Кацав
К вящему удивлению прессы и вопреки самоуверенным прогнозам сторонников Шимона Переса, кнессет избрал президентом страны Моше Кацава – человека сдержанного, любезного, далекого от политических крайностей, но, безусловно, приверженного еврейским ценностям и сионистским ориентирам Израиля. В пользу его избрания говорят столь многие факторы, что их простое перечисление грозит превратиться в полноформатный обзор современного состояния израильской политики.
Прежде всего, избрание Моше Кацава сулит надежду на реставрацию президентского института как такового – после семилетних забав Эзера Вейцмана, не оставившего камня на камне от былого уклада, при котором глава государства стоял над политической схваткой, будучи олицетворением единства нации и воплощением ее суверенитета. В отсутствие реальной замены президентскому институту его дальнейшая политизация, которая стала бы неизбежным результатом избрания Шимона Переса, могла привести к окончательному разрушению основ израильского конституционного строя.
Победа ликудовского кандидата на выборах президента – впервые с момента провозглашения Государства Израиль – стала также личным политическим поражением Эхуда Барака. Помимо своего значения в традиционном контексте противоборства правых и левых, это событие имеет особую важность в сегодняшней ситуации, когда Барак декларирует свою независимость от кнессета и "обращается к народу" через головы парламентариев.
Вести себя подобным образом ему позволяет абсурдный характер нынешнего израильского законодательства, сочетающего базисную схему парламентской демократии с прямыми выборами премьер-министра. То, что в этой ситуации кнессет нашел возможность указать Бараку на ограниченность его власти, отрадно само по себе – безотносительно к личным достоинствам Переса и Кацава и даже в отрыве от их политической принадлежности.
Отвлекаясь от темы прошедших президентских выборов, следует подчеркнуть, что если бы Нетаниягу или Шарон интерпретировали свое избрание в ходе прямого голосования как "народный мандат" на проведение собственного политического курса без оглядки на кнессет, любого из них немедленно обвинили бы в диктаторских замыслах или, по меньшей мере, в непонимании элементарных норм демократии. Легко представить себе, что писали бы в такой ситуации маститые обозреватели ивритских изданий.
Бараку же высказывания – и действия – подобного рода сходят с рук почти безнаказанно. За исключением Узи Бензимана в газете "Гаарец", никто из наиболее почитаемых ивритских авторов не воспротивился его попыткам толковать прямые выборы главы правительства как санкцию на принятие важнейших политических решений вопреки выраженной позиции парламентского большинства.
К этому имеют самое непосредственное отношение нынешние заявления некоторых левых политиков, согласно которым избрание Моше Кацава президентом Израиля "не отражает волю народа". В рамках демократического ликбеза им следовало бы уяснить себе раз и навсегда, что в период между выборами именно парламент является выразителем воли народа, причем даже в тех случаях, когда принимаемые им решения зиждутся на явном подкупе (Алекс-Мицубиси) или на дивидендах грубейшего политического интриганства (Авраам Шарир, Эфраим Гур, Роман Бронфман и пр.).
Избрание Кацава лишило Эхуда Барака тех выгод, которые он рассчитывал обрести благодаря партнерству с ультраортодоксальными партиями, утвердив законодательное освобождение учащихся "черных йешив" от службы в ЦАХАЛе. Единодушное сопротивление Ликуда этому решению грозило положить конец политическим связям правого блока с ШАСом и Яадут ха-Тора, но состоявшееся голосование подтвердило принципиальную, надконъюнктурную общность интересов в рамках национального лагеря.
Кроме того, не следует сбрасывать со счетов благотворное влияние состоявшихся выборов на межэтнические отношения в израильском обществе. То, что главой государства стал теперь представитель одной из восточных общин, имеет огромное значение для миллионов наших сограждан, по-прежнему ощущающих свою политическую обделенность перед лицом ашкеназского доминирования в высших эшелонах власти.
Натан Щаранский не поверил своим ушам, когда Томи Лапид сказал ему: "Твои избиратели не простят тебе, что ты сделал президентом Израиля религиозного сефарда". В этом высказывании сфокусировались легкомыслие и расистское чванство нынешнего Шинуя. Ободренный поддержкой "русского" электората и перспективами планируемого союза с фракцией Бронфмана, Томи Лапид делает ставку на самые низменные инстинкты выходцев из России.
Возможно, что в целом этот выбор для него и оправдан, но применительно к Моше Кацаву очернительские потуги Лапида выглядят крайне неубедительно. В отличие от своего соперника, Кацав служил в ЦАХАЛе. Он никогда не пытался сделать сефардское происхождение своим политическим ярлыком и, что немаловажно, умел соблюсти приличия в погоне за голосами. Даже на встречу с духовным лидером ШАСа Кацав явился в вязаной кипе – такой же, как у его детей, которые учатся в национально-религиозной школе. Это, конечно, мелочь, но и она заслуживает внимания, поскольку наши ведущие политики давно уже научились вежливой мимикрии: в гостиную раввина Овадьи Йосефа они заходят, покрыв свои еретические головы черными тканевыми кипами а-ля ортодокс.
Перес
Результаты состоявшихся выборов президента в очередной раз доказали, насколько разнится отношение к нобелевскому лауреату Шимону Пересу в Израиле и за пределами нашей страны. Если в США и в Европе Перес считается наиболее авторитетным израильским политиком, благосклонность которого ценится самыми влиятельными коллегами на международной арене, то у себя на родине он неизменно проигрывает во всякой избирательной кампании.
В этом можно было бы усмотреть роковую несправедливость личной судьбы – то, что вкладывают в понятие loser многие политики и журналисты, говоря о недооцененности Шимона Переса израильскими избирателями. Но подобный подход игнорирует слишком многие факты насыщенной политической биографии Переса, будучи выражением самого поверхностного и, как правило, необоснованного пренебрежения к "психологии толпы".
Во всяком случае, сегодня, когда венцом общественной карьеры бывшего лидера Партии труда справедливо считается "Осло", отношение к Пересу уже нельзя отделить от отношения к политической линии, которая завела Израиль в чудовищную ловушку договоренностей с ООП. Любая победа Переса, любые знаки почтения к его персоне являются теперь даже не косвенной, а прямой апологией Норвежских соглашений, поставивших Государство Израиль на грань выживания и, быть может, сулящих ему еще национальную катастрофу.
Говорят, что никто из активных израильских политиков не имеет столь впечатляющего списка заслуг перед своей страной, как Шимон Перес. Учитывая его решающую роль в строительстве атомного реактора в Димоне, в развитии израильского военно-промышленного комплекса, в обеспечении англо-французского прикрытия операции ЦАХАЛа на Синае в 1956 году и в правительственном содействии первым мероприятиям поселенцев, с этим не стоит спорить. Но возложенные на алтарь "Осло", былые заслуги Переса обращаются в свою прямую противоположность.
В еврейских религиозных трактатах можно встретить рассуждения о покаявшихся грешниках, которые превосходят своими заслугами совершенных праведников: ведь сотворенное ими зло стало основой великого духовного подвига и, тем самым, обратилось в добро высочайшей пробы. Иногда такие же рассуждения - но с противоположным знаком - звучат в отношении праведников, обратившихся ко злу: они низвергли в пучину греха собственную святость и, тем самым, привели к недостижимому для обычных злодеев поруганию Бога.
Со всей осторожностью, приличествующей смешению религиозного и политического контекстов, позволительно сказать нечто подобное и о заслугах Шимона Переса. Этому политику нельзя воздать дань благодарности за Димону и Кедумим, обойдя стороной губительную норвежскую интригу. Результаты состоявшегося голосования выражают отказ израильского общества расценивать "Осло" как положительный факт своей истории. И даже если израильтяне не найдут в себе сил, чтобы вырваться из этой западни, вынесенный Пересу приговор не утратит своего исторического значения. Главный архитектор "Осло" никогда не станет воплощением нашего национального суверенитета.
Барак
Ни один человек в правительстве, ни один из руководителей ЦАХАЛа и разведывательных инстанций, не разделял надежд Эхуда Барака, связанных с проведением кемп-дэвидского саммита. Игнорируя протесты политических партнеров и предупреждения своих ближайших соратников, Барак отправился на встречу с Ясером Арафатом в надежде выяснить "истинные параметры палестинских уступок, на базе которых возможно достичь соглашения о постоянном урегулировании".
С поистине фантастической одержимостью он раскрыл Арафату свои самые сокровенные карты, сделавшись объектом безжалостной критики у себя дома, и все это для того, чтобы снова услышать от лидера ООП, что Иерусалим – "весь-весь, до последнего камня" – станет столицей палестинского государства. И обычное в таких случаях присловье Арафата: "А тот, кому это не нравится, может выпить всю воду из моря у Газы".
Можно только гадать, подписал бы Арафат соглашение с Израилем, если бы Эхуд Барак принял все его требования. Многие специалисты настойчиво утверждают, что нужная Бараку формулировка ("завершение конфликта" или, по крайней мере, "отказ от выдвижения дополнительных требований") в принципе неприемлема для главы ООП, считающего себя вождем революционного освободительного движения, а не главой заштатного ближневосточного государства. Публичные заявления Арафата, прозвучавшие уже после кемп-дэвидского саммита, подтверждают эту оценку.
Посреди переговоров с Израилем Абу-Мазен покинул Кемп-Дэвид и отправился в Рамаллу на свадьбу своего сына. Когда он вернулся, рухнула наметившаяся было договоренность по проблеме беженцев: палестинцы стали настойчиво требовать включения в текст соглашения ссылки на резолюцию Совета Безопасности ООН №194. Барак взвешивал различные варианты компромиссных формулировок по данному вопросу, но в конце концов заявил, что упоминание этой резолюции неприемлемо для Израиля. Даже если теперь палестинцы требуют "декоративной ссылки", это не помешает им в будущем объявить ее юридическим основанием своих притязаний.
История с поездкой Абу-Мазена в Рамаллу как нельзя лучше объясняет главный абсурд нашего диалога с ООП. На протяжении последних семи лет Израиль имеет дело с партнером, который обязан самим своим существованием идее уничтожения еврейского государства и восстановления исчезнувшей Палестины 1947 года. "Абу-Мазен побывал дома, и там ему объяснили, что членов палестинской делегации сожгут живьем, если они удовлетворятся предложениями Барака по проблеме беженцев, - объяснил мне в Тюрмонте информированный арабский коллега. – Он вернулся в Кемп-Дэвид и стал требовать ссылки на соответствующую резолюцию ООН".
Моему собеседнику было понятно, почему Эхуд Барак ни в коем случае не мог принять это требование, но мне самому было уже неясно, как далеко готов пойти премьер-министр, чтобы выяснить "истинные параметры палестинских уступок".
На обратном пути в Израиль я обратился к Дану Меридору с вопросом о том, оправданы ли в его глазах сделанные Бараком предложения по проблеме Иерусалима. "Мне было с самого начала понятно, что Бейт-Ханина, Каландия и Шуафат не интересуют Арафата, - ответил председатель комиссии кнессета по иностранным делам и обороне. – Для него Иерусалим – это то, что находится в стенах Старого города, и поэтому нам не стоило подрывать свою прежнюю позицию по вопросу о единстве Иерусалима в обмен на призрачную надежду уговорить палестинцев. В конце концов, дело дошло до разговоров о фактическом разделе суверенитета в Старом городе, и если бы Арафат не отверг компромиссное предложение Клинтона, я бы проголосовал против основанного на нем соглашения".
Трудно понять причины, заставившие Эхуда Барака действовать вопреки этой очевидной логике. Из Кемп-Дэвида премьер-министр вернулся, лишившись доверия избирателей к своим самым принципиальным политическим обязательствам и не получив от Арафата взамен практически ничего.
Расчеты Барака во многом связаны с необходимостью мобилизации массовой общественной поддержки в Израиле на случай широкомасштабной военной конфронтации с палестинцами, но и они могут рухнуть под давлением левой пропаганды. Те, кто не видел причин защищать Хеврон, не изменят свою позицию и теперь, когда поводом для вооруженного конфликта могут стать последние противоречия в Иерусалиме. "Готовы ли вы умереть за Харам аш-Шариф?", - спрашивают читателей "Гаарец" объявления "Гуш ха-Шалом". Харам аш-Шариф – это Храмовая гора, средоточие еврейской истории и надежды.
В Кемп-Дэвиде Эхуд Барак настаивал на том, чтобы это место осталось под израильским государственным суверенитетом, но нетрудно заметить, что агитки "Гуш ха-Шалом" построены по модели, которая была успешно опробована им самим в отношении Абу-Диса.
"Вести",
3 августа 2000