь в исследовательской перспективе. Собранные в книге воедино восемнадцать статей виднейших израильских, российских и американских социологов, политологов, историков и культурологов, написанные в последние два года, составляют едва ли не первую на русском языке антологию исследований нашего общества в наши дни. Интенсивность и насыщенность израильской общественно-политической жизни, равно как и ее всепоглощающий характер, почти не оставляют нам времени и сил для того, чтобы проанализировать то, что с нами происходит. Постоянно воспринимая наше общество в бесконечном процессе перемен, мы все не можем дождаться момента, чтобы оглянуться и перевести дух. В этой связи можно надеяться, что данный сборник статей, на мой взгляд, прекрасно изданный московско-иерусалимским издательством «Мосты культуры», предоставит израильской русскоязычной интеллигенции возможность посмотреть в себя и вокруг себя без гнева и пристрастия. Прошло уже сто двадцать лет с начала сионистского движения и более полувека — с момента создания Государства Израиль. Прошло уже более восьмидесяти лет не только после первого еврейско-арабского (нереализованного) мирного соглашения (так называемого договора Фейсала — Вейцмана), но и после первых антиеврейских погромов в Эрец-Исраэль (1921 года). Срок достаточный для того, чтобы в сравнительно-исторической перспективе оценить пройденный государством и обществом путь. Данный сборник, написанный коллективом ученых — без апологетики и без самоуничижения — позволяет сделать это.
Парадоксальным образом, социально-политические исследования израильского общества возникли задолго до того, как это общество приняло сколько-нибудь стабильные очертания, а сам факт его существования получил международное признание. Еврейская иммиграция в Палестину, начавшаяся еще в 80-е годы XIX века, была настолько самобытной по своей природе и стратегическим задачам, которые она ставила перед собой, что интерес социальных мыслителей к описанию и объяснению этого феномена никак нельзя считать удивительным.
Однако общественно-политические исследования не были приоритетными в начальный период деятельности Иерусалимского университета: хотя он был открыт в 1925 году, кафедры социологии и политологии были созданы только после обретения страной политического суверенитета. Парадоксально, но большая часть работ, посвященных еврейскому обществу в Палестине в догосударственный период была написана авторами, приезжавшими в Палестину в качестве чиновников мандатной власти или туристов. Едва ли не единственным исследователем, который в рамках своей работы в Иерусалимском университете занимался социально-демографическими исследованиями современного ему еврейского общества в Палестине, был Артур Руппин.
Причин невнимания крупнейшего университета страны к социальным исследованиям, видимо, было две. С одной стороны, в то время как в области естественных и гуманитарных наук среди профессорско-преподавательского состава Иерусалимского университета были ученые мирового уровня, в обществоведении ситуация была менее обнадеживающей. Попытка привлечь в Иерусалим одного из основоположников социальной психологии Курта Левина закончилась неудачей, других фигур его масштаба на примете не было, а необходимость спасения еврейских ученых из нацистской Германии при тяжелейших проблемах с финансированием требовали максимальной концентрации усилий на считавшихся основными направлениях, где существовавший кадровый состав профессоров позволял надеяться на достижение результатов, значимых для мировой науки в целом — в чем так нуждался недавно открытый университет для обретения международного признания. С другой стороны, на протяжении всего периода борьбы за создание независимого еврейского государства гуманитарная интеллигенция еврейской общины, которая зачастую видела главную цель сионизма не столько в овладении возможно большим количеством земель, сколько в превращении Эрец-Исраэль в центр духовной жизни еврейского народа, стремилась сохранить свою независимость, оставаясь в некотором отдалении от актуальных политических противоборств.
В Иерусалимском университете никогда не было создано даже кафедры истории и теории сионистского движения. С предложением о создании такой кафедры (прежде всего, имея ввиду планировавшего приехать в Палестину австрийского историка А. Бауэма) выступил в 1938 году тогдашний ректор университета Ш. Бергман. Несмотря на то, что создание такой кафедры практически не требовало от университета финансовых затрат, предложение Ш.Бергмана было отклонено на том основании, что изучение истории сионизма является неотъемлемой частью изучения истории еврейского народа в новое время, а посему должно оставаться в компетенции соответствующей кафедры. Предложение о создании кафедры истории сионизма рассматривалось и в середине 1960-х годов, но вновь было отклонено. На всем протяжении истории Иерусалимского университета его руководители прилагали максимум усилий для сохранения как педагогической, так и исследовательской независимости, ставя во главу угла прежде всего стремление добиться максимальной объективности историко-социологических исследований.
Израильским обществоведам никогда не принадлежала монополия на исследования израильского общества: центр исследований израильского общества исторически находился в англосаксонских демократиях, и потребовалось немало времени, чтобы израильские социологи и политологи заняли подобающее им место в исследовании процессов, происходящих в их собственной стране. Заслуга в этом принадлежит Ш.Н. Эйзенштадту, возглавившему в 1950 году кафедру социологии Иерусалимского университета, и уроженцу Риги Б. Акцину, иммигрировавшему в Израиль в 1949 году и ставшему центральной фигурой в развитии политологических и юридических исследований в стране. Работы Ш.Н. Эйзенштадта и ныне покойного Б. Акцина, опубликованные в наиболее престижных американских и западноевропейских журналах и издательствах, значительно повысили престиж израильского обществоведения и заложили основы собственно израильских школ социально-политических исследований, однако на всем протяжении израильской истории они находились в состоянии конструктивного интеллектуального взаимообогащения со специалистами по Израилю и Ближнему Востоку, работающими в США и других странах.
Одной из отличительных особенностей данного сборника является тот факт, что в нем собраны работы как израильских (среди них профессора Л. Шелеф, М. Лиссак, д-р С. Гоффман, посол М. Сассон, Я. Лившиц и другие), так и российских (среди них известные специалисты А.В. Федорченко, Т.А. Карасова, Е.Ю. Усова и другие) социологов и политологов. Путь к такому сотрудничеству не был легким, ибо сравнительный анализ развития израилеведческих исследований в двух странах позволяет выделить многочисленные различия в подходах и темах, интересующих ученых Израиля и России. Еще в первой половине 1980-х годов отдельные российские ученые пытались представить сбалансированную картину международной политики на Ближнем Востоке и места Государства Израиль в ней. Однако рассмотрению внешних аспектов существования Израиля отдавался очевидный приоритет по сравнению с анализом социально-политических тенденций развития самого израильского общества. Исключение, пожалуй, составляли исследования А.В. Федорченко (его статья в данной книге посвящена экономическим аспектам российско-израильских отношений), посвященные анализу израильской хозяйственной модели, где блестящие экономические показатели, достигнутые Израилем (например, в области сельского хозяйства), могли иметь чисто практический интерес в связи с возможными путями интенсификации развития сельского хозяйства в пустынных условиях и перспективами совершенствования коллективных форм сельскохозяйственной жизни.
Несмотря на известный интерес к коллективистским ценностям и образу жизни членов киббуцев и созданной ими системе образования со стороны некоторых исследователей (среди них ведущее место принадлежит ныне покойной Я. Тальмон, иерусалимскому социологу образования И. Дару и тель-авивскому социологу Э. Бен-Рафаэлю, панорамная статья которого, кстати, открывает рецензируемую книгу), социология и политология в самом Израиле развивались под знаком повышенного внимания к несколько другим темам.
Во-первых, интерес ученых вызывал израильский опыт абсорбции большого числа иммигрантов, более чем вдвое увеличивших население страны за период менее чем в четыре года (1948-1951), поскольку подавляющее большинство иммигрантов прибыли из мусульманских стран, отличавшихся сравнительно невысоким уровнем модернизации и совершенно отличными от принятых среди европейских евреев культурных норм и традиций. Созданные в стране механизмы социально-культурной интеграции выходцев из разных общин были в центре внимания большого числа работ израильских и американских обществоведов, большинство из которых признавали неоспоримые успехи Израиля в этой области. Вместе с тем, от внимания ученых не могла ускользнуть и проблематика, связанная с созданием единого социо-культурного пространства для выходцев из разных стран, говоривших на разных языках — ведь еще в конце XIX в. иврит не был разговорным языком ни в одной из еврейских общин ни в одной из стран мира. В этой связи имеет особый смысл напомнить о многочисленных дискуссиях израильских обществоведов, критически анализировавших воплощаемую государством концепцию «плавильного котла». Многие из аргументов сторонников культурного плюрализма поднимались отдельными израильскими обществоведами еще в 1950-е годы.
В последние годы — прежде всего благодаря социальным изменениям, вызванным прибытием в Израиль почти миллиона выходцев из стран СНГ — наблюдается заметный рост интереса к исследованиям, связанным с абсорбцией и интеграцией новых иммигрантов, причем тенденция эта довольно отчетливо выражена как в работах израильских и американских, так и российских социологов, политологов, этнографов и демографов. Однако в то время как большинство российских исследователей рассматривают израильскую политику и практику абсорбции почти исключительно через призму вопросов, связанных с социальной, политической и культурной интеграцией в Израиле выходцев из стран СНГ, в англоязычном израилеведении наибольшее внимание уделяется попыткам понять, как повлияет достаточно высокая степень готовности государственных структур не препятствовать развитию изоляционистских тенденций среди русскоязычных граждан Израиля на идентичность и путь развития израильского общества в целом.
Кроме того, через призму анализа сопротивления выходцев из стран СНГ политике и практике «плавильного котла» сегодня заново рассматривается опыт абсорбции выходцев из стран Востока, вся проблематичность которого очевидна в свете неуклонного роста в последние пятнадцать лет сегрегативных тенденций в их среде. Тот факт, что на парламентских выборах, прошедших в мае 1999 года, почти 15% израильтян, большинство из которых — потомки выходцев из мусульманских стран во втором и третьем поколениях, отдали свои голоса за традиционалистское движение ШАС, представляющее собой синтез религиозного фанатизма, социального популизма и мессианского этно-национализма, не мог не вызвать повышенного интереса израильских обществоведов. Эта тема поднимается и в ряде статей обсуждаемого сборника.
Во-вторых, внимание многих ученых привлекает израильский опыт государственного строительства. Израиль и Индия остаются единственными странами из всех многочисленных государств, добившихся политической независимости после второй мировой войны, сохранившими политическую демократию на всем протяжении своей истории. Израильский опыт строительства демократического правления особенно интересен по двум причинам. Израильское население крайне неоднородно и в подавляющем большинстве своем прибыло либо из царской, а затем — советской России, либо из мусульманских стран Северной Африки, Ближнего Востока и района Персидского залива, которые никак нельзя считать демократическими. Иными словами, политическую демократию построили и сохранили граждане, прибывшие из стран, в которых либерально-демократические традиции практически отсутствовали. Кроме того, Государству Израиль удалось сохранить демократический характер правления в жесточайших условиях перманентного внешнего конфликта с соседними арабскими странами.
Зачастую действующее израильское законодательство подвергается обоснованной критике со стороны исследователей, ибо в отсутствие конституции в стране не приостановлено действие целого ряда законов, которые могут серьезно ограничивать гражданские права и свободы, наделяя отдельные государственные структуры весьма широкими полномочиями. Разделяя озабоченность по поводу наличия в израильском законодательстве ряда положений, плохо согласующихся с принципами либерализма, исследователи отметили и тот факт, что многие из этих положений практически не используются, в то время как одно и то же законодательство действует как в мирное время, так и в период военных действий и чрезвычайных ситуаций. С этой точки зрения израильское законодательство являет собой удачный пример маневрирования между основополагающими принципами либеральной демократии с одной стороны и необходимостью соответствовать нуждам как мирного, так и военного времени — с другой. Парадоксально, но факт: в то время как израильская армия вела боевые действия на территории Ливана в 1982-1983 годах, причем решение о начале этих действий было принято правительством, а утверждено демократически избранным парламентом, в стране проходили многочисленные массовые митинги протеста против израильского присутствия в Ливане, и правительство ни разу не поддалось соблазну запретить проведение подобных демонстраций. Сроки заключения, к которым приговаривались лица, отказывавшиеся нести службу в Ливане, ни разу не превысили двух месяцев. Иными словами, в Израиле был найден некий баланс, основанный на сосуществовании далеко не всегда либерального законодательства с одной стороны и терпимости государства и общества к инакомыслию — с другой. Этот феномен, являющийся едва ли не основной характеристикой израильской политической культуры, не мог не заинтересовать исследователей, на протяжении вот уже двух десятков лет оставаясь одной из центральных тем работ политологов, юристов и социальных психологов. В настоящей книге эта тема затрагивается в интересных статьях Л. Шелефа и Д. Зисерман-Бродской.
Третьей темой, находящейся в центре внимания многих специалистов-израилеведов, является сформировавшийся в Израиле особый характер взаимоотношений между силовыми структурами (прежде всего, армией) и гражданскими органами власти. В ситуации, когда успешная деятельность армии и служб безопасности фактически воспринимается обществом как залог и гарант самого существования Государства Израиль, находящегося под постоянной угрозой уничтожения со стороны многочисленных мусульманских стран, не признающих его право на существование, имеются все предпосылки для того, чтобы высокая степень доверия общества к силовым структурам привела к возникновению режима, который американский социолог Г. Лассуэл шестьдесят лет назад охарактеризовал как «гарнизонное государство». Израильские условия благоприятствовали возникновению тенденций к установлению явной или закамуфлированной военной диктатуры. Многочисленные войны, происходившие с интервалом менее десяти лет, могли стать удобным поводом для «переноса» или отмены выборов. Что же касается «фронтов национального спасения», то в условиях, например, Войны Судного дня (октябрь 1973 года) их формирование едва ли не напрашивалось. Однако израильское общество с поразительной для выходцев из далеко не демократических стран тягой к демократии обошло эти опасности, не отменив ни одну избирательную кампанию, ни разу не признав верховенство власти военной над властью гражданской.
Очевидно, что в условиях длительного внешнего или внутреннего конфликта существуют благоприятные условия для прихода к власти «сильного лидера», что не может не сказаться отрицательно на открытости общества и соблюдении в нем важнейших гражданских свобод. В этой связи особенно важен израильский опыт. Во-первых, в единственной в стране военной академии, параллельно с основной работой в гражданских структурах, преподают крупнейшие профессора израильских университетов, причем их право на свободу выражения мнений, отличных от официальной линии армейского руководства, неукоснительно соблюдается. Во-вторых, в университетах страны нет военных кафедр, а в школах нет годичного курса начальной военной подготовки. В-третьих, введенное в 1949 году празднования дня вооруженных сил было отменено уже через год, а инициатива о проведении военного парада, последний раз высказанная некоторыми политиками в год 50-летия Государства Израиль, была отвергнута как противоречащая гражданскому характеру государства. В-четвертых, кадровым военным запрещено не только занимать должности в органах гражданской власти (в правительстве, парламенте, муниципальных советах и т.д.), но и баллотироваться на эти должности; обязательным условием права военных на участие в политической жизни страны является их демобилизация из армии. Все эти меры, существующие как на формальном, так и на неформальном уровнях, являются теми защитными механизмами, которые обеспечивают преемственность демократической традиции в современном Израиле. Израильский опыт блокирования прихода к власти военного режима и сохранения абсолютного контроля гражданских органов власти над силовыми структурами исследовался многими политологами и социологами. В настоящей книге помещена работа на эту тему одного из отцов-основателей израильской социологии профессора Моше Лиссака.
Абсорбция и аккультурация иммигрантов, опыт и основополагающие принципы государственного строительства и пути сохранения демократии, а также особый характер взаимоотношений между армией и другими силовыми структурами и гражданскими органами власти продолжают оставаться в центре внимания социологов и политологов Израиля. Вместе с тем, в последние годы интерес исследователей — и в Израиле, и в США, и в России — привлекают и другие направления и темы. В настоящей книге нельзя не выделить те работы, в которых через призму изменений общественного сознания, произошедших в последние годы, анализируются отношения между Израилем и странами еврейской диаспоры (статья Леи Коэн), Израилем и Россией (статья Стефани Гоффман) и Израилем и немецкоязычными странами Западной Европы (статья Владимира Дворянова). Познавательным является и раздел «Национальная идеология и ее трансформация в зеркале литературы», включающий статьи Ефрема Бауха и Ривки Маоз.
Итак, сборник работ лучших российских и израильских обществоведов издан. В каком-то смысле он стал продолжением прошедшей в сентябре 2000 г. в Институте изучения Израиля и Ближнего Востока и в Институте стран Азии и Африки при МГУ им. Ломоносова международной конференции «Общество, политика и культура современного Израиля» и изданного впоследствии сборника статей «Миграционные процессы и их влияние на израильское общество». Что же дальше? Для меня несомненным является тот факт, что не только социально-политическая и социально-экономическая, но даже и образовательная проблематика в России и в Израиле имеют немалое число точек соприкосновения. Во-первых, и Россия, и Израиль являются многонациональными и многоконфессиональными государствами, перед которыми стояли и стоят нелегкие задачи в сфере интеграции в едином социально-политическом пространстве людей, исповедующих разные религии, воспитанных в разных культурных традициях, принадлежащих к разным нациям. Во-вторых, и для России, и для Израиля идеологические аспекты играли в ХХ веке куда большую роль, чем для большинства демократических стран, а потому обе страны прошли (впрочем, с разной степенью успешности) фазу деидеологизации и последующей прагматизации общественного сознания. В-третьих, обе страны прошли через нелегкие экономические и финансовые кризисы, а потому накопленный опыт выхода из этих кризисов не может не представлять взаимного интереса. В-четвертых, оба государства проходят процесс приватизации, при котором кардинально меняется статус государственной собственности и государства как такового — и в этой области исследования российских и израильских ученых могут иметь и теоретическое, и практическое значение. В-пятых, обе страны сталкиваются сейчас с общей проблемой исламского терроризма. В-шестых, в отличие от большинства стран мира, и в Израиле, и в России до сих пор не отменена обязательная военная служба, и мне представляется, что израильский опыт создания «гражданской армии» мог бы иметь огромное значение для налаживания отношений между силовыми и политическими структурами в России. В-седьмых, российская система образования всерьез обсуждает как переход на двенадцатилетнее школьное образование, так и введение единого государственного вступительного экзамена в вузы — и то, и другое давно уже существует в Израиле, благодаря чему накоплен большой материал, как о достоинствах, так и о недостатках предлагаемых нововведений.
Иными словами, существует широкий круг тем для совместных исследований в сфере общественных наук, могущих иметь не только научное, но и прикладное значение, что позволяет говорить о насущной необходимости создания структуры, которая смогла бы взять на себя координацию и обеспечение работ такого рода. Учитывая растущую заинтересованность международных научных институтов именно в сравнительных исследованиях, нет сомнения, что подобные исследования могли бы иметь и соответствующий международный резонанс. Именно в этом направлении хотелось бы видеть интернациональное развитие израилеведческих исследований на русском языке. Хочется верить, что это желание не останется «гласом вопиющего в пустыне», а изданная сейчас книга будет лишь одним из первых этапов этого большого пути.
Автор статьи — доктор философских наук, преподаватель кафедры социологии и политологии Открытого университета Израиля.