Скрипя зубами

Недобрым унынием, почти отчаянием повеяло от Ариэля Шарона после суицидального теракта в Афуле, шестого за двое суток. По числу жертв эта атака не может быть отнесена к особенно смертоносным: 12 убитых израильтян, около сотни раненых — бывало и так, что один автобус уносил больше жизней. Но скоординированный характер этой атаки и, главное, заключенное в ней послание не могли оставить правительство равнодушным. Если расчеты на Абу-Мазена и Дахлана, на новый, не столь кровавый и унизительный для Израиля поворот палестинской стратегии действительно имели место, события последней недели должны были доказать Шарону их несостоятельность.

Премьер-министр твердит о своем намерении продолжить диалог с Абу-Мазеном, но в его голосе уже не слышно прежнего оптимизма. А «высокопоставленный политический источник» в его канцелярии, легко узнаваемый всеми по этой формулировке, говорит журналистам, что все средства исчерпаны и нам остается только держаться, скрипя зубами. Но держаться — до каких пор? И в расчете на что?

Кажется, уже год, со времени операции «Защитная стена», в ходе которой палестинцам напомнили, что они из себя представляют, в Израиле не ощущалось такого уныния. В этом плане приходится говорить о несомненном успехе последней террористической атаки. Этот успех перевешивает оперативность израильских сил безопасности, благодаря которой в Хевроне обошлось лишь двумя убитыми (командир патруля вовремя передернул затвор), в Шаарей-Тиква удалось отразить нападение, а на перекрестке Ар-Рам, в северной части Иерусалима, очередной отморозок отправился на тот свет, не причинив вреда окружающим своим поясом со взрывчаткой. Да и в Афуле охранники снова приняли на себя смертельный удар, адресованный многочисленным посетителям торгового центра.

Как лаборатория глобального терроризма Израиль функционирует заученно и исправно. В этом можно было убедиться в иерусалимской больнице «Хадасса Хар ха-Цофим», где оказалась часть пострадавших при взрыве на Гива Царфатит (одиннадцатом в этом месте за последние три года). У перекрестка еще дымился остов искареженного автобуса, а в приемном покое уже господствовала деловая рутина: врачи, спешащие медсестры с инфузиями, социальные работники, офицеры армейского учета, журналисты со всего мира.

Это называется «держаться, скрипя зубами». Держаться умело, храня в максимальной степени человеческое достоинство и тот стынущий блеск в глазах, который все еще защищает нас, все еще служит предостережением врагам, напоминая сразу о Катастрофе и о Димоне, о бесконечных колоннах египетских пленных и о танках Рафуля возле Дамаска. От тронутых этим блеском человеческих взглядов поеживались арабы, которых с обычным радушием принимала в тот день, вместе с ранеными из автобуса, «Хадасса Хар ха-Цофим». Но держаться — в расчете на что?

О содержании состоявшихся переговоров между Шароном и Абу-Мазеном сообщалось мало, ведь стороны договорились блюсти дискретность. Но то немногое, что стало известно об этой встрече из израильских и палестинских источников, звучит как дурная шутка: Абу-Мазен и Мухаммад Дахлан сообщили израильскому премьеру, что бороться с террором они на данном этапе не могут, и потребовали от него прекратить строительство защитной стены. То есть, мы ловить террористов не станем, а вы не мешайте им со своим забором. Такой дипломатический класс могут позволить себе только очень самоуверенные люди.

Язык мой — враг мой

В поведении «новых» палестинских руководителей можно усмотреть неожиданный парадокс, какую-то несусветную наглость, но можно и проще: чего им бояться? Ведь они ничем не рискуют, пока возвращение к «мирному процессу» остается единственной парадигмой нашей политики. В этом плане Шарон, к сожалению, не отличается от своих предшественников. Он говорит их языком, пусть немного откорректированным, а язык есть власть, и палестинцы это в общем-то понимают, даже без знакомства с работами Герберта Маркузе на данную тему.

Но существует ли вовсе иной язык для страны, атакуемой сонмами смертников? Твердый ответ на этот вопрос дал буквально на днях вице-президент США Ричард Чейни, заявивший в связи с последней террористической атакой в Саудовской Аравии: «С этой силой (воинствующий исламизм) невозможны переговоры и соглашения, ее можно только уничтожить».

То же самое вправе сказать руководители нашей страны о палестинской инфраструктуре террора и о служащих ей прикрытием институциях Арафата, включая правительство Абу-Мазена. Вопрос о том, не может или не хочет Абу-Мазен бороться с террором, для нас не имеет смысла. Какая, собственно, разница? Создавать, финансировать, прикрывать эту многоярусную систему могли и хотели все палестинские лидеры, от нобелевского лауреата с наганом на поясе до последнего деревенского фюрера, а теперь они нам доверительно сообщают, что на нее нет управы. Так умрите же вместе с ней, если справиться не умеете. А если справиться не хотите, то умрите тем более.

Верно, это другой язык и за него никто по головке нас не погладит. Для одних — преступна любая попытка евреев свернуть с дороги к зловещей пропасти; для других — нежелательны политические издержки, которыми будет чревата «в региональном контексте» любая наша решительность. О яростном визге, что поднимут здесь те, кто своими руками вогнал страну в эту страшную колею, разговор особый. Но выживать-то нам надо? И Шарон понимает, что капитуляция в наших условиях — это не способ выжить?

Значит, менять язык рано или поздно придется, а вместе с языком — значительную часть израильского праксиса, как бы ни восхищались зарубежные профессионалы работой наших спецслужб, выучкой военнослужащих ЦАХАЛа, мужеством гражданских охранников. Да и тем уже, что нам кое-как удается пока не сойти с ума.

American beauty

Американское давление? Без него, конечно, не обойтись; ведь если мы сами предлагаем Белому дому непритязательный семантический ряд, в котором на первом месте — «возобновление мирного процесса», то было бы странно американцам не принять эту схему, столь заметно удешевляющую для них политические затраты на поддержку Израиля. Быть большими сионистами, чем сами израильтяне, американцы не хотят и не могут. Но если Израиль действительно сменит язык, если продемонстрирует свою волю к жизни не подлежащим сомнению образом, в США, пусть не сразу, сделают нужные выводы. А главное — в чем состоит для нас альтернатива?

Политические затраты американцев, связанные с поддержкой Израиля, в самом деле весьма велики, и Вашингтон несет их в блистательном одиночестве, вопреки позиции всех остальных центров силы в международном сообществе. С нашей стороны было бы черной неблагодарностью отказать Вашингтону в признании этого факта. Но может ли наша признательность быть сильнее реального содержания ситуации, в которой против Израиля ведется террористическая война на уничтожение? Война, в которой нельзя положиться на милость врага, в которой мы просто обязаны победить?

Вспомним, с чего началось стратегическое партнерство Израиля с Соединенными Штатами. Оно в течение нескольких лет умело выстраивалось Давидом Бен-Гурионом через сотрудничество спецслужб, однако моментом истины стала в данной связи Синайская кампания 1956 года.

«Старые колониальные державы», Великобритания и Франция, хотели тогда наказать Египет за национализацию Суэцкого канала и поддержку алжирских повстанцев. С этой целью они разработали план операции «Мушкетер», согласно которому англо-французские силы должны были высадиться в зоне канала и установить там свой постоянный контроль. Однако действовать с открытым забралом Лондон и Париж не решались; им был нужен демагогический повод для интервенции — военный конфликт между Израилем и Египтом.

У Израиля были достаточные причины к тому, чтобы принять предложенную Великобританией и Францией схему действий: растущий объем поставок советского оружия Насеру, постоянные вылазки «фидаюнов» из сектора Газы, перспектива частичной аннексии на Синае. Следуя достигнутым в Севре договоренностям, Израиль разработал план операции «Кадеш», которая была впечатляюще проведена его силами в течение 100 часов с момента начала военных действий. После этого, в ноябре 1956 года, Генеральная Ассамблея ООН при редком единодушии США и СССР потребовала немедленного вывода израильских войск с территории Синайского полуострова.

Известно, что Москва угрожала тогда Израилю применением силы, но не это определило окончательным образом решение Бен-Гуриона об отступлении — через несколько суток после того, как, выступая в Кнессете, он недвусмысленно дал понять, что Израиль сохранит за собой навсегда изрядную часть Синая. Более важным, хотя и менее известным фактом явилось тогда конфинденциальное послание премьер-министру Израиля от президента США Дуайта Эйзенхауэра. В нем, среди прочего говорилось, что Вашингтон понимает тактическое совпадение израильских целей с интересами Великобритании и Франции, но, подчеркивал Эйзенхауэр, в долгосрочной, стратегической перспективе Израилю разумнее рассчитывать на союз с Соединенными Штатами.

Бен-Гурион внял этой логике и предпочел предложенное Вашингтоном стратегическое партнерство. Вполне вероятно, что США не понимали тогда, сколь значительными окажутся их политические затраты, обусловленные этим союзом. Но ведь историю задним числом не переделать: не поднять из могил погибших на Синае израильских солдат; не вернуть политическое достоинство Великобритании и Франции, ставшим такими, каковы они сегодня, именно оттого, что их безжалостно «опустили» вместе с Израилем в 1956 году. А раз так, то наша признательность американцам не должна обретать характер абсолютной покорности, когда на чаше весов — существование истерзанной террором страны.

Неисчерпанный арсенал

Что же до практической стороны дела, то ее вовсе не отражают анонимные заявления «высокопоставленного источника», согласно которым Израиль уже исчерпал все возможные средства борьбы с суицидальным террором. Газета «Джерузалем пост» упомянула в своей редакционной статье 20 мая о такой неиспользованной нами опции, как уничтожение «политических» лидеров экстремистских организаций. В самом деле, все мы знаем в лицо главарей и идеологов ХАМАСа, «Исламского джихада» и пр.; их физиономии постоянно мелькают на наших телеэкранах (что, само по себе, вызывает кое-какие вопросы), но главное — почему они еще живы? Их с нетерпением ждут в преисподне сотни вдохновленных и подготовленных ими шахидов, и нам ни к чему препятствовать этому единению душ.

Далее, депортация родственников, которая обернулась пока что жалким юридическим фарсом и временной высылкой в сектор Газы, да и то — лишь в тех случаях, когда может быть достоверно доказана непосредственная причастность депортируемых к подготовке теракта. В таком виде эта мера действительно не эффективна, и если за БАГАЦем останется последнее слово в данном вопросе, нам и впрямь рассчитывать не на что. Участие в международном конкурсе образцового легализма плохо сочетается с выживанием в этой войне.

Однако даже БАГАЦу и даже при его сегодняшнем статусе (во многих отношениях — самочинно присвоенном через расширительное толкование законов и узурпацию полномочий законодателя) будет трудно противостоять выраженной политической воле правительства. Во всяком случае, его необходимо поставить перед такой перспективой без малейших поблажек. Пригрозить законом, который обяжет членов Верховного суда ездить на работу общественным транспортом — для более убедительного знакомства с проблемой суицидального терроризма. Но, скорее всего, правительству будет достаточно апеллировать — напрямую и убежденно — к общественному мнению и Кнессету (в БАГАЦе, чай, тоже люди сидят).

Снять проблему избыточного, агрессивного легализма абсолютно необходимо, и в этом случае такие меры, как депортация родственников террористов (целыми кланами) и разрушение принадлежащих им домов с единовременной конфискацией освободившейся земли в пользу государства, очень быстро докажут свою эффективность. Пусть это будет хотя бы депортация в Газу — главное, чтобы она являлась бессрочной и обязательной, без увязки соответствующих решений с конкретной осведомленностью родственников о готовящихся терактах. Ведь при наличии такой осведомленности их можно просто сажать в тюрьму.

Еще из разряда неисчерпанных средств — пропорциональное (в техническом отношении) возмездие. Палестинцы постоянно обстреливают город Сдерот ракетами «Касам», которые лишь по счастливой случайности не привели пока к значительным жертвам. В ответ на это ЦАХАЛ проводит рискованные, но абсолютно безрезультатные рейды на территорию сектора Газы. Во вторник части бригады «Гивати» вернулись из Бейт-Хануна после пятидневного пребывания в этом районе. Командующий Южным военным округом опубликовал в данной связи типичное заявление, согласно которому ЦАХАЛ предпочитает мобильность стационарному базированию на палестинской территории и т.п., но толку от этой мобильности в данном случае никто уже и не ждет. Выявить все мастерские, конфисковать все ракеты, выловить и уничтожить всех террористов там невозможно без длительного присутствия и кропотливой оперативной работы.

Но значит ли это, что все средства исчерпаны? Ведь стоит поставить у того же Сдерота одну артиллерийскую батарею, которая будет отвечать на каждую палестинскую ракету единственным залпом своих орудий, чтобы проверить состоятельность данного тезиса. А если этого окажется мало, та же батарея может ответить двумя или даже тремя залпами — по квадратам, за горизонт. Разумеется, без политических рисков в этом деле не обойтись, но не больше ли рисков в панических заявлениях, исходящих из канцелярии премьер-министра, когда в них говорится, что все средства исчерпаны? Взвесил ли «высокопоставленный источник» смысл своих слов?

Раздавать такие советы с газетных страниц несравнимо проще, чем следовать им на практике человеку, облеченному государственной властью. Осознавая эту разность в позициях, автор данной статьи старается не злоупотреблять чернильной свободой и не адресует правительству еженедельные головокружительные проекты на тему «Как нам обустроить Израиль». Но уныние и обреченность, которыми повеяло на этой неделе из канцелярии Ариэля Шарона, вызывают столь отчетливое чувство протеста, столь глубокое и принципиальное неприятие, что не высказать его здесь было никак невозможно. Мы не для того выбирали премьер-министра, чтобы он нас теперь убеждал в неизбежности капитуляции. Тяжкое бремя власти и беспредельной ответственности Шарон взвалил на себя добровольно. Он не может рассчитывать на снисходительность, транслируя обществу слабость, недостойную лидера.

Лыко в строку

Наряду с похвальной оперативной выучкой подразделений ЦАХАЛа и погранвойск события последней недели выявили два очевидных провала на более высоких уровнях координации и управления израильскими силами безопасности. Один из них широко освещался в печати: ШАБАК не имел представления о хевронской ячейке ХАМАСа, организовавшей взрывы в самом Хевроне и в северной части Иерусалима (перекрестки Гива Царфатит и Ар-Рам). Ни одна из полуста агентурных наводок, имевшихся в распоряжении ШАБАКа к началу террористической атаки, не касалась этой ячейки и ее ближайшего окружения. Более того, один из взорвавшихся террористов-смертников был освобожден из заключения в декабре прошлого года. Упсс…

Всерьез обвинять ШАБАК по этому поводу, слава Богу, никто не спешит. Рассчитывать на стопроцентную осведомленность спецслужб о планах врага нереалистично, и периодическая неизбежность подобных провалов принимается всеми в расчет как печальная данность. Закон природы.

Но второй провал, имеющий все обычные признаки концептуальной зашоренности, выглядит проблематичнее. В преддверие американской операции в Ираке высшее военное руководство Израиля демонстрировало непонятную убежденность в том, что с устранением Саддама Хусейна в наших краях подуют ветры благих перемен, которые унесут Арафата и принудят палестинцев к сговорчивости. Трудно было понять, на чем основывается этот оптимизм, но хотелось верить, что за ним не стоит одна лишь готовность выдать желаемое за действительное. Оказазалось — именно так.

Для сочувствия американской операции в Ираке у Израиля было немало причин. Сегодня, по итогам этой войны, вполне ясно, что она демонтировала де-факто восточный фронт, особенно опасный для Израиля в стратегическом отношении из-за протяженности и потенциальной уязвимости нашей границы на востоке. Без Ирака восточный фронт невозможен, поскольку одной Иордании недостаточно собственных сил для того, чтобы бросить ЦАХАЛу серьезный вызов, как бы ни складывались внутриполитические обстоятельства в этой стране. Таким образом, в период прямой оккупации Ирака войсками союзников и в течение определенного последующего срока Израиль получает возможность для переоценки комплексных региональных проблем и реорганизации своей армии.

Уже одно только это побуждало израильских аналитиков сочувствовать действиям американцев в Ираке, а с учетом политической атмосферы, которая характеризовалась вполне определенной окраской антивоенных лозунгов в Европе и на Ближнем Востоке, наша позиция по иракскому вопросу вовсе не требовала объяснений. Следовало ли будировать в данной связи дополнительные надежды, превращая их в некий фактор стратегического планирования? И зачем? Для того только, чтобы теперь признать их несбыточность? Вполне вероятно, что не будь политическим фоном последних событий этот зашкаливший оптимизм, не витало бы сейчас над Израилем столь тягостное уныние, напоминающее худшие дни выжидания накануне прошлогодней операции «Защитная стена».