МЕЖДУ САДОМ И ШКОЛОЙ - МЕЖДУ НАУКОЙ И ГОСУДАРСТВОМ …Сегодня, как и двадцать лет тому назад Интервью с руководителем легендарной лаборатории Марионилла Максимовна КОЛЬЦОВА, профессор, доктор медицинских наук, член-корреспондент АПН СССР (ныне РАО); многолетний руководитель лаборатории Высшей нервной деятельности детей дошкольного возраста НИИ физиологии детей и подростков АПН СССР. Крупнейший петербургский физиолог. Мария Станиславовна Рузина, сотрудник лаборатории в 70-е, 80-е годы. М.Кольцова. Вопрос об обучении с шестилетнего возраста – вопрос сложный, и его решение зависит от того, какие задачи ставятся. В конце 70-х годов я была в Индии и познакомилась с постановкой обучения в школах там. В Индии дети идут в школы в 5 лет. Но они идут в другие школы, где все обучение организуется в форме игр. По нашим представлениям, то, что там происходит с этими малышами – это, собственно, занятия в детском саду. Поэтому дети не испытывают там тех сложностей, которые бы их невротизировали. Но когда ставится вопрос о начале раннего обучения у нас – то надо понимать, что использоваться будут всё-таки общепринятые методики, представляющие собой серьёзную нагрузку на психику, на нервную систему ребятишек. Поэтому нельзя сравнивать нагрузку в подготовительных и первых классах в той же Индии и нагрузку, которую получают наши школьники. Даже когда речь идёт о детях практически здоровых, а их не так уж много. У нас практически здоровыми считаются менее 20% детей. М.Рузина. По современным данным - даже менее 7%. М.К. Цифры разнятся в зависимости от подхода, от тщательности исследований, но факт, что основная часть детей – это дети с теми или другими отклонениями. Они все требуют особой осторожности. Но даже среди детей благополучных (тех самых 7 или 20 процентов) имеются дети с определенными конституциональными особенностями. Прежде всего, это дети с замедленным развитием центральной нервной системы. У них нет патологий, это здоровые дети, но у них замедленно созревание центральной нервной системы. И для таких детей обучение с 6 лет часто приводит к крайне отрицательным результатам; оно требуют от этих детей таких усилий и напряжения, которые выражаются в резком развитии невротических состояний. М.Р. Процитирую одного из исследователей: «В 70-е годы была предпринята попытка АПН установить возможность применения школьных форм и методов обучения в практике воспитания 5-6 летних детей. Ответ был получен отрицательный: школьные методы не приемлемы для детей этого возраста». Попробуем вспомнить историю, которая явилась основой для такого высказывания. Мне известно, что над этой проблемой – изучения возможности школьного обучения шестилеток - в течение двух лет работала и ваша лаборатория . Почему же она, несмотря на весь нажим «сверху», дала тогда отрицательное заключение? М.К. В те годы идея «начинать обучение в 6 лет» проводилась очень энергично. В ней принимал активное участие Институт школьной гигиены, и в нашем Институте физиологии детей и подростков сперва многие тоже отнеслись к этой идее положительно. Потом оказалось, что очень многие дети не справляются с темпом обучения, несмотря на то, что и уроки были и укороченные, и велись они по возможности в адаптированной к возрасту форме. Но всё-таки дети не справлялись, и в первом же классе отмечается явная невротизацию ребятишек. То же самое видели мы. Причём большая часть детей, которых наблюдали мы – были детьми уже 6,5 – 7 лет. Шестилеток там было сравнительно немного; но мы все равно видели совершенно отчётливые проявления невротизации детей в возрасте уже более шести с половиной лет. Дети начинали беспокойно спать, у них нарушалось засыпание, появлялись неврозы, энурез и так далее. Тогда у нас сложилось совершенно ясные выводы, что, как минимум, для того, чтобы отобрать какую-либо часть детей для начала обучения с 6 лет необходимо прежде всего обратить внимание на состояние здоровья в значительно большей мере, чем это обычно делается. Совершенно недостаточно того обычного обследования поступающих в школу детей. М.Р. В те времена ведь, кажется, и не проводилось особого обследования. М.К. Нет, проводилось: дети проходили педиатра, невропатолога и некоторых других врачей. Но всё-таки речь не шла о достаточно глубоком обследовании. Ребятишки обычные обследования проходят как будто успешно, а когда начинаются занятия, они ломаются на соответствующих нагрузках. Выясняется, что дело это гораздо сложнее, что только очень небольшой процент детей действительно может с 6 лет или с 6,5 лет включаться в наши школьные занятия. Это очень ответственные вещи, и широкое внедрение у нас такого раннего обучения я считаю абсолютно неприемлемым. Что подтвердили и наши исследования. М.Р. Почему же выводы отчета лаборатории не были приняты во внимание? Как и выводы ряда других научных подразделений? М.К. Это трудно сказать; скажем, в Ленинграде одна наша лаборатория вела исследования в этом направлении. А в Москве весь Институт школьной гигиены над этим работал, и у них были результаты подобные нашим. М.Р. Они тоже не дали добро? М.К. Ну, с этим не посчитались. На протяжении многих лет к результатам, которые мы получали, когда они не соответствовали заранее желаемым, отношение было такое: да, конечно, интересно… Но вопрос о том, чтобы реализовать как-то выводы не ставился. Вот, например, ещё одна проблема – сентябрь месяц. Дети приходят в школу после длительных летних каникул. Первые четыре класса школы, вроде бы уже большие ребятишки, до одиннадцати лет, но сентябрь – стабильно самый тяжелый месяц. Самое большое количество нарушений дисциплины, самая плохая в году успеваемость… После длительного отдыха включение сразу всего маховика учебной программы оказывается для детей начальной школы крайне тяжёлым невротизирующим фактором. Мы рекомендовали постепенные увеличения нагрузки после каникул. Но когда мы обсуждали наши данные в Министерстве Образования, нам сказали: «Нет, так нельзя делать, потому что имеется определённая программа и эту программу надо выполнять. Если мы ослабим нагрузку в сентябре, мы должны очень увеличить в последующее время, а у школьников нагрузка и так большая». Мол, нужно искать другие пути. Но никто этих других путей не искал, а воз и ныне там. М.Р. Возвращаясь к шестилетним детям и к их обучению. Это легенда или такое действительно случилось? – что после того, как дала категорический отказ ваша лаборатория, Институт гигиены и другие, нашлось всё-таки подразделение, которое в скором времени выполнило обследование детей и дало добро. Ведь сотрудники Министерства просвещения ссылались затем на то, что программа одобрена учеными? М.К. Я могу Вам только сказать, что я лично не знакома ни с каким научным подразделением ни в АПН, ни среди подчиненных Министерству просвещения, которое бы одобрило обучение с 6 лет, хотя я этим специально интересовалась. Мне никаких сведений в этом отношении не представили. М.Р. То есть решение тогда было принято сознательно против пожеланий физиологов, медиков, психологов? М.К. Относительно позиции психологов я затрудняюсь сказать, но гигиенисты опасности обучения с шести лет прекрасно знают, и мы, физиологи, в этом убедились очень наглядно. Тогда мы приняли все меры, какие только были в наших силах для того, чтобы как-то изменить ситуацию в лучшую сторону. Хотя переломить ситуацию мы не могли. И вот все начинается сначала…