Ирина Берент, Наталия Гуткина (Нижний Новгород)

УЛИЦА В НЕБО

Литературно-музыкальная композиция

Я никому не желаю зла,
не умею, просто не знаю,
как это делается...
Януш Корчак.
Дневник.

Музыкальное вступление
Скрипка. Звучит одна из грустных еврейских мелодий.

(Шесть учащихся, от среднего до старшего возраста, стоят, взявшись за руки, лицом к зрительному залу.)

Первый ведущий:

Мы посвящаем этот вечер памяти трагической гибели польского писателя, замечательного педагога, воспитателя Януша Корчака, погибшего вместе с детьми детского приюта-интерната в газовой камере концлагеря Треблинка в 1942 году.

Второй ведущий (читает отрывок из поэмы А. Галича «Кадиш», посвященной Я. Корчаку):

Уходят из Варшавы поезда,
И скоро наш черед, как ни крути,
Ну, что ж, гори, гори, моя звезда,
Моя шестиконечная звезда,
Гори на рукаве и на груди.

Третий ведущий:

Окликнет эхо давним прозвищем,
И ляжет снег покровом пряничным,
Когда я снова стану маленьким,
А мир  — опять большим и праздничным.

Четвертый ведущий:

Когда я снова стану облаком,
Когда я снова стану зябликом,
Когда я снова стану маленьким,
И снег опять запахнет яблоком
Меня снесут с крылечка, сонного,
И я проснусь от скрипа санного,
Когда я снова стану маленьким,
И мир чудес открою заново...

Пятый ведущий:

Звезда в окне, и на груди звезда.
И не поймешь, которая ясней,
И я устал, и, верно, неспроста
Гудят всю ночь, прощаясь, поезда,
И я прощаюсь с памятью моей...
(Все шестеро на сцене садятся в кружок. Выходит ведущий-педагог.)

Педагог:

Жил в Польше, в Варшаве, удивительный доктор... Он редко лечил богатых, а все больше ходил по квартирам бедняков и помогал им, не требуя платы. Особенно жалел и любил он детей... Доктор стал писать про них книги. И это были замечательные книги.

(Дети, сидящие на сцене, по очереди называют эти книги.)

— «Исповедь мотылька».
— «Банкротство маленького Джека».
— «Король Матиуш Первый».
— «Король Матиуш на необитаемом острове».
— «Когда я снова стану маленьким».
— «Кайтусь-чародей».

Педагог (продолжает):

И многие другие замечательные книги... В этих книгах Корчак писал о том, как взрослые не уважают и не понимают детей, как трудно приходится ребятам в холодном взрослом мире.

Шестой ведущий:

Вскоре доктор Корчак стал известным писателем, но и тогда он не оставил своих бедняков. Особенно тяжелым в Варшаве было положение еврейской бедноты. Она ютилась в нищенских кварталах. Там было много детей-сирот. Доктор не мог вылечить их, потому что они голодали и жили в сырых каморках. И тогда Корчак решил построить для них детский дом.

Первый ведущий:

Польское правительство не дало на строительство ни копейки, сам писатель был человеком небогатым, но пожертвовал все свои сбережения, чтобы построить дом. Однако этого было мало. И Корчак обратился к различным благотворительным организациям и просто богатым людям. И деньги были собраны.

Второй ведущий:

Януш Корчак был и директором, и главным воспитателем, и доктором Дома сирот. Ему помогали педагоги-энтузиасты, которые за скромное жалованье готовы были отогревать, жалеть и воспитывать детишек.

(Звучит на идиш еврейская колыбельная песня.)

Третий ведущий:

По вечерам, когда дети укладывались спать, доктор присаживался на кровать и гладил по голове то одного, то другого и рассказывал сказку.

Четвертый ведущий (на фоне мелодии):

Одна из сказок, которую начал рассказывать Корчак, называлась «Улица в небо».

(Дети младшего возраста выходят на сцену, рассаживаются вокруг ведущего и участвуют в разговоре. Их реплики):

Первый:

А может, нам не возвращаться в Варшаву? Может, построимся парами, поднимем флажки и с песней двинемся дальше...

Второй:

Куда?

Третий:

К солнцу!

Первый:

Правда, долго надо будет идти.

Третий:

Ну, а что нам мешает? Спать будем в поле, а на жизнь заработаем. В одной деревне Гешель поиграет на скрипке, — и нам дадут молока, в другой...

Четвертый (подхватывает):

В другой деревне Ойзер почитает стихи, или Арон расскажет интересную сказку, — и дадут нам хлеба.

Пятый:

Где-нибудь в другом месте снова что-нибудь споем или в поле работать поможем.

Шестой:

Для хромого Вайнрауха смастерим коляску из досок и, когда он устанет, повезем его. Мы будем идти так все дальше и дальше.

Все вместе спрашивают:

Ну, а что дальше? Что потом?

Педагог:

Эту сказку Корчак доскажет через много лет, перед самой смертью в Треблинке, где оборвется его жизнь и жизнь этих двухсот ребятишек.

Первый ведущий:

Конец жизни стал трагическим продолжением повести...

(Звучит фрагмент из Ленинградской симфонии Шостаковича (идут фашисты)).

Второй ведущий:

Варшава. Польша. Трагические страницы Холокоста. Уничтожение европейского еврейства во Второй мировой войне. 1942-ой год...

Третий ведущий (читает отрывок из поэмы Галича):

Эшелон уходит ровно в полночь.
Эшелон уходит прямо в рай.
Как мечтает поскорее сволочь
Донести, что Польша «юденфрай».

Четвертый ведущий:

«Юденфрай» Варшава. Познань. Краков.
Весь протекторат из края в край.
В черной чертовне паучьих знаков,
Ныне и вовеки  — «юденфрай»!

Пятый ведущий:

А на Умшлягплаце у вокзала
Гетто ждет устало— чей черед,
И гремит последняя осанна
Лаем полицая  — «Дом сирот»!

Шестой ведущий:

Шевелит губами переводчик.
Глотка пересохла, грудь в тисках,
Но уже поднялся старый Корчак
С девочкою Натей на руках.

Первый ведущий:

Знаменосец, козырек заломом,
Чубчик вьется, словно завитой,
И горит на знамени зеленом
Клевер, клевер, клевер золотой...

Педагог:

Узнав, что в Доме сирот живут дети из еврейских кварталов, а директор Дома  — тоже еврей, немецкое командование отдало приказ  — отправить детей в лагерь смерти. Дом был оцеплен солдатами. А Корчаку приказано на следующее утро построить детей и привести их на вокзал.

Второй ведущий:

Корчак очень просил не забыть Петра Залевского, поляка, бывшего гренадера, инвалида войны, служившего сторожем в Доме сирот. Петр Залевский был убит полицаями во дворе приюта, когда пытался заступиться за детей.

Третий ведущий:

Он убирал наш бедный двор,
Когда они пришли,
И странен был их разговор, —
Как на краю земли,
Как разговор у той черты,
Где только «нет» и «да».

Четвертый ведущий:

Они ему сказали: «Ты, а ну, иди сюда!»
Они спросили: «Ты поляк?»
И он сказал: «Поляк».

Пятый ведущий:

Они спросили: «Как же так?»
И он сказал: «Вот так!»

Третий ведущий:

«Но ты ж, культяпый, хочешь жить,
Зачем же, черт возьми,
Ты в гетто нянчишься, как жид,
С жидовскими детьми?!»

Четвертый ведущий:

«К чему, — сказали, — трам-там-там,
К чему такая спесь?!
Пойми, — сказали, — Польша там!»
А он ответил: «Здесь!»

Пятый ведущий:

«И здесь она, и там она,
Она везде одна  —
Моя несчастная страна,
Прекрасная страна!»

Третий ведущий:

И вновь спросили: «Ты поляк?»
И он сказал: «Поляк!»

Четвертый ведущий:

«Ну что ж, — сказали. — Значит, так?»
И он ответил: «Так!»

Третий ведущий:

«Ну, что ж, — сказали, — кончен бал!  —
Скомандовали:  — Пли!»
И прежде чем он сам упал,
Упали костыли.

Пятый ведущий:

И прежде чем пришли покой,
И сон, и тишина,
Он помахать успел рукой
Глядевшим из окна.

Шестой ведущий:

О, дай мне Бог конец такой, —
Всю боль испив до дна,
В свой смертный миг махнуть рукой
Глядевшим из окна!

Педагог:

Утром Корчак построил ребят в стройную колонну. Во главе колонны шел знаменосец и нес зеленое знамя Дома. Немецкий офицер, руководивший погрузкой, узнал в Корчаке автора своих любимых детских книг. Он подошел к нему и тихо сказал: «Господин Корчак, вы можете быть свободным. Я не стану вас задерживать». Корчак отказался.

Первый ведущий:

Один из участников польского движения Сопротивления, Казимир Дембницкий, с горечью вспоминает:

Второй ведущий:

«Как случилось, что не мы вывели детей из гетто, чтобы спасти их, а гитлеровцы, чтобы отправить в лагеря смерти? Как мы раньше не смогли уговорить Корчака, чтобы он покинул гетто? Он не захотел разлучаться со своими питомцами, все еще надеясь, что сумеет помочь им».

Педагог:

Никто не знает, когда Корчак утратил последнюю надежду. То ли тогда, когда детей гнали сквозь строй автоматчиков с собаками, или когда их везли в пломбированном вагоне для скота в Треблинку. А может быть, гораздо раньше.

Третий ведущий:

В вагоне не хватало воздуха. Дети задыхались и умирали от тесноты и давки  — стоя, потому что некуда было упасть.

Четвертый ведущий:

А может быть, надежда окончательно угасла в самой Треблинке, когда шли «Улицей в небо».

Пятый ведущий:

«Улица в небо». Так называлась сказка.

Шестой ведущий:

И так называлась дорога смерти в Треблинке.

(Дети на сцене зажигают поминальные свечи.)

Педагог:

Кто был в Треблинке летом, помнит старую, мощеную булыжником пыльную дорогу. Она вела от железнодорожной платформы к газовым камерам. По этой дороге прошли сотни тысяч людей.

Первый ведущий:

Стоял солнечный август. День был жаркий и безоблачный.

Второй ведущий:

Сосны, возносясь в самое небо легкими вершинами, шумно дышали оттуда запахом бора, и казалось, что это сама дорога уходила к солнцу.

Третий ведущий:

Никто не думал, что дорога окажется такой короткой. От вагонов до газовых камер было всего десять минут пути.

Педагог:

Что же мог он сделать для двухсот своих детей на пути в газовую камеру? Досказать сказку о путешествии к Солнцу... Сказку, такую же короткую, как жизнь. Десять минут пути. Улица в небо... Двести детей прошли по ней. Они верили, что учитель знает, куда их ведет.

Четвертый ведущий:

Сердце должно быть добрым...

Пятый ведущий:

Сердце должно быть добрым, как солнце...

Шестой ведущий:

Взявшись за руки, дети шли за солнцем...

Педагог:

Первая и последняя любовь Корчака  — это жизнь. Он знал, что только любовь изменит мир, сделает его добрым и разумным.

(Все участники встают лицом к зрительному залу.)

Первый ведущий (читает продолжение поэмы Галича):

Вот и кончена песня,
Вот и смолкли трещотки
Вот и скорчено небо
В переплете решетки.
И державе своей
Под вагонную тряску
Сочиняет король
Угомонную сказку...

Второй ведущий:

Нет, некстати была эта сказка, некстати,
И молчит моя милая чудо-держава,
А потом неожиданно голосом Нати
Невпопад говорит:

Девочка из младших детей:

«До свиданья, Варшава!»

Третий ведущий:

Пусть мы дымом растаем над адовым пеклом,
Пусть тела превратятся в горячую лаву,

Четвертый ведущий:

Но водой, но травою, но ветром, но пеплом

Все хором:

Мы вернемся, вернемся, вернемся!

Девочка:

До свиданья, Варшава.

(Звучит мелодия «Йерушалаим шель захав». Дети собираются в круг, затем, подняв свечи высоко над головой, медленно, один за другим, покидают сцену. Педагог остается на сцене один. Гасит свою свечу. Смотрит в зал. Музыка смолкает.)

Педагог:

Золотой Иерусалим... Корчак не мечтал о тебе. Он верил, что всюду в мире есть место для добра, справедливости, любви... Всюду можно быть человеком и оставаться евреем. Прав ли он был?  — спрашиваем мы себя сегодня. Прав ли он был, великий гуманист, воспитатель, философ? Действительно ли всюду в мире есть место для добра, справедливости, любви? Всюду в мире?