На протяжении многих лет существование крайне напряженных отношений между Израилем и арабскими странами является неотъемлемой частью региональной, да и общемировой политики. При этом позиция Израиля в ближневосточном противостоянии принципиально отличается от положения большинства стран в различных конфликтах. Если для большинства государств дипломатия представляет собой искусство сосуществования, то для Израиля — это искусство существования. На протяжении десятилетий у нескольких поколений израильтян выработалась психология «осажденной крепости». Подписание целого ряда соглашений (и, прежде всего, мирного договора между Израилем и Египтом в 1978 году), призванных добиться хотя бы частичного урегулирования ближневосточной проблемы, не могло не повлиять на систему регионального взаимодействия. Однако, несмотря на произошедший четверть века назад прорыв египетским руководством дипломатической блокады Израиля и на подписанные за последние десять лет многочисленные договора между Израилем и палестинцами, подлинный мир так и не достигнут — ни в Палестине, ни на Ближнем Востоке в целом. Попытке объяснить причины такого положения дел и посвящена данная статья.
Анализируя причины, приведшие тех или иных арабских лидеров к решению согласиться на подписание мира с Израилем, следует особо выделить три фактора.
Во-первых, в то время как для израильтян установление мира с каждой арабской страной — это самостоятельный, не зависимый ни от чего процесс, большинство жителей арабских стран (при наличии небольшой группы твердых сторонников мира и абсолютных противников какого-либо диалога с Израилем вообще) так и не сумело преодолеть того чувства, что не может быть отдельно взятого мира с Израилем в отрыве от состояния дел на всех других направлениях ближневосточного конфликта. Ослабление — после смерти Г.А. Насера и ряда политических кризисов в мусульманских странах — идеологии панарабизма все еще не достигло той стадии, когда большинство жителей арабских стран будут относиться к еврейскому государству исключительно в контексте двусторонних отношений с ним своей страны. При этом наиболее резкими противниками нормализации отношений с Израилем выступают в арабских странах представители свободных профессий, интеллигенция. В то время как большинство израильских (как и европейских) интеллектуалов придерживаются либеральной, гуманистической ориентации, в арабском мире многие интеллектуалы находятся в авангарде наиболее националистических и антилиберальных движений. Так, например, всего через несколько месяцев после подписания 26 октября 1994 года премьер-министром Израиля Ицхаком Рабином и премьер-министром Иордании Абдул-Саламом Маджали мирного договора, Иорданская ассоциация дантистов официально запретила своим членам лечить израильских граждан, а в начале 1994 года Лига Иорданских писателей объявила о том, что любой из ее участников будет подвергнут бойкоту, если поддержит нормализацию отношений с Израилем. Иорданские журналисты констатировали, что антиизраильское давление профессиональных союзов значительно повлияло на освещение в иорданской прессе происходящих в Израиле событий, а также на практическое отсутствие совместных иордано-израильских проектов в сфере массовых коммуникаций. Проведенное недавно коллективом сотрудников Еврейского университета в Иерусалиме исследование показало, что и в 1996-1997 гг., т.е. два и более года спустя после заключения двустороннего мирного договора, лишь в 5.4% сообщений, опубликованных об Израиле в иорданской прессе, создавался позитивный образ еврейского государства (43.2% сообщений были явно негативными, остальные были определены исследователями как «нейтральные»). Во всех трех случаях антиизраильские шаги мотивировались невозможностью нормализации отношений до «полного урегулирования палестинской проблемы» — вопроса, не являющегося основной темой иордано-израильских двусторонних отношений. Аналогичным образом обстоят дела и в Египте, где целый ряд профессиональных ассоциаций категорически противится нормализации отношений с Израилем в связи с причинами, выходящими за рамки двусторонних отношений. В Египте постоянно переиздается столь одиозная антисемитская фальшивка как «Протоколы сионских мудрецов». Сегодня египетские интеллектуалы говорят о том, что бороться с Израилем надо экономическим методами. Египетский эксперт в области безопасности Хасан Эль-Карамани говорит, что «война экономическая может достичь тех результатов, которые не могут быть достигнуты военными действиями».
Во-вторых, для обеих стран, подписавших мирные соглашения с Израилем (речь идет, конечно, о Египте и Иордании), эти договора носили преимущественно тактический характер и были нацелены на обеспечение благоприятного внешнеполитического климата: в Египте — для задуманной президентом А. Садатом политической и экономической переориентации от СССР к США, в Иордании — для преодоления последствий изоляции, связанных с поддержкой Иорданией Ирака после вторжения в Кувейт. Именно выход из противостояния с Израилем, хотя и ценой временной (а в этом А. Садат, судя по всему, не сомневался) изоляции в арабском мире, позволял установить партнерские отношения с США, способными своим влиянием подтолкнуть остальные страны Запада к финансово-экономической подпитке египетского режима. Как показали дальнейшие события, мир с Израилем не был самоцелью египетского руководства и потому практически не вышел за рамки юридического закрепления факта прекращения состояния войны между сторонами и возврата оккупированных территорий. Аналогичным образом, участие Иордании в процессе ближневосточного урегулирования было нацелено на выход из изоляции, в которой страна оказалась вследствие поддержки Ирака в ходе инициированной и ведомой США военной операции «Буря в пустыне». Как отмечает К.З. Хамзин, в ситуации, когда страна нуждалась в срочных широкомасштабных экономических преобразованиях, она не могла позволить себе сохранять прохладные отношения с Западом. Пауза в операции по оздоровлению экономики, начатой в конце 1980-х гг. в соответствии с рекомендациями МВФ, грозила обернуться серьезными социальными потрясениями. В Аммане мирный договор с Израилем рассматривали как лучший способ спасти королевство от политических и экономических трудностей, которые оно переживало с момента кризиса и войны в Персидском заливе в 1990-1991 гг., когда США, монархии Персидского залива и многие государства Европы фактически объявили Иордании бойкот, приписав ей занятие проиракской позиции. В долгосрочной перспективе Амман планировал выйти на такой уровень взаимодействия и партнерства с США и Израилем (а вместе с ними и со всем Западным миром), который гарантировал бы сохранение иорданского трона за Хашимитской династией, а также территориальную целостность и стабильность Иордании. По утверждению посла Иордании в США М. Муашшера, заключение мирного договора с Израилем означало бы «снятие вопроса об альтернативной родине (имеется в виду тезис о том, что Иордания есть палестинское государство) навсегда, через признание Иордании как независимого государства и демаркацию границ с Израилем».
В-третьих, многолетняя антиизраильская пропаганда в арабских странах привела к тому, что подписание каких-либо соглашений с Израилем не может не восприниматься общественным мнением в этих странах как событие исключительное во всех отношениях. Подписание мирных соглашений с Израилем ставило авторитарных арабских руководителей под беспрецедентный по своим масштабам огонь критики в своих странах. Столь откровенно непопулярный среди населения шаг, как подписание мирного договора с Израилем, может быть оправдан либо непререкаемым авторитетом главы государства, либо экстраординарными обстоятельствами. Учитывая резкий рост популярности исламистских движений, создавших в большинстве мусульманских стран разветвленную социально-экономическую и военно-политическую инфраструктуру, подписание мира с Израилем ставит нынешних руководителей арабских стран перед реальной угрозой потери власти. Умело направляемое исламистами народное недовольство может привести как к значительным внутренним волнениям, так и просто к физическому устранению главы государства. Тот факт, что значительная часть ближневосточных лидеров, среди которых бывший президент Египта, король и премьер-министр Иордании, а также премьер-министр Израиля, пали жертвой покушений непосредственно связанных с их деятельностью по налаживанию системы добрососедских отношений на Ближнем Востоке, не может не приниматься во внимание нынешним поколением руководителей. Учитывая, что основной фактор легитимности значительного числа арабских правителей состоит в их родственной связи или «идейной» близости с их предшественниками, любое урегулирование отношений с Израилем проблематично хотя бы потому, что ставит под сомнение преемственность политики действующего руководства. Именно эта проблема, как представляется, является одним из основных препятствий на пути прогресса в израильско-сирийских отношениях. Башар Асад был избран исключительно в силу своих родственных связей с покойным президентом Хафезом Асадом, для чего сирийский парламент в экстренном порядке изменил действующую конституцию страны, не позволявшую ему баллотироваться на столь высокий пост до достижения им тридцатипятилетнего возраста. Хафез Асад на протяжении многих лет отклонял многочисленные израильские и американские мирные инициативы, назначенный им министр обороны Мустафа Тласс опубликовал в 1983 году антисемитскую книгу «Маца Сиона», в которой «доказывал», что кровавый навет в Дамаске в 1840 году на самом деле представлял собой справедливое отмщение евреям, совершавшим ритуальные убийства монахов для выпечки мацы. Сын и престолонаследник Хафеза Асада — хочет он того или нет — вынужден продолжать действовать в фарватере той же политики.
При этом даже те договора, которые были подписаны между Израилем и арабскими странами, не смогли перевести отношения между его участниками на качественно новый уровень. Сложилась ситуация, когда сильный лидер совершает внешнеполитический прорыв, оставляя большинство населения в состоянии активного или пассивного сопротивления. Этот вывод относится как к жителям арабских стран, так и к гражданам Израиля. Продвижение процесса политического урегулирования с палестинцами сопровождалось беспрецедентными по своей массовости демонстрациями протеста, в которых принимали участия представители практически всех субэтнических групп еврейского израильского общества. Израильтяне были особенно не готовы пойти на уступки в сфере, касающейся национальных символов: так, например, намерение Я. Арафата посетить американский Мемориальный центр Холокоста (желание, которое имело бы смысл лишь приветствовать) было расценено как кощунство и святотатство, а естественное для мусульманского лидера, подписывающего мирные соглашения с Израилем, желание помолиться в мечетях на Храмовой горе в Иерусалиме было воспринято как покушение на самые судьбоносные устои израильской государственности. В подобной атмосфере взаимная вражда культивируется значительно быстрее, чем стремление к миру. Все это накладывается на многочисленные стереотипы, вызванные отсутствием достоверной информации друг о друге. Так, например, проведенный мною в 1994-1997 гг. анализ публикаций двух ведущих израильских газет — «Ха’Арец» [«Страна»] и «Едиот ахронот» [«Последние известия»] — показал, что в разное время вероятность встретить в них те или иные материалы, касающиеся Иордании, колебалась от 32% до 50%. При этом шанс прочесть что-либо, относящееся не к конфликту или двусторонним отношениям, а к социальным, политическим или культурным аспектам собственно иорданской общественной жизни, был в полном смысле слова ничтожным: в рассмотренный период (сто дней на протяжении четырех лет) в обеих ведущих израильских газетах было опубликовано всего четыре подобных статьи. Аналогичным образом, достоверные материалы об израильском обществе и культуре практически полностью отсутствуют в СМИ арабских стран.
С точки зрения «арабской улицы», еврейское государство является проводником американской политики и американского образа жизни на традиционно консервативном Ближнем Востоке, своеобразным форпостом Западной цивилизации в регионе. Арабо-израильский конфликт накладывается на многовековую историческую память народов Ближнего Востока, которые не забыли в том числе и Крестовые походы европейцев, с которыми во многих арабских СМИ сравнивается реализация сионистского проекта по созданию еврейского государства в Палестине. Многие из тех, кто теоретически допускает возможность подписания мирного соглашения с Израилем, видят в нем не действующий документ, позволяющий постепенно наладить добрососедские отношения, а лишь временное перемирие перед новой войной.
Обратимся к результатам представительного опроса, проведенного коллективом Американского университета в Бейруте в Ливане, Сирии и в Иордании в октябре-декабре 1994 года, в рамках которого были проинтервьюированы 1.205 человек. Среди них 2% считают мирное соглашение с Израилем возможностью «вернуть оккупированные арабские земли», 10% — возможностью «остановить израильскую агрессию», а еще 35% респондентов считают, что подобное соглашение позволит арабскому миру реорганизовать свои силы для нового и окончательного удара по Израилю. Таким образом, 47% опрошенных не рассматривают соглашение с Израилем как свидетельство начала новой эпохи мирного сосуществования. Альтернативой миру 55% тех же респондентов видят атаки террористов-самоубийц в Израиле или пограничные стычки (8%). При этом лишь 14% опрошенных видят в мире самодостаточную ценность, а еще 14% полагают, что заключение мира с Израилем приведет к процветанию всего ближневосточного региона. Остальные 25% считают, что у арабов просто нет другого выхода. Показательно, что и в конце 1994 года — т.е. уже после подписания израильско-египетского и израильско-иорданского договоров, а также серии соглашений с палестинцами — почти половина опрошенных жителей Сирии, Иордании и Ливана (при этом относительно произральски настроенные христиане-марониты составляли более 15% выборки!) не рассматривали мирное соглашение как шаг на пути к установлению прочной системы добрососедских отношений между странами.
Немного раньше, в середине 1988 года, подобный опрос был проведен среди жителей Кувейта (как коренных кувейтцев, так и живущих в стране палестинцев) и Египта (всего было опрошено 802 человека). В то время как в Египте категорическое несогласие с мирным соглашением с Израилем (подписанном президентом А. Садатом за десять лет до этого) высказали менее 14% опрошенных, то среди кувейтцев таковых было 44%, а среди работавших в Кувейте палестинцев — более 56%. Стоит отметить, что со времени операции «Буря в пустыне» отношение граждан Кувейта к Израилю изменилось. Если до войны в Заливе Кувейт выступал как один из самых непримиримых противников Израиля, то теперь в этом государстве уже всерьез говорят о возможности нормализации двусторонних отношений, и это вызывает значительный протест среди кувейтской интеллигенции. В апреле 2000 года, т.е. еще до начала второй волны интифады, триста представителей свободных профессий из Кувейта, ОАЭ и Бахрейна, основали ассоциацию, основной целью которой является противодействие нормализации отношений с Израилем. При этом и уровень поддержки кувейтцами палестинцев, активно приветствовавших режим Саддама Хусейна (Я. Арафат в знак солидарности посетил Багдад за считанные дни до начала операции «Буря в пустыне»), упал почти до нуля.
Проблема состоит в том, что Израиль до сих пор воспринимается значительной частью арабского населения как агрессор, а подписание мирного договора с ним — лишь как отсрочка будущей войны. Арабы требуют от Израиля пойти на значительные территориальные уступки, но, в то же время, рассматривают любой компромисс, предложенный израильтянами как признак слабости. Хорошим тому примером стал вывод израильских войск с территории Ливана. Как отмечал обозреватель газеты «Аль-Ахрам» в июне 2000 года, «модель поведения, которую продемонстрировала ливанская «Хезбалла», заставив израильские войска покинуть страну без каких-либо переговоров или условий, уже заставила многих арабских политологов, а, вслед за ними и простых арабов, поставить под сомнение целесообразность той политики, которой придерживаются арабские страны после Мадридской мирной конференции 1991 года». То, что из всех государств Ближнего Востока лишь Израиль обладает ядерным оружием, вызывает особое возмущение в арабских странах. Как заявил в 1999 году тогдашний министр иностранных дел Египта Амр Муса, «Ближний Восток может вытерпеть два ядерных государства, но никак не одно. У нас не может быть только одного государства с атомной бомбой. Это неприкрытая претензия на господство в регионе».
Парадоксальным образом, развитие экономических связей между Израилем и арабскими странами куда больше способствовало дальнейшему отторжению, чем сближению между ними. Арабский бойкот израильских товаров был отменен, и если раньше они могли быть импортированы в арабскую страну только под «чужим флагом», то теперь во многих арабских государствах можно встретить и товары с клеймом «Made in Israel». Это, однако, совсем не означает, что экономические отношения между Израилем и арабами представляются обеим сторонам взаимовыгодными. Среди арабов распространено мнение, что единственная цель, которую перед собой ставит Израиль — это контроль над полезными ископаемыми арабских стран и экономическая гегемония во всем регионе. Несмотря на то, что арабские государства контролируют самые крупные месторождения нефти в мире, практически ни одно из них не смогло создать эффективно функционирующую хозяйственную систему. Ливанский журналист Набиль Кхури пишет: «Наш конфликт с Израилем переходит на новый уровень. Исход этого противостояния определит судьбу арабов в следующем веке. … Мы не смогли выиграть ни одной военной конфронтации с Израилем, а теперь, видимо, проиграем и экономическую». В то время как Израиль может предложить арабам высокие технологии, арабы могут предложить Израилю только дешевую рабочую силу и полезные ископаемые. Нормальное же сотрудничество возможно лишь при равноправии партнеров: в ситуации, когда положение одной из сторон заведомо лучше, чем у другой, выгодное и продуктивное сотрудничество является маловероятным. Наглядной иллюстрацией этого тезиса является следующий факт: только 12% опрошенных ливанцев и иорданцев считают, что от экономического сотрудничества одинаково выиграют обе стороны, в то время как 81% опрошенных ливанцев и 75% иорданцев уверены, что выгоду получит преимущественно Израиль.
На протяжении последних лет значительные усилия мировой дипломатии были приложены для достижения официальных мирных соглашений между участниками ближневосточного конфликта. Опыт показывает, что налаживание системы добрососедских отношений после заключения договоров является делом не менее важным и не менее легким, чем путь к их подписанию. Мирные переговоры не всегда заканчиваются успехом, а даже если и заканчиваются, официальные договоры сами по себе не создают новой реальности. Путь к миру и после многочисленных праздничных церемоний может оказаться очень и очень долгим.
Автор — доктор философских наук, научный сотрудник иерусалимского Института «Шалем», преподаватель кафедры социологии и политологии Открытого университета Израиля