Среди многих политологов, занимающихся израильским обществом, до сих пор распространено мнение, согласно которому израильские избиратели стабильны в том, что касается их политических симпатий. Повторяющимся из книги в книгу утверждениям о высокой степени стабильности израильской политической системы можно противопоставить целый ряд индикаторов, свидетельствующих о том, что, если израильский парламентаризм и отличает известное постоянство, то это «постоянство нестабильности».
Социологические исследования уже в середине 1970-х годов говорили о подвижности избирательных предпочтений. Исследования А. Ариана показали, что за период, прошедший с выборов 1965 года до выборов 1969 года, 25% опрошенных решили поддержать другую партию, для периода с 1969 по 1973 год эта цифра составляла 32%, а с 1973 по 1977 год — 50%. При этом, однако, большинство избирателей не переходило из одного блока в другой, отдавая предпочтения иным партиям и движениям похожей политической ориентации. Поражение Рабочей партии на выборах 1977 года не было следствием массового оттока избирателей от социал-демократов к правому блоку Ликуд: парламентская фракция Ликуда увеличилась лишь на четыре человека, в то время как фракция Рабочей партии сократилась на девятнадцать мандатов! Оставшиеся пятнадцать мандатов получило созданное незадолго до выборов центристское Движение за демократию и реформы, и именно его успех — ставший, как показало время, пирровой победой (Движение просуществовало всего одну парламентскую каденцию) — предрешил падение Рабочей партии с пьедестала власти. С тех пор минуло четверть века, однако «маятниковое» голосование израильских избирателей стало еще более распространенным. Анализ результатов выборов 2001 года показывает, что премьер-министра Э. Барака поддержали менее половины (!) тех избирателей, которые проголосовали за него на всеобщих выборах за год и девять месяцев до этого.
С 1981 года в Израиле состоялось семь электоральных кампаний, каждая из которых приводила к смене премьер-министра страны. Более того, каждый новый глава исполнительной власти в стране занимал этот пост не как наследник, а как антипод своего предшественника. Уход из политической жизни в ходе все не кончавшейся Ливанской войны бессменного (на протяжении почти тридцати пяти лет) лидера партии Херут и блока Ликуд Менахем Бегина привел к проведению в 1984 году очередных досрочных выборов, в результате которых пост премьер-министра занял председатель Партии Труда Шимон Перес. Электоральное противоборство 1988 года привело к победе Ликуда — с перевесом всего в один мандат, и пост премьер-министра занял Ицхак Шамир. В 1992 году Ликуд уступил Партии Труда двенадцать мандатов и, как результат, пост премьер-министра, который занял лидер лейбористов Ицхак Рабин. Четыре года спустя Биньямин Нетаньягу стал третьим лидером Ликуда, ставшим главой исполнительной власти в стране. Период его правления ознаменовался беспрецедентным усилением внутриправительственных интриг. В ходе его каденции из правительства вышли все назначенные им ключевые министры, избранные по списку его собственной партии: министр финансов Д. Меридор, министр обороны И. Мордехай и министр иностранных дел Д. Леви. Многочисленные кризисы привели к очередным внеочередным выборам (они состоялись 17 мая 1999 года), которые Б. Нетаниягу проиграл ставшему незадолго до этого председателем Партии Труда Эхуду Бараку. Однако пребывание Э. Барака на посту главы правительства оказалось еще более коротким, а промежуток между выборами сократился до года и девяти месяцев. 6 февраля 2001 года премьер-министром Израиля стал патриарх израильской политики, один из создателей и многолетних лидеров блока Ликуд Ариэль Шарон. Однако и он вынужден был назначить досрочные выборы менее чем через два года после своего избрания.
Следует отметить, что даже и в те периоды, когда парламент страны полностью отрабатывал свою четырехлетнюю каденцию, зачастую не только персональный состав, но и структура правительства менялись неоднократно. В представлении многих эталоном стабильности воспринимается начальный период государственности, когда общепризнанным национальным лидером был Давид Бен-Гурион. Однако и период его правления отличался известной нестабильностью: достаточно сказать, что за четырнадцать лет его правления (в 1949-1963 гг.) сменилось десять правительственных коалиций. Всего же за двадцать восемь лет своего бессменного правления социал-демократы стояли во главе семнадцати правительств, т.е. средний срок работы правительства не достигал и двадцати месяцев. За период с 1949 по 1977 год израильский парламент переизбирался восемь раз, и лишь в начале работы Кнессета седьмого созыва, сформированного в 1969 году, было создано правительство, проработавшее на протяжении всего четырехлетнего периода его работы. Во все остальные периоды на протяжении одной каденции Кнессета друг друга сменяли два — три, а в период работы Кнессета второго созыва — даже четыре правительства. Во главе восьми правительств стоял Д. Бен-Гурион, во главе двух — сменивший его на полтора года Моше Шарет, три правительства работали под руководством Леви Эшколя (в 1963-1969 гг.), еще три — под руководством Голды Меир (в 1969-1974 гг.), последнее — семнадцатое — коалиционное правительство во главе с Партией Труда возглавлял в 1974-1977 гг. Ицхак Рабин. Считать правительство, распадающееся каждые год и восемь месяцев, бастионом стабильности, пожалуй, едва ли возможно.
Досрочные выборы в январе 2003 года также пройдут в Израиле не впервые. До конца отведенного законом срока не доработали шесть из пятнадцати созывов Кнессета, причем два из них (второй и четвертый) — еще в считающуюся «стабильной» эпоху Бен-Гуриона. В 1951, 1961, 1984, 1996, 1999 и 2001 гг. граждане Израиля принимали участие во всеобщих досрочных выборах. Нынешние выборы, таким образом, станут седьмыми досрочными выборами за пятьдесят четыре года. Не так уж и мало для «стабильной» демократии.
Немаловажно и то, что в Израиле дважды за последние десять лет менялась система выборов. Выборы в Кнессет и прежде, и ныне проходили и проходят по системе пропорционального представительства, однако в 1992 году была принята вторая редакция Основного закона о правительстве, согласно которой в Израиле впервые в мире были введены прямые выборы главы правительства. Эти выборы дважды (в 1996 и в 1999 гг.) прошли параллельно выборам в Кнессет, а еще один раз (6 февраля 2001 г.) — отдельно от парламентских выборов. Вопреки всевозможным ожиданиям, новая система не привела ни к повышению эффективности функционирования органов государственной власти, ни к прекращению непрерывных межпартийных торгов и скандалов. В марте 2001 года была принята в третьем, окончательном, чтении третья редакция Основного закона о правительстве, отменившая прямые выборы главы исполнительной власти. Та легкость, с которой изменяются имеющие конституционный характер основные законы, также никак не свидетельствует о стабильности политической системы.
Более того, этим «зигзагом» изменения электорального законодательства не ограничились: перед выборами в Кнессет тринадцатого созыва был повышен электоральный барьер (с 1% до 1.5%), что привело к серьезному искажению волеизъявления избирателей. Из-за того, что целый ряд маленьких правых партий, среди которых Тхия во главе с Ювалем Неэманом и Геулой Коэн, правоцентристская Новая либеральная партия во главе с бывшим министром финансов Ицхаком Модаи, а также списки во главе с раввином Моше Левингером, раввином Элиэзером Мизрахи и другие, не преодолели электорального барьера, многие десятки тысяч голосов сторонников правых и ультраправых сил не были засчитаны. В результате партии левого блока сумели добиться небольшого перевеса и сформировать правительственную коалицию, хотя большинство израильтян голосовало за партии и движения правой и правоцентристской ориентации. Полгода спустя представители левого правительства начали тайные переговоры в Осло, впоследствии утвержденные в Кнессете с минимальным перевесом.
Следует отметить, что в Израиле трижды создавались коалиционные правительства с участием социал-демократов и представителей правых сил (из Херута и возникшего на его основе Ликуда), однако все три раза их сотрудничество оказывалось недолговечным. Первое такое правительство было создано Леви Эшколем накануне Шестидневной войны, однако оно распалось спустя три года из-за категорического отказа Менахема Бегина согласиться с предложенными американским госдепартаментом инициативами, предусматривавшими уход Израиля со значительной части занятых в ходе той войны территорий. Четырнадцать лет спустя, после выборов 1984 года, создалась «ничейная» ситуация, когда каждая из двух крупных партий оказалась во главе коалиционного блока, насчитывающего 60 депутатов. В результате было создано правительство национального единства. В ходе предвыборной кампании 1988 года как Партия Труда, так и Ликуд, объявили о невозможности повторного создания правительства национального единства. Однако результаты выборов выявили разницу всего лишь в один голос между двумя крупными партиями, тогда как каждая из них нуждалась, по меньшей мере, в семи партнерах для того, чтобы сформировать коалицию. В результате, несмотря на наличие принципиальных разногласий и отсутствие какого бы то ни было единства, две крупные партии — Партия Труда и Ликуд — вынуждены были вновь подписать соглашение о коалиционном сотрудничестве. Однако в 1990 году стремление председателя Партии Труда Шимона Переса вновь занять пост премьер-министра (это стремление реализовалось лишь пять лет спустя, после убийства И. Рабина) привело его к решению развалить правительство национального единства. Надежды Ш. Переса, однако, не сбылись, и после пятимесячного правительственного кризиса была сформирована узкая коалиция правых, правоцентристских и религиозных партий без участия социал-демократов, а И. Шамир сохранил пост главы правительства. В третий раз правительство национального единства было сформировано Ариэлем Шароном одиннадцать лет спустя, в феврале 2001 года. Оно просуществовало лишь год и девять месяцев, после чего внутрипартийные соображения предопределили решение председателя Партии Труда Биньямина Бен-Элиэзера развалить его. Простой подсчет показывает, что правительства с участием как правых, так и левых партий существовали в Израиле на протяжении одиннадцати лет. Этот опыт вполне достаточен для того, чтобы констатировать: несмотря на определенные плюсы, в целом такое правительство является малоэффективным. Желая сохранить единую коалицию, политические лидеры, исповедующие весьма и весьма различные взгляды, находят «общий знаменатель» путем отказа от сколько-нибудь решительных действий на каком бы то ни было направлении. Как результат, сторонники обеих политических лагерей, несмотря на большую популярность в обществе идеи надпартийного сотрудничества, выражают все растущее недовольство политическим курсом такого правительства. Именно подобное недовольство внутри Партии Труда привело Б. Бен-Элиэзера к решению о выходе из правительства, причем произошло это за три недели до назначенных перевыборов председателя партии. Так как оба его конкурента (в том числе и выигравший в итоге выборы А. Мицна) выступали против участия Партии Труда в правительственной коалиции во главе с лидером Ликуда, Б. Бен-Элиэзер решил попробовать разыграть ту же карту, оставив ради этой сомнительной интриги пост министра обороны страны. Руководство и сторонники Ликуда, однако, горевали недолго: на освободившийся пост был немедленно назначен генерал Шауль Мофаз, вышедший в отставку с поста начальника Генерального штаба армии за четыре месяца до этого.
Израильская политическая мифология комплексна и многообразна, однако, как и любая другая мифология, она редко выдерживает проверку реальностью. В израильском парламенте одновременно состоят 120 депутатов, однако из-за добровольных или вынужденных отставок, а также ротаций, численность депутатов Кнессета каждого созыва оказывается несколько большей. Так, в Кнессете пятнадцатого созыва, избранном в 1999 году, успели поработать 134 депутата. Израильтяне любят гордо называть себя «народом книги», однако лишь чуть более 10% парламентариев в стране имеют ученую степень, тогда как почти 18% имеют лишь среднее образование. Невысокий удельный вес политиков, имеющих третью академическую степень, отличает как Партию Труда, так и блок Ликуд. Вопреки имиджу Израиля как страны неограниченных возможностей для иммигрантов, более 64% депутатов родились в Израиле (среди депутатов от обеих больших партий этот процент еще выше, достигая в Ликуде 85%), а большинство из тех, кто родился в странах диаспоры, прибыли в Израиль, будучи детьми (средний возраст прибытия в Израиль депутатов-иммигрантов не достигает и 17 лет). Среди 48 человек, ставших депутатами Кнессета от Парии Труда или Ликуда, лишь двое прибыли в Израиль после достижения ими совершеннолетия. Практически все парламентарии, не родившиеся в Израиле, прошли в парламент по спискам так называемых «этнических партий». За последние тринадцать лет в Израиль прибыли почти миллион русскоязычных иммигрантов, однако ни один из них (!) так и не сумел пройти в парламент по спискам Партии Труда или Ликуда.
В последние годы снижение престижа и статуса Кнессета, да и вообще выборных органов власти, представляется очевидным. Согласно представительному опросу, проведенному в 1994-1995 гг. (всего было проинтервьюировано 2.420 человек), наибольшим доверием израильского общества пользуются армия (90% опрошенных полностью полагаются на нее) и Верховный суд (85%). Выборные органы власти — парламент и правительство — пользуются доверием лишь 40% израильтян, политическим партиям доверяли лишь 21% опрошенных. Подобный опрос, проведенный тель-авивским институтом «Дахаф» по заказу Информационного центра Кнессета в 2000-2001 гг. (в нем приняло участие 1.750 человек), показал, что лишь 14% населения полностью доверяют Кнессету. Более того, 50% опрошенных израильтян сообщили, что им стыдно за свой парламент. Следует подчеркнуть, что результаты опроса показали снижение степени доверия ко всем структурам власти, однако на армия и Верховный суд по-прежнему полагаются большинство граждан Израиля (76% и 61%, соответственно). Доверие же к репрезентативным органам власти и формирующим их партиям упало ниже критической отметки: лишь 16% опрошенных граждан страны полностью доверяют своему правительству, лишь 11% — политическим партиям. Эти данные служат наглядным индикатором глубокого кризиса израильской парламентской демократии как таковой.
Примечательно, что сами депутаты Кнессета полностью отдают себе отчет в проблематичности их статуса в глазах общественного мнения. Однако они даже не пытаются убедить общество в важности бесперебойного функционирования органов репрезентативной власти. Как отмечалось выше, более 29% кандидатов в депутаты Кнессета, баллотировавшихся в 1996 и в 1999 гг. в Партии Труда и в Ликуде, акцентировали внимание избирателей на своей воинской службе. В это трудно поверить, но факт остается фактом: из проанализированных в рамках настоящего исследования материалов следует, что лишь около 20% депутатов Кнессета, повторно баллотировавшихся на выборах, сочли нужным в информировать избирателей о своей парламентской деятельности. В этом проявляется и отсутствие среди израильских политиков способности к подлинному лидерству: агитационные материалы готовятся исходя из результатов опросов, даже не претендуя на то, чтобы повлиять на умонастроения избирателей. Иными словами, политики пытаются подогнать свои программы под то, как они понимают желания широких слоев общества, не пытаясь предложить обществу свои ответы (пусть, может быть, и не самые выигрышные) на наболевшие вопросы. Показательна в этой связи политическая кампания за ускорение строительства бетонного забора между Израилем и палестинскими территориями. Несмотря на то, что специалисты в вопросах борьбы с террором, выражают небезосновательные сомнения в эффективности бетонного забора как средства обеспечения безопасности израильтян, равно как и на очевидный пограничный характер этого забора (то есть то, что останется по «ту» сторону забора, окажется за границей территории Государства Израиль), в поддержку его строительства выступают такие разные политики, как Биньямин Нетаньягу (Ликуд) и Хаим Рамон (Партия Труда). Объединяет их только одно: готовность маневрировать в любую сторону в строгом соответствии с текущими опросами. Лидерством это никак не назовешь.
Хотя декларативное стремление к демократии на сегодняшний день является общей чертой подавляющего большинства современных государств, преимущества такой формы правления далеко не очевидны. Совершенно очевидно, что провозглашаемый всеми демократическими режимами идеал народовластия имеет весьма отдаленное отношение к действительности. Некоторые полагают, что демократия служит лишь прикрытием для «властвующей элиты» (по выражению Ч.Р. Милса), которая удерживает власть в своих руках и четко отделена от широких слоев населения, в сущности, достаточно бесправных. Другие же придерживаются плюралистической теории, сторонники которой также считают, что хотя отдельные граждане не могут оказывать практически никакого влияния на процесс принятия политических решений, отсутствие сплоченной и однородной элиты и есть лучший заслон перед лицом деспотизма и тоталитаризма. Иными словами, установлению деспотии препятствует не тот факт, что представители власти действуют от имени широких масс, а то, что различные элиты конкурируют между собой, стараясь заполучить максимальное количество голосов избирателей. При этом за аксиому принимается весьма и весьма сомнительное предположение, будто эффективность функционирования органов власти является для них единственно действенным средством заручиться поддержкой широких слоев населения. Если даже принять утверждение о том, что избиратель «составляет своего рода калькуляцию «стоимости» голосования и пользы, которую оно может принести», то есть ведет себя рационально и продуманно, он все же, как правило, исходит из частных интересов своей общины, группы, классовой прослойки и так далее — тогда как органы государственной власти призваны действовать, исходя из общенациональных интересов. Существование в Израиле беспрецедентно низкого электорального барьера (1.5%) при наличии большого числа внутренних сечений и конфликтов превращает парламент в арену непрерывного противостояния между секторальными и общегосударственными интересами, фактически парализуя его работу.
Демократическая форма правления далеко не везде и далеко не всегда доказала свою целесообразность и эффективность. В самом деле, пока выбор широких слоев общества в области культуры является столь сомнительным и приводит к повсеместному господству низкопробного китча, вполне естественно, что и выбираемые широкими слоями общества политики также не являются эталонами мудрости и решительности. Так происходит везде, и Израиль — не исключение. Разочарование населения в избранных им самим структурах власти, парадоксальным образом, является закономерным: мало какое общество смогло на тех или иных этапах своей истории избежать соблазна низвержения показавшихся надоевшими кумиров.
Трудно найти страну, где бы реальной властью обладали бы народные избранники. Фактически, все страны — как считающие себя демократическими, так и не относящиеся к таковым — управляются теми или иными олигархическими союзами. На сегодняшний день основные рычаги политического и экономического влияния и в Израиле сосредоточены в тех структурах, которые мало зависят от настроений избирателей, будучи структурированы по профессиональному и иерархическому признакам: в Верховном суде, Центральном банке, армии. Граждане Израиля не выбирают судей (это делает специальная комиссия, сформированная преимущественно из представителей юридической элиты страны), от их мнения не зависит политика Центрального банка (в отличие, например, от министра финансов, его председатель не уходит в отставку в момент всеобщих выборов), да и Генеральный штаб ни в одной стране мира не формируется в ходе голосования всего населения страны. При этом, однако, нельзя сказать, что эти структуры являются полностью закрытыми: их деятельность широко освещается в средствах массовой информации. Построенные на абсолютной закрытости спецслужбы и им подобные организации, не имеющие механизма регулярного контроля извне, обречены на стагнацию, и в этой связи многочисленные провалы ШАБАКа и Моссада представляются скорее закономерными, чем случайными. По нашему мнению, именно профессиональные организации, которые не должны постоянно заботиться о поддержании своего имиджа в глазах всех и каждого, но при этом находящиеся под неустанным наблюдением печатных и электронных СМИ, оптимально приспособлены для функционирования в кризисных условиях. Вполне вероятно, что подобное правление элитных структур, открытых критике извне и находящихся под перекрестным контролем других элит, больше, чем какая-либо другая форма правления, отвечает сегодняшним потребностям израильского общества.
Авторы — научные сотрудники иерусалимского института «Шалем» и кафедры социологии и политологии Открытого университета Израиля.